Александр Генис: Сегодня в гостях “Американского часа” - выдающийся японский славист, профессор Токийского университета Мицуёси Нумано. Я имею честь много лет знать профессора Нумано, и никогда не перестаю поражаться его знаниям. Подумать только, он так широко понимает славистику, что выучил – в Токио! – идиш, рассчитывая, что язык поможет ему общаться с советскими эмигрантами в Америке, когда он стажировался в Гарварде. В Японии Нумано очень знаменит: он ведет колонки в больших газетах, ездит по всему миру, а недавно читал лекцию о современной русской литературе императорской чете.
Сегодня мне повезло улучить его в нашу нью-йоркскую студию, чтобы задать несколько вопросов.

Сегодня я позволил себе задать доктору Нумано, который мне позволил себя называть Мицу, несколько вопросов, связанных как с русской, так и с американской и с русско-американской литературой.
Дорогой Мицу, вы хорошо знаете и Россию, и Америку. Если сравнить отношение японцев к русской и американской литературе, так в чем будет различие?

Мицуёси Нумано: Очень трудный вопрос. Дело в том, что у японцев очень глубокая традиционная любовь к русской классической литературе. Вот, например, у нас сейчас всемирно известный писатель Харуки Мураками. Считают, что он, скорее, американский писатель, в том смысле, что он любит американскую литературу. Но дело в том, что до того, как он начал серьезно заниматься американской литературой, он все-таки зачитывался русской классической литературой. Конечно, сейчас такое время, что у нас, в Японии, молодежь очень увлекается американской культурой, в том числе и американской современной литературой. Но это немножко отличается от нашей глубокой любви к русской литературе.

Александр Генис: Вы знаете, но и японская литература всегда была чрезвычайно популярна в России. Бродский восхищался Катагавой, в мое время кумирами были Кобо Абэ и Сунари Кавабата, сейчас, как вы сказали, Мураками, который очень популярен и в России тоже. Как вы объясняете эту постоянную любовь русских читателей к экзотической для них японской словесности?

Мицуёси Нумано: У этого довольно длинная история, но мне кажется, что даже в советское время, когда под идеологическим контролем все было не очень свободно, тогда японская классическая литература, средневековье, занимала какое-то особенное место для советского образованного человека. Так что, может быть, это была какая-то не идеологическая культурная сфера. Даже в советское время у вас были выдающиеся японисты

Александр Генис: Конечно, переводчики. Вера Маркова, в первую очередь.

Мицуёси Нумано: Конечно, и еще великие ученые тоже, в том числе и Николай Конрад.

Александр Генис: Среди ваших научных работ есть исследование, посвященное одному из моих любимых писателей, а именно Юрию Олеше. Что вы нашли в нем для себя?

Мицуёси Нумано: Вы знаете, это уже было давно. Когда я поступил в Японии в аспирантуру, я сначала изучал творчество Юрия Олеши, потому что тогда мало кто занимался творчеством Юрия Олеши, особенно в Японии. Хотя у нас есть своя традиция русистики и в поколении моих преподавателей есть очень много хороших ученых, но все они занимались крупными писателями 19-го века. Так что об Олеше практически никто не знал в Японии.

Александр Генис: То есть вы открыли Олешу для Японии?

Мицуёси Нумано: Да. Но все-таки был перевод его романа “Зависть” на японском языке, я прочитал этот роман и он на меня произвел очень сильное впечатление. Это что-то очень современное, очень модернистическое даже, и можно сравнить такую вещь и с творчеством Набокова, скажем.

Александр Генис: Я знаю, что вы жили в Америке, учились в Америке как раз в то время, когда процветала литература нашей Третьей волны. Какое она на вас производила впечатление в 70-х - начале 80-х годов?

Мицуёси Нумано: Тогда я был очень молод, так что…

Александр Генис: Как и я, мы с вами - ровесники.

Мицуёси Нумано: Но мне повезло, потому что тогда в Америке жили еще Бродский и Довлатов, и так далее, так что я тогда был аспирантом и у меня была довольно большая нагрузка в университете, но все-таки тогда я обращал внимание на литературу, которая именно здесь делается в рамках Третьей волны. Так что мне очень повезло.

