Александр Генис: Попав в электронную эру, мы часто жалуемся на то, что проводим жизнь, пялясь в компьютер. Но это еще цветочки. Куда сложнее нам станет жить, если не только мы будем смотреть в компьютер, но и он на нас – всегда и всюду. Об этом недавно с тревогой написала ''Нью-Йорк Таймс''. Новые технологии позволяют ''читать'' человеческое лицо и предсказывать наше поведение. Такие камеры слежения могут приносить пользу. Немигающий электронный глаз дежурит у постели больного, предотвращает преступление и предохраняет жертву. Анализируя нашу реакцию на новый фильм, товар или политического лидера, компьютер дает советы режиссеру, фабриканту или избирательному комитету. Но понравится ли нам жить с электронным соглядатаем, который так пугающе похож на ''телескрин'', описанный у Орвелла? Не готовая к ответу на этот вопрос, корпорация ''Google'' пока воздерживается от массового распространения новейшей технологии, только надолго (с этим даже инквизиция не справилась) прогресс не остановишь. Машины умнеют на глазах и нам надо как-то научиться с ними жить.
Об этом мы сегодня беседуем в Владимиром Гандельсманом, который подготовил материал об искусственном разуме по материалам американской прессы. Самой интересной публикацией тут была статья Джейрона Ланьера. Это – легендарный человек, один из отцов компьютерной революции, ее апостол и гуру. Он ученый, специалист по компьютерам, композитор, визуальный художник, известный автор публикаций на тему виртуальной реальности. Он, кстати, и придумал термин ''виртуальная реальность''. В настоящее время Ланьер преподает на факультете компьютерной науки Колумбийского университета, и является основателем Международного института эволюции мозга.
Поводом к нашему разговору об успехах и соблазнах роботехники послужит информация об успехах искусственного разума. И тут не только компьютер-соглядатай, но и машина, которая может улыбаться, или программа, предсказывающая людские вкусы в музыке, и роботы, которые преподают иностранные языки детям…

Владимир Гандельсман: Этот поток историй повествует нам о машинах, которые становятся всё умней и автономней, о том, что это - вообще новая форма жизни и что мы должны относиться к ним как к каким-то существам, а не как к инструментам или приборам. Происходят удивительные вещи. Автор статьи пишет, что он работает над проектом, в котором некий алгоритм может регистрировать лицевые мускулы человека, выражающие какую-то эмоцию, чтобы определить индивидуальность.

Александр Генис: Значит ли всё это, что искусственный интеллект создан?

Владимир Гандельсман: С этим господин Ланьер не согласен. Он пишет: ''Кто-то скажет, что это тоже искусственный интеллект, но я скажу, что это специфически проблема поиска программного обеспечения, и не надо ее путать с проблемой искусственного разума''. Факт тот, что материальную составляющую (то есть детали, составные части системы) искусственного интеллекта лучше бы рассматривать отдельно от проблемы и концепции самого этого интеллекта. Например, ученые недавно создали прибор, который может играть в знаменитую игру ''Джепарди'', то есть отвечать на самые разнообразные вопросы по всевозможным разделам знаний.

Александр Генис: Это замечательно, но одновременно показывает, что подобные технологии могли бы найти лучшее применение. Разве умней нам соревноваться с искусственной памятью?

Владимир Гандельсман: Конечно. Но есть более серьезные достижения. Есть, например, миниатюрные приборы-роботы, которые делают эндоскопические операции (то есть операции с проникновением во внутренности человека), сложнейшие механизмы, - но они не привлекают такого внимания, потому что не раскручены как нечто, обладающее искусственным интеллектом. Роботы, претендующие на наличие искусственного интеллекта, являются также шикарной рекламой высокотехничного ''кукольного театра'' для детей – дети общаются с этими машинами, взаимодействуют, а - в сущности - самообучаются. Это свидетельство того, что люди – социальные существа. Если машина идет как бы социальным путём (общение, взаимодействие), человек её одобряет и принимает в свою компанию. И вот что не дает покоя Ланьеру больше всего – если мы позволяем искусственному интеллекту переформировывать наше представление об индивиде, то это значит, что мы начнем представлять себе индивида, как если бы мы были компьютерами. Другими словами: если мы полагаем, что компьютер мыслит, как человек, то человек станет мыслить, как компьютер.

Александр Генис: Именно это и происходит. Мы давно уже все переводим на двоичный код компьютерного общения: да или нет. Мы не смогли научить машину говорить по-нашему, но научились говорить на ее языке, который радикально влияет на форму и содержание человеческого общения. Если мы, скажем, вовлечены в тривиальную деятельность, вроде краткого обмена сообщениями в ''Твиттере'', то происходит нечто совсем не тривиальное: уровень человеческого мышления обесценивается, мелеет.

Владимир Гандельсман: Совершенно верно. Первоначально проект задумывался как возможность ответить на единственный вопрос: ''Что ты сейчас делаешь?''. Я говорю о ''Твиттере''. Дорси хотел создать некую платформу, которая позволила бы ему постоянно обмениваться с друзьями короткими сообщениями. Человек, который спрашивает другого ''что ты сейчас делаешь?'', не делает ровно ничего, но он хочет, чтобы еще сотня его друзей разделили его безделье, отвечая на этот вопрос...

Александр Генис: Между тем, когда-то одной из наиболее важных задач кибернетики считалось прямо противоположное: использование в вычислительной технике знаний из области нейрофизиологии нашего мозга.

Владимир Гандельсман: Однако достаточно быстро выяснилось, что переносить из нейрофизиологии в вычислительную технику нечего. Современная вычислительная машина на мозг никак не похожа.

Александр Генис: А ведь еще недавно оптимистам – и паникерам! - казалось, что вот-вот произойдет революция и вычислительная машина начнет думать по-человечески.

Владимир Гандельсман: Однако, ничего подобного не произошло. Стало ясно, что полноценного искусственного мышления построить нельзя – во всяком случае, пока.
Если, скажем, задача машинной игры в шахматы поддалась "силовому" решению, то успех в решении многих других задач практически отсутствует. Так не был реализован японский проект ЭВМ 5-го поколения, направлявшийся на создание естественных зрительных и речевых форм связи между человеком и компьютером. Выяснилось, что для реализации этого проекта недостаточно построить "глаз" и "ухо". Оказалось, что нужно еще и понять, как работает мозг. Точно так же и роботы, как и 30 лет назад, остаются либо устройствами для выполнения сложных стандартных технологических операций, либо все более и более сложными игрушками.

Александр Генис: Итак, можно сказать, что направление работ "Искусственный интелект" – это просто разнообразные разрозненные исследования, так?

Владимир Гандельсман: Да, и оно, это направление, не станет наукой, пока не будет создана хотя бы в каком-то приближении целостная теория работы мозга и получен хотя бы гипотетический ответ на вопрос: что такое мышление?

Александр Генис: А разве мы этого не знаем? Чем, в сущности, занимается философия, как не этим?

Владимир Гандельсман: И все же общего определения не существует, поэтому на этот вопрос можно давать разные ответы. А можно и не давать никаких ответов, а просто использовать тест Тьюринга для определения: мыслит или нет конкретная программа или машина. В соответствии с этим тестом важен только результат процесса мышления и неважно, как он достигается.

Александр Генис: Тест состоит в следующем. Есть образец - мышление человека, с которым сравнивается мышление машины. Конкретная программа (машина) мыслит, если человек, ведя с ней диалог, не может определить, с кем он общается - с машиной, или с человеком.

Владимир Гандельсман: Вопрос в том, может ли компьютерная программа, созданная в рамках алгоритмического подхода, развиваемого в направлении искусственного интеллекта, пройти тест Тьюринга? Оказывается, такую программу написать можно. Трудности будут состоять в том, что человек, пытаясь "разоблачить" машину будет ориентироваться не только на содержание ответов и вопросов, но и на сложность фраз, экспрессию, эмоциональную окраску текста. Но эти трудности преодолимы. Будут ли машины (программы), прошедшие тест Тьюринга, соперничать с человеком и стремиться к его подчинению? Нет, не будут, если они останутся чисто алгоритмическими пассивными системами, не имеющими потребностей, целей, желаний и эмоций. Например, не станут системами, которые не только умеют выигрывать в шахматы у человека, но и захотят победы.

Александр Генис: Это обнадеживает: бунт машин нам пока не грозит. Но, тем не менее, как знают любители фантастики и научно-популярного жанра, ''точка сингулярности'' – момент в будущем, когда искусственный интеллект превзойдет человеческий, – не только неизбежен, но и достаточно близок.

Владимир Гандельсман: Назывались разные даты прохождения человечеством ''точки сингулярности'': Вернор Виндж, который в начале 1980-х позаимствовал этот термин из обихода астрофизиков, говорил о 2030 годе. Другие называют 