Александр Генис: Лето в разгаре. Погода разгулялась. Жаркие дни идеально подходят для дачи, но говоря о ней в Америке, я никак не подберу нужного слова. Нашу дачу не так просто объяснить иноземцам. Чтобы этого добиться, я попробовал сперва перевести ее на третий язык - японский, где есть, на мой взгляд, очень подходящее понятие - ваби-саби. Это - центральный принцип художественного мировоззрения Японии. Японцы и не пытаются объяснять его иностранцам, считая нашу эстетику слишком грубой для описания столь неопределенных категорий.
Наверное, так оно и было, пока Запад, усомнившись в собственных критериях прекрасного, не развил в себе любовь к странному. Предпочтя кривые тропинки, сегодня мы уже готовы свернуть со столбовой дороги прогресса, чтобы очутиться в сумрачном лесу. Ослепнув от блестящего, оглохнув от громкого, мы стали больше доверять тому результату, который дает не сложение, а вычитание. Ваби-саби - конечный итог этой арифметики.
“Ваби” - особый способ жизни, находящий вкус в добровольной бедности, избирательной неприхотливости и гедоническом аскетизме.
“Саби” - особое свойство вещей, открывающих свою красоту в самоотречении, в безыскусной простоте, в деревенской неотесанности, в простонародной грубоватости, в несовершенстве, непритязательности и незаметности.
Соединившись в одно слово и одно понятие, ваби-саби годится на все случаи жизни. Это - сразу и эстетическая доктрина, и философская категория, и дизайнерский принцип, и инструкция к действию.
Заведомая экзотичность мешает распознать дух ваби-саби даже тогда, когда он свойственен своей культуре в не меньшей степени, чем чужой.

Но мне кажется, что в неназваном и неопознанном состоянии ваби-саби пронизывает и русскую жизнь, наделяя обаянием самые симпатичные черты отечественного обихода. И в первую очередь это - институт дачи с его жертвенной радостью неудобств.
Прелесть старой русской дачи в ее непритязательности, скромности, сдержанной, слегка меланхолической, чеховской красоте и экологически здоровом отношении к окружающему.
Недавно в Америке вышла архитектурная книга, целиком посвященная феномену русской дачи – как теоретическом, так и в практическом аспекте (в издании помещены проекты дачных построек начала 20-го века). Сегодня в гостях “Американского часа” автор и публикатор этой книги - известный нью-йоркский архитектор и художник Антон Гликин. Антон, что это за книга?

Антон Гликин: Эта книга представляет собой каталог, который был выпущен в 1917 году, как раз накануне революции, и это каталог дач Владимира Стори. Он жил в Петербурге, собирал эти проекты, а также проектировал какие-то отдельные дачи, беседки садовые.

Александр Генис: Эта книга открывается чрезвычайно эффектно — предисловием принца Чарльза, в котором он вас, между прочим, по-дружески зовет Антоном. Какие у вас отношения с наследником?

Антон Гликин: Мы переписываемся. Я в 1995 году был студентом его института, и с тех пор у нас сохранилась такая связь.

Александр Генис: А в чем заключается его интерес к русской архитектуре?

Антон Гликин: Вообще он интересуется традиционной архитектурой как таковой, но русская архитектура его, безусловно, интересует, поскольку это очень богатый фактурный материал для любого архитектора.

Александр Генис: С принцем Чарльзом связаны всякие разные истории в архитектурном мире. Его критикуют за то, что он вмешивается в разные проекты, за то, что он консерватор в своих вкусах и за то, что он поддерживает бескрылые проекты. А как вы относитесь к его архитектурным взглядам?

Антон Гликин: Вы знаете, в целом я поддерживаю его взгляды, однако даже у меня, как у традиционного архитектора, есть с ним определённые расхождения. Например, он считает, что архитектура советского периода так, как она воспроизводилась в Прибалтике и в странах Восточной Европы, это, однозначно, плохой опыт.

Александр Генис: Абсолютно согласен с принцем Чарльзом!

Антон Гликин: Но вот мне кажется, что это не совсем так, поскольку все-таки, если даже сравнить панораму Таллинна советского периода и то, что там происходит сейчас, то вы увидите, насколько эта панорама была искажена небоскребами и всевозможными другими коммерческими зданиями. Но, надо сказать, что этот советский планировочный опыт - довольно любопытный, потому что, с одной стороны, качество строительства было ужасным, но, с другой стороны, если сравнивать типичные советские планировки с теми же планировками аналогичных квартир в Нью-Йорке, то мы увидим, что это все-таки был достаточно прогрессивный опыт.

Александр Генис: Но вернемся к книге, вернемся к дачам. Ваш исторический очерк о дачах чрезвычайно интересен, и из него я узнал потрясающую цифру: Россия, пишете вы, на первом месте по числу летних домов. Как это объяснить?

Антон Гликин: Это правда. Дело в том, что вообще в России дачная культура очень развита, и в рамках советского проекта, как вы помните, раздавались эти дачные участки. И именно количество дачных домиков, независимо от их размера (как правило, это очень маленькие домики), выше, чем в Америке.

Александр Генис: Вообще это очень любопытный феномен, потому что даже самые небогатые люди пользуются дачей в России. И это не советский феномен, так было и до революции. Как вы это объясняете, откуда такая нечеловеческая любовь к даче у русских?

Антон Гликин: Я думаю, что это связано, конечно, с огромными территориями. С другой стороны, и у американцев огромная любовь к природе, и здесь очень много аналогов дач. Другое дело, что мало кто может себе позволить дачу.

Александр Генис: У меня есть простое объяснение. Дело в том, что американцы живут на дачах, а русские их держат - это большая разница. Американский пригородный дом, в принципе, напоминает дачу. Когда я приехал в Америку, я подумал: а где же они живут в остальное время года? Может быть, лето насколько короткое, что надо им успеть воспользоваться? В Скандинавии тоже ведь очень любят всякие летние дачные домики - в Финляндии и в Швеции это очень распространенный способ отдыха.

Антон Гликин: Может быть, и так, но дело в том, что в Америке сейчас как раз очень серьезная градостроительная проблема - развитие города ничем не ограничено. И такие вот места, как Бруклин, малоэтажная застройка, это все расползается. И, в принципе, на мой взгляд, все-таки нужно отделить городское строительство от деревенского. И в этом смысле мне кажется американская suburbia - не очень хороший пример для имитации как городского жилья, так и сельского жилья. Потому что, например, те же садоводства не имели слишком развитой инфраструктуры, как это происходит в Америке, и вот эти малоэтажные районы обрастают чудовищной инфраструктурой, которая занимает огромное количество земли и, в принципе, ничего хорошего нет.

Александр Генис: Кроме всего прочего, в русской традиции дачная культура занимает огромное место, особенно в литературе. Мы не можем представить себе Чехова без дач. Я, во всяком случае, не могу. Это чеховская сфера: быстротечная, как русское лето, любовь, романы, жизнь. Почему так плодотворна дача для культуры?

Антон Гликин: Мне кажется, это идет, прежде всего, от помещичьей культуры, которая в России была развита. И вообще русский человек склонен именно не к институализированной свободе, как, скажем, это происходит в Америке, а именно к такой вольнице, чтобы на природе, в уединении могли развиваться искусство, литература, музыка…

Александр Генис: Крепостной балет…

Антон Гликин: Совершенно верно. Предположим, под Петербургом дачная культура развивалась очень интенсивно, и граф Шереметьев спонсировал оркестр, который в Лигово выплывал на плоту на середину озера, и отдыхающие могли наслаждаться этим оркестром, прогуливаясь в лесах.

Александр Генис: Вообще вы много пишете о петербургских дачах. Говорят, что их называли “русским Версалем”?

Антон Гликин: Это правда. Но речь идет, конечно, о дорогих дачах, таких, как дачи в Петергофе, в Стрельне, то есть дачи, находящиеся поблизости к царским резиденциям. Конечно, много было и дешевых дач.

Александр Генис: И о них-то как раз и идет речь в этой книге, которая так и называлась - “Дешевые дачи”. То есть это было пособие для людей, которые могли позволить себе построить дачи, причем, в очень своеобразном, интересном стиле ар-нуво. Что такое дача ар-нуво?

Антон Гликин: Дача ар-нуво это, грубо говоря, дача в стиле модерн. Вообще, стиль ар-нуво позволяет впитывать определенные вариации национальных традиций. В России это терем, в Скандинавии это какая-то избушка-теремок. И в этой книге как раз представлены разнообразные проекты, и в этом смысле книжка - хороший пример такого глобализма того времени, потому что глобализм мы привыкли ассоциировать с каким-то отрицательными моментами, хотя было очень много хороших примеров глобализма, в частности, вот такие книги с типовыми проектами, с различными национальными особенностями.

Александр Генис: Вы знаете, я ведь родом из этой дачной культуры, я вырос в Риге, где была огромная дачная традиция. Конечно, мы всегда жили на взморье, и только сейчас я понял, что все эти дачи были ар-нуво - это бесконечно фантазийные дачи, которые были в страшном состоянии, они все принадлежали детским садам, пионерским лагерям, они все были в упадке. А сейчас их восстановили, и я вижу, в какой красоте я вырос. И эти дачи, конечно - каникулы души, потому что те короткие месяцы, которые можно было посвятить дачному отдыху, люди проводили именно в такой фантазийной среде. Что происходит сегодня с дачами?

Антон Гликин: Сегодня ситуация ужасная, потому что, я как раз затронул тему садоводств, и вот в этих поселках, которые были построены даже во второй половине 20-го века, можно увидеть много примеров, кстати, вариаций ар-нуво, и, конечно, сейчас вся эта культура была принесена в жертву бесконечным цементным замкам, которые строятся вокруг Петербурга и Москвы.

Александр Генис: Вы знаете, эти новорусские дачи на меня производят очень странное впечатление, потому что они мне напоминают такой ГУЛАГ для богатых: они окружены стеной, с вышками, с домовой церковью. Как вы считаете, какая перспектива возвращения к русской дачной культуре, к русской дачной архитектуре?

Антон Гликин: Такая же проблема существует и в Америке - вот эти скопления богатых замков. Но в России это приобрело очень вульгарные формы, и я думаю, что перспектива возвращения здесь может быть только через возвращение к традиции, к тому, чтобы мы стали смотреть на вот эту дачную культуру до революции. И я думаю, что, в конце концов, вот эта культура постепенно все-таки начнет возрождаться в России, потому что я уже обнаружил, что две или три строительные фирмы как раз занимаются строительством проектов, которые мы приводим в этой книге.

Александр Генис: Антон, а какую бы вы хотели дачу для себя? Опишите свою идеальную дачу.

Антон Гликин: Она уже есть, потому что мой дедушка еще помнил дачную культуру, и он, когда его институт выделил ему участок земли под Петербургом, как раз построил дачу. И, на мой взгляд, это и есть идеальная дача. Это очень небольшой деревянный домик с довольно большим участком земли, в прекрасном месте, он оставил часть леса расти, и так далее. То есть мое восприятие дачи уходит корнями в восприятие детства. И, слава богу, дедушка еще помнил все эти традиции.

Александр Генис: Так вы считаете, что ваша книга поможет России и Америке вернуться к этой жемчужине архитектурного творчества?

Антон Гликин: Я думаю, да, учитывая то, что многие из проектов, представленных в книге, являются весьма общедоступными.