Александр Генис: Итак: почему и о чем плачут богатые? На этот вопрос отвечает пространное исследование, опубликованное в апрельском выпуске ''Атлантик Мансли'', с выводами которого нас познакомит Владимир Гандельсман.

Владимир Гандельсман: Саша, это статья интересна не столько выводами, которые, по-моему, очевидны, сколько всякими психологическими детальками. О них и поговорим.

Александр Генис: Легко понять, что вывод уже был кратко сформулирован в названии знаменитого мексиканского сериала: ''Богатые тоже плачут''.

Владимир Гандельсман: Конечно. Но мы ведь не сумасшедшие, чтобы считать по-другому. И все же интересно, когда с нами соглашается наука. Бостонский колледж осуществил амбициозный проект. Исследователи опрашивали людей с состоянием свыше 25 миллионов долларов и получили длинный перечень тревог и проблем, которые терзают богачей: чувство одиночества, волнения по поводу работ и любовей, а главное – страх за своих детей. Ну и миллион всяких других страхов. Например, у многих из них нет радости ожидания праздников, - один из богачей сказал, что от него ждут всё более дорогих подарков. ''Ведь в прошлый раз ты мне подарил машину!''. Другой респондент жалуется, что если его друзья и знакомые узнают о том, что он так богат, их отношения изменятся, поэтому его миллионы – большая тайна... Третий – наоборот – размышляет, сколько бы друзей он потерял, если бы те не получали от него то, что получают (имеется в виду опять же материальная зависимость)...

Александр Генис: За этим проектом стоит крайне любопытная фигура, не так ли?

Владимир Гандельсман: Да, Это довольно любопытный человек. Его фамилия Шервиш, ему 64 года, он - социолог и директор проекта, работающий в Бостонском колледже. Его прошлое, однако, никак не предвещало того пути, по которому он пошел. В молодости Шервиш готовился в священники, был посвящен в возрасте 30 лет, одновременно стал доктором социологии, работая в католическом центре. Но затем, уже будучи профессором в Бостоне, он счел, что требования священства, в частности, обет безбрачия, ему не по силам и он принялся изучать не столько небесные ценности, сколько вполне земные. Шервиш образован в христианстве, буддизме и суфизме, он цитирует французских мистиков, но - и федеральные отчеты о доходах богатого населения. Когда он начал интервьюировать богачей, он понял, что его марксистский инстинкт порицать богатых ложен. Добро и зло, говорит он, не то же, что бедные и богатые. Кому как не ему помнить слова Иоанна Богослова: ''Безумен, кто в богатстве забудет друга''.

Александр Генис: И действительно, мы знаем и без специальных исследований, сколько богатых людей занимаются благотворительностью.

Владимир Гандельсман: Шервиш любит цитировать ''Второзаконие'': ''Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие''. Он объясняет цитату: ''Деньги подобны огню: они могут согреть вам ноги, а могут сжечь носки''. Он знает о Будде, который отказался от земных благ или о Святом Игнатии, который предавался роскоши в юности и всем этим пренебрег во имя благ духовных. Вот такое сочетание бывшего богослова с нынешним социологом, статистиком и психологом.

Александр Генис: Так как же – конкретно - обстоит дело с богатыми людьми в Америке статистически и психологически?

Владимир Гандельсман: Пожалуйста. В 2009 году примерно 115 тысяч американских семейств обладали состоянием в 25 миллионов долларов и выше. Есть, правда, большая разница между теми, кто унаследовал это состояние и теми, кто сам их заработал. Первых великий инвестор Уоррен Баффет лихо окрестил ''спермовезунчики''. Другими словами: главное – это правильно выбрать себе родителей. Этот род людей демонстрирует иногда свою привилигированность – роскошные машины, распутный образ жизни – и все-таки большинство пребывает в беспокойстве, что у них нет стимулов к достижению чего-то в жизни, что лучше бы им, пожалуй, сбежать из родительской крепости. Их неуверенность усиливается от сознания, что им никто не симпатизирует, кроме их наследников.
Вторые, те, кто сам сделал свои деньги, меньше задирают носы. Но им трудно справляться с изменениями в своей жизни, с переходом от обязательной ежедневной работы к необязательной и добровольной. Исчезают прежние друзья, появляются новые, притянутые, возможно, богатством. Эти, вдруг разбогатевшие, оказались на нужной работе в нужное время – это явление называют ''синдром внезапного обогащения''.

Александр Генис: Вообще американцы не любят распространяться о своих доходах и размерах собственности. Вне зависимости от источников богатства, всех тут объединяет изрядная аллергия к публичности.

Владимир Гандельсман: Совершенно справедливо. Когда корреспондент, который написал статью в ''Атлантик Мансли'', объявился в офисе некоего исследователя Кенни, все клиенты Кенни срочно поисчезали. Вообще же с ним имеют дело потому, что он крупный специалист и консультант, - он работает с теми богачами, у которых есть психологические проблемы, его группа называется ''Важнее денег''. Он говорит, что богачи, и особенно большие богачи, перегружены проблемами, среди которых, в дополнение к остальным, ощущение, что их либо презирают, либо им завидуют. Часто слово ''богатый'' становится уничижительным. Как если бы говорили не ''рогатый скот'', а ''богатый скот''.

Александр Генис: Я не могу сказать, что у меня сердце кровью обливается, но интересно, как им помогают?

Владимир Гандельсман: Кенни не первый, кто занимается этими делами, но один из первых, кто сочувствует и реально психологически помогает этим людям. Он говорит: ''У них нет многого из того, что есть в мире, ведь они в непрерывном беспокойстве: как бы деньги не потерять, во что вложить, какой будет результат''. Как правило, он говорит, страх к наследнику приходит в подростковом возрасте, затем расцветает в колледже, когда среди сверстников, не знающих о его богатстве, он хочет быть таким же, как они, ''нормальным''. Но однажды тайное становится явным, и взгляд друзей на него меняется. Иногда наследники не знают вполне, насколько они богаты, а когда узнают, теряют интерес к достижению каких-либо целей. Будущее обеспечено, зачем дергаться. Кенни говорит, что одна из печальнейших фраз, которую он слышит, когда наследнику говорят: ''Внучек, тебе никогда не придется работать'' - при этом радость испытывает в основном даритель сей свободы, а не получатель. Ведь работа заполняет человеческое существование, и это - контекст, в котором происходит общение людей. Денежно комфортабельная жизнь становится бесцельной, отчуждая богача от мира. Никакого рая не получается на практике.

Александр Генис: Трудно убедить в этом богему, но карьера – стандартный критерий, которым измеряют успех, и без него оказывается трудно оценить, хорошо ли ты проживаешь свою жизнь или плохо. Такова социальная действительность.

Владимир Гандельсман: Парадокс в том, что этот успех и порождает в богатых тревогу и нерешительность. И если это так, то можно ли считать их достижения в таком случае успехом? Вот еще одно неожиданное наблюдение: когда богатый получает работу, сотрудники часто обижаются, что он отнимает работу у тех, кто в ней по-настоящему нуждается. Вы знаете, у меня есть знакомый, из эмигрантов, который когда-то, в самом начале эмиграции, сделал неплохие деньги и с тех пор не работает. И однажды, когда я его спросил, не скучно ли ему, не хочет ли он поработать, он заметил: ''Понимаешь, я не хочу отнимать рабочие места у простых американцев''.

Александр Генис: Какое благородство! Работа – это замечательно, когда она любимая. Это привилегия — творческий труд. И наше самое большое несчастье, что у большинства это не так. И тогда волей-неволей вспоминают пословицу: ''Работа не волк, в лес не убежит. А жаль!''.

Владимир Гандельсман: Верно. Но мы с вами давно в Америке, и, к нашему счастью, не раз встречали богачей, которым не позавидуешь. У меня был опыт общения с очень богатыми людьми, - они искали человека, который бы перевел им на русский либретто оперы, которую они написали. Кто эти ''они''? Богачи, получившие музыкальные образования – там был композитор, скрипач, либреттист, целая компания баловней судьбы, но совершенно бездарных. Они могли снять шикарный зал, устроить там премьеру, нанять оперных певцов и прочее.

Александр Генис: Но почему им потребовался перевод либретто на русский?

Владимир Гандельсман: А потому, что опера была о судьбах поэтов Серебряного века, и они рассчитывали представить этот товар русским. В опере пели Ахматова, Гумилев, Мандельштам, какие-то энкавэдэшники. Дело не в том, что они пели – после того, как запел Иисус Христос, может петь кто угодно, - а в том, что все это были забавы бездарных людей, не знающих, чем бы им от скуки заняться. Слава богу, до перевода дело не дошло. Я привел этот пример, потому что думаю, что определенный (светский) круг богачей должен испытывать еще и беспокойство от своей творческой ущербности, от того, что вроде все можно купить, а вот дар – он Божий, ничего не поделаешь...

Александр Генис: В начале разговора Вы сказали, что самый большой страх богатых – страх за детей.

Владимир Гандельсман: Их беспокоит, сделают ли дети правильный выбор, а этого они не могут контролировать. Они рады, что детям обеспечено образование, но беспокоятся о том, что деньги подавляют амбиции. ''Деньги могут привить извращенный взгляда на мир'', - так говорит один. Другой ему вторит: ''Деньги могут дать ощущение вседозволенности, атрофировать чувства сопереживания, убить сострадание''. Кенни говорит, что родители чуют опасность быстро, потому что у них был такой же опыт. Они не думают, что их дети моральные уроды. Они просто знают, что люди, с которыми придется иметь дело их детям, полагают, что такие деньги не могли быть заработаны честно. Многие родители пытаются выдавать только необходимые деньги, чтобы ребенок понял, что у него нет выхода: он обязан найти свое призвание.

Александр Генис: Недавно я был в поместье Джона Рокфеллера. Теперь это музей. Джон Рокфеллер, самый богатый человек того времени, заставлял своих четверых сыновей ловить мух, зарабатывая себе карманные деньги. За 10 убитых мух полагалось 25 центов. Все дети выросли замечательными людьми. Один стал губернатором, другой - этнографом, он трагически погиб в новой Гвинее, да и остальные не подкачали. Неужели, во всем виноваты мухи?

Владимир Гандельсман: Вряд ли. Кенни не видел этой стратегии в действии, поскольку дети всегда знают, что деньги у них есть, и их друзья тоже об этом помнят. Один из респондентов жалуется: ''Мы пытаемся поручить детям работу по дому, но попробуйте их заставить стричь газон, когда у нас ежедневно работает садовник''. Даже если родители преуспели в порционной выдаче денег: получить диплом, потом работу, потом создать семью, они рискуют породить враждебность детей. Один из опрошенных жалуется, что его отец никогда не хотел терять контроль над своим бизнесом и передавать его сыну, а только насмехался и дразнил его. И так далее, проблемам нет конца и края.

Александр Генис: Итак — резюме. В чем же лекарство от богатства?

Владимир Гандельсман: Философы считали, что в мудрости. Демокрит говорил: ''Жадность до денег, если она ненасытна, гораздо тягостней нужды, ибо, чем больше растут желания, тем большие потребности они порождают''.

Александр Генис: У Сократа короче: ''Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам''.