Александр Генис: Однажды вы мне рассказывали, что вы даже собирали “Новый американец”, нашу газету.

Мицуёси Нумано: Да, я выписывал практически все газеты, которые были здесь доступны, потому что в Японии было трудно купить такие газеты.

Александр Генис: В России вообще невозможно.

Мицуёси Нумано: В результате, у меня накопилась очень хорошая коллекция, все эти номера у меня дома. Это, может быть, единственное место в Японии, где есть…

Александр Генис: Даже у меня нет всех номеров этой газеты. Скажите, как вы относитесь к нынешнему этапу русской словесности, кто привлекает ваше внимание?

Мицуёси Нумано: После перестройки вообще началось то, что называется постмодернизмом в России. Все было как-то не очень ясно, очень смутно, хотя, конечно, есть единичные очень талантливые писатели. В этом смысле Россия все-таки остается очень литературной страной. Если говорить о тех писателях, которые появились на наших глазах во время перестройки, тогда, конечно, я обращал внимание на Татьяну Толстую, потом появились Виктор Пелевин, Сорокин и наш старый приятель Борис Акунин. Я знал его как япониста, как переводчика писателя Мисимы Юкио. Так что я уже более чем 20 лет дружу с ним.

Александр Генис: Вы перечислили и моих любимых писателей. А как обстоят дела с переводами, кто лучше и полнее переведен: русские авторы на японский или японские авторы на русский?

Мицуёси Нумано: Это тоже для меня очень большая проблема, потому что я, как русист, тоже занимаюсь сам переводом с русского на японский, и я занимался составлением “Антологии японской литературы на русском языке” с Григорием Чхартишвили.

Александр Генис: С тем же Борисом Акуниным

Мицуёси Нумано: Но дело в том, что если говорить о Японии, раньше мы очень усердно переводили очень много, практически всех классиков 19-го века, но когда речь зайдет о современной русской литературе, к сожалению, в последнее время наблюдается какой-то общий упадок интереса, мне кажется, к сожалению. Солженицын это последний современный русский популярный писатель в Японии. Так что сейчас средний японский читатель, если вы спросите, кто его любимый современный русский писатель, то он или она будут затрудняться отвечать, потому что даже не смогут назвать одного имени.

Александр Генис: А японские писатели в России - кого не хватает, по-вашему?

Мицуёси Нумано: Вы знаете, после того, как Мураками стал популярным, сейчас переводят и современных писателей. Так что сейчас в России довольно много можно читать из современной японской литературы, хотя, конечно, переводы совсем не исчерпывают всю нашу довольно большую картину современной литературы. Потому что у нас есть разные писатели, конечно, и по поколениям тоже. У нас, например, все еще активно пишет Кензо.

Александр Генис: Нобелевский лауреат.

Мицуёси Нумано: Ему уже 70 лет, только что вышла его новинка, это тоже очень мощная вещь. И потом у нас появляются и еще совсем молоденькие писательницы даже, такие как Хитоми Канехара, которая написала и дебютировала с шокирующим романом. Так что у нас эта картина очень огромная.

Александр Генис: Ну что ж, большое спасибо за интересную беседу. И мой последний вопрос. Я знаю, как вы энергичны. Какой ваш следующий проект?

Мицуёси Нумано: У меня параллельно идут разные проекты, но сейчас одним из самых больших для меня является перевод романа Набокова “Дар” на японский. Дело в том, что хотя мы, японцы, довольно давно знаем, кто такой Набоков, и переводы существовали уже давно почти всех его главных романов, но дело в том, что в случае романа “Дар” его перевели с английского языка с довольно многими ошибками, и если человек не знает русский язык и русскую литературу, очень трудно, мне кажется, перевести такой роман, как “Дар”. Так что я сейчас все снова, с оригинала, с русского языка перевожу, и на это уходит гораздо больше времени, чем я первоначально ожидал, потому что, как вы знаете, стиль этого романа очень тонкий и сложный, там очень много игры слов, и так далее.