Жестоких людей очень много, да. Но жестоким быть не обязательно. Я не устану об этом говорить, просто потому, что мне не интересно быть жестоким. И еще потому, что я знаю довольно много людей, способных без жестокости обходиться даже в таких жестоких заведениях, как тюрьма. Мы не обязаны быть жестокими, если подумать. Надо только немножко подумать головой. И перестать быть жестокими, для начала по отношению к детям.

У меня в электронной почте лежит письмо. От давнишней моей знакомой, про которую я писал лет пятнадцать назад просветительскую в общем статью. Эта женщина думает, будто я забыл ее за пятнадцать лет, поэтому напоминать о себе начинает с самого начала: с того, что я писал про нее статью, и что, пока я писал эту статью, выяснилось, что женщина эта кума моего приятеля.

"Мы называемся "Центр поддержки подрастающего поколения "Перекресток", – пишет мне знакомая. – Мы помогаем подросткам, которые попали в трудные жизненные ситуации".

Я помню, что их некоммерческая организация называется "Перекресток". Я помню этих их подростков, которые попали в трудные жизненные ситуации пятнадцать лет назад.

Она пишет: "Самое интересное - это работа в криминальных случаях. Подростки, которые совершили преступления, перед судом проходят у нас специальные "восстановительные программы" и пытаются загладить нанесенный вред. Есть очень яркие примеры, когда с ребятами происходят удивительные метаморфозы, а потерпевшие рыдают от умиления и готовы не только все простить, но и, наоборот, помочь преступному подростку. Результаты иногда учитывают в суде при вынесении приговора. Значит, для самого подростка - это возможность не сесть в тюрьму за глупость, а остаться на свободе и попробовать сделать что-то полезное".

Я читаю ее письмо как набор банальностей. Ну да, разумеется. Разумеется, надо до суда предложить подростку, совершившему преступление, загладить как-то причиненный им вред. Разве кто-то этого не понимает?

Она пишет: "Нас все время хотят прикрыть. На разных основаниях - от заключений СЭС и пожарных, до того, что нас трудно оценить с помощью принятой системы измерений результатов работы (в человекочасах).

На всяких официальных круглых столах и конференциях постоянно раздаются стенания о том, что непонятно, как же все-таки работать с этими ужасными семьями и ужасными подростками. . . Мы встаем, рассказываем о своем опыте, приводим цифры и примеры. Нам кое-как дают договорить, после чего стенания немедленно возобновляются, и становится ясно, что на самом деле работать чиновникам не хочется, а хочется сначала отправить подростка в коррекционную школу, потом в школу для девиантных, потом в колонию - и, глядишь, он уже дорос до компетенции другого ведомства".

Эту часть ее письма я тоже читаю как набор банальностей. Ну, разумеется. Разумеется, тебя будут пытаться закрыть и уничтожить, если ты исходишь из принципов милосердия, великодушия и здравого смысла. Тебя будут пытаться уничтожить, просто потому, что люди предпочитают действовать, руководствуясь жестокостью, мелочностью и глупостью. Не только в России. Во всем мире более или менее дела обстоят так. Это набор банальностей. Чего она хочет? Чтобы я написал про их центр еще одну статью? Конечно, я напишу. Чтобы люди поняли, что разумнее не быть тупыми и жестокими? Не поймут никогда. Чего она хочет?

Она пишет: "Валера, у нас интересно!" И эта ее фраза выглядит абсолютно неожиданно в контексте столь свойственного правозащитникам и благотворителям нытья про то, какие чиновники дураки и сволочи.

У них интересно, вот что интересно. У них интереснее, чем в коридорах власти, на дорогих курортах или в ресторанах, украшенных мишленовскими звездами. У них интересно, потому что они пытаются сделать добро из зла, ибо, как подметил Роберт Пенн Уоррен, его больше не из чего сделать. У них интересно, как в лаборатории безумного алхимика, пытающегося превратить свинец в золото.

А у вас интересно? Или вы даже из золота делаете пули?