Франция отмечает 220-ю годовщину взятия Бастилии. Великая Французская революция конца XVIII века не только создала эту страну в ее современном понимании, но и наложила неизгладимый отпечаток на весь континент.

Походы Наполеона, национальные и буржуазные революции, политический радикализм правого и левого толка, наконец, массовый террор как орудие политической борьбы — все это берет свое начало именно в ней. О Великой Французской революции написано уже так много, что сегодня, в очередную годовщину ее начала, я приведу лишь хронологию событий тех июльских дней с небольшими комментариями.

2 июля 1789 года заключенный парижской королевской тюрьмы Бастилия Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад кричит из окна своей камеры, что в Бастилии убивают заключенных и призывает толпу прийти к ним на помощь. Через два дня, 4 июля, самого непристойного автора в истории Европы переводят в тюрьму Шарантон, запретив при переезде взять с собой некоторые бумаги. В их числе — и рукопись самого, пожалуй, непристойного романа в истории европейской литературы под названием "Сто дней Содома".

12 июля 1789 года, в воскресенье, молодой парижанин по имени Камиль Демулен выбегает из Кафе-де-Фуайе и взбирается на решетку Пале-Руаяля. В каждой руке у него по пистолету, Обращаясь к собравшейся около него толпе, он произносит пламенную речь против короля и его министров. Демулен восклицает: "Час пробил, великий час для француза и человека, когда угнетатели должны померяться силами с угнетеннными. Наш лозунг: скорая смерть или освобождение навеки!… К оружию!". Призыв Демулена распространяется по всему Парижу, народ вооружается, грабит военные склады. На улицах происходят стычки между королевскими солдатами и парижанами.

Утро 14 июля 1789 года начинается со взятия восставшими Дома инвалидов, где хранилось около 28 тысяч ружей. Вооруженная толпа бросается к Бастилии, этому символу абсолютизма, где, как считается, мучаются десятки (если не сотни) узников королевского беззакония. Великолепная ирония истории заключается в том, что в Бастилии на самом деле было лишь семь заключенных, а обороняли ее только 92 ветерана-инвалида и 32 швейцарца. Несколько часов хаотичной канонады приводят к капитуляции коменданта Бастилии Делоне. Что там творилось на самом деле, сказать трудно. Как заметил один из историков Великой Французской революции Томас Карлейль, "думаю, что описать осаду Бастилии — одно из важнейших событий в истории — вероятно, не под силу кому-либо из смертных". В любом случае, условия капитуляции — прощение и безопасность для защитников — выполнены не были. Семерых солдат толпа растерзала, Делоне после издевательств обезглавили, а его голову, насаженную на пику, долго потом носили по улицам Парижа.

В это время в Версале король Франции Людовик XVI долго и безуспешно сражался с депутатами выборных Генеральных Штатов от третьего сословия. Людовик пытался получить одобрение депутатов на введение новых налогов, а представители "среднего класса" стремились расширить свои политические права. Дело, однако, было решено не в парламентских дискуссиях в тихом Версале, а на залитых кровью улицах Парижа. Поздним вечером 14 июля 1789 года в покои короля вошел герцог де Лианкур и рассказал о событиях дня в столице. "Но это же мятеж!", — воскликнул Людовик XVI. "Сир, — ответил Лианкур, — это не мятеж. Это революция".

Маркиз де Сад был освобожден из тюрьмы, принял активное участие в революционном строительстве, но вскоре опять угодил за решетку, только теперь уже не по моральным, а по политическим соображениям. Он умер в Шарантоне, в приюте для умалишенных, в 1814 году. В XX веке де Сада посчитали одним из идейных предтеч Революции. Камиль Демулен был гильотинирован вместе со своим другом Дантоном 5 апреля 1794 года по приказу других революционеров — Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона. Их, впрочем, тоже скоро казнят. Что же до Людовика XVI, то революция, которую он сначала по наивности принял за мятеж, убила сначала его, затем его жену, потом его сына и, наконец, уничтожила сама себя. Бастилию разрушил развеселый революционный народ, написав на ее месте: "здесь танцуют". Действительно, и танцуют, и поют — в не так давно построенном превосходном оперном театре.