В рамках онлайн-дискуссии в рубрике "Дежурный по Свободе" журналист Радио Свобода Михаил Соколов, основываясь на историко-философской статье-исследовании известного российско-американского историка и политолога Александра Янова "Судьба оппозиции в России", предложил обсудить тему "Нужно ли создать Европейскую партию России?". Александр Янов ознакомился с многочисленными сообщениями и комментариями слушателей и читателей Радио Свобода и решил высказать своё мнение по поводу развернувшейся дискуссии.

* * *
Post scriptum к обсуждению идеи Европейской партии России

Я чувствую себя виноватым, так как из-за слишком большой разницы во времени (8 часов) я не мог помочь моему другу Михаилу Соколову отбиваться от орды скептиков, атаковавших мою идею со всех сторон. Может быть, впрочем, скептиков было бы меньше, прочитай участники обсуждения мое эссе "Судьба оппозиции в России", опубликованное на сайте Полит.ру.

И еще, наверное, меньше, имей они возможность познакомиться с трехтомником "Россия и Европа. 1462-1921", кратким извлечением из которого и было это самое эссе.

Вырванные из двухтысячестраничного текста три странички, на которые Михаил Соколов вынужден был из-за формата рубрики опираться, лишили его всего богатства аргументов, представленных в трилогии. В частности, лишился он исторической подоплеки Европейской партии России (ЕПР), всего ее мощного фундамента, всей ее императивности – и идея, по сути, повисла в воздухе, как дерево без корней, выглядит эфемерной, необязательной. Мне придется, сколь можно кратко, восполнить здесь этот пробел.
Ибо на самом деле, как показано в трилогии (и в эссе) отрезанная от Европы, к которой она принадлежит по рождению, Россия модернизироваться не может, деградирует. И вопрос поэтому стоит для нее так: либо возвращение в Европу, либо продолжение деградации до точки невозврата, как случилось в XIX веке с Оттоманской империей.

По необъятности своей территории она была сопоставима с Россией – от Северной Африки до Балкан и Малой Азии. Она тоже была, как Россия, бывшей евразийской сверхдержавой. И тоже не могла адаптироваться к современной ей цивилизации. В результате она сгнила, превратилась в "больного человека Европы". И что еще хуже, избавиться от нее без мировой войны оказалось невозможно.

С Россией все было сложнее. Впервые отрезало ее от Европы на долгих два с лишним века варварское иго. Но первостроитель русской государственности Иван III сумел вернуть ее в Европу – и в наступившем после него Европейском столетии России, как называется первый том трилогии, между 1480 и 1560 годом страна расцвела. Увы, ненадолго. Первый же катаклизм – иосифлянская Контрперестройка, как я ее называю, захватившая страну в самый уязвимый момент становления ее государственности, - снова отрезала ее от Европы. Наступил век Московии с ее православным фундаментализмом, с ее "русским богом, никому более неведомым и не принадлежащим" (по выражению В.О. Ключевского), с ее Кузьмой Индикопловом в роли Ньютона.

Но память о подвиге Ивана III жила в некоторых правителях России. Петру, избавившему страну от православного фундаментализма, отчасти даже удалось повторить его. Но лишь ценою рокового раскола страны на европейскую и московитскую, по-прежнему прозябавшую в рабстве и невежестве. Еще менее удачными оказались попытки Екатерины и вслед за нею Александра I и Александра II.
В результате всех этих неудач, лишь усугубивших отставание России, и возник на ее территории, чудовищный монстр, известный под названием СССР, попытавшийся противопоставить себя миру.

Так можно ли после этих четырехсотлетних блужданий по имперской пустыне повторить опыт Ивана III? Это на самом деле все равно, что спросить, можно ли было вернуть библейских евреев в Землю обетованную после векового рабства в Египте. Если верить Библии, это удалось.

Но не сразу. Ой, не сразу. Предстояло долгое кружение по Синайской пустыне. Предстояли бунты голодного, обнищавшего народа, внезапно лишившегося всего своего скудного достояния. Предстояли сомнения в том существует ли вообще Земля обетованная и такая уж ли она обетованная, как расписывал ее Моисей. Предстояла даже страстная агитация за возвращение в Египет. В рабство, то есть. "Испорченный", одним словом, оказался народ.

В применении к сегодняшним реалиям означает это, что возвращение России в Европу будет очень-очень непросто. И сопротивление оно встретит жестокое – с обеих сторон. В случае России достаточно представить себе ярость ее "ретроградной партии", как называлась националистическая котерия, стоявшая насмерть против отмены крепостного права, а потом и самодержавия. Ведь в обоих случаях речь шла об одном и том же: об отказе от "особого пути России". И в обоих случаях выглядело это в глазах ретроградов чем-то вроде предательства родины. Не может быть ни малейшего сомнения, что будут они тем более стоять насмерть против возвращения в Европу.
В случае Европы не забудьте традиционное руссофобское лобби, сложившееся за четыре столетия "морального обособления России", как звал это П.Я.Чаадаев, плюс опыт Восточной Европы, однажды уже побывавшей в чреве чудовища. Не забудьте также бюрократическую инерцию Брюсселя, увязшего в "текущей политике", и оппортунизм европейских лидеров, предпочитающих нефтегазовые сделки с путинскими "чемпионами". Что им за дело до того, что Россия, даже по признанию президента Медведева, деградирует? До ее "африканизации", как описывает происходящее классный специалист проф. А.Ю. Ретеюм?

Ну ладно, для России ломать сопротивление "ретроградной партии" не впервой. Избавилась же она вопреки ей и от крестьянского рабства и от самодержавия. Конечно, понадобилось бы для этого лидерам оппозиции отказаться перед лицом деградирующего отечества от мелочных амбиций. И, подобно своим предшественникам, сосредоточиться на той единственной задаче, которая в каждый исторический момент решает дело. Да, в первой половине XIX века это была отмена крепостного права, во второй – прикончить самодержавие, в конце ХХ – сокрушить коммунистическую диктатуру, но сейчас это понятно что. Остановить деградацию страны ( или, что то же самое, ее превращение в " больного человека Европы").

Проблема, однако, в том, что деградация России, в том числе и моральная, зашла после трех советских поколений слишком далеко, чтобы сегодняшняя оппозиция могла повторить опыт предшественников самостоятельно – без поддержки Европы. Понятно также, что единственная влиятельная группа в Европе, которая могла бы ее поддержать, это либеральная интеллигенция. Вопрос, стало быть, в том, как ее, эту интеллигенцию, разбудить, вывести из нынешнего ступора. Возможно ли это? Думаю, возможно – при двух, однако, условиях.

Во-первых, затем и нужна ЕПР, чтобы поставить Европу перед проблемой ее собственного прошлого, а, следовательно, и возможного будущего. Может ли она позволить себе образование на своих границах еще одного гниющего "больного человека Европы"? Смеет ли не задуматься над тем, что будет этот новый "больной человек" еще опаснее Оттоманской империи, поскольку нашпигован ядерным оружием?

Короче, не допустить окончательной деградации России столько же в интересах Европы, сколько в интересах самой России. Между тем авторитетный опрос, согласно которому 73% взрослого населения России видит свое и своих детей будущее за пределами отечества, свидетельствует о приближении ее "африканизации" неопровержимо. И еще 12 лет "суверенной демократии" вполне могут довести ее до точки невозврата.

Звучал ли бы такой аргумент убедительно для либеральной интеллигенции Европы?

Думаю, что это зависит от того, из чьих уст она его услышит. В этом и состоит второе условие. Есть ли в России человек, чей голос перекрыл бы завывания официозной пропаганды? К счастью, такой человек есть. Его зовут Михаил Сергеевич Горбачев. Это правда, его политическое влияние в России исчезающе мало. Но в Европе оно огромно. Именно Горбачев спас ее от кошмара " холодной войны". Такие вещи не забываются. И для человека, впервые провозгласившего идею "общего европейского дома", предотвратить превращение России в "больного человека Европы" было бы поистине достойным завершением его политической карьеры.

Тут, однако, тоже есть свои сложности. Как я знаю из опыта общения с А.Н. Яковлевым, с которым мы были дружны, для того, чтобы Горбачев загорелся какой-то идеей, нужно его ЗАЖЕЧЬ. Я не знаю, кто мог бы это сделать. Но может быть, те, кто прочтет этот Post Scriptum, знают.

Вот, собственно, и все, что я мог бы добавить к аргументам дискуссии с участием Михаила Соколова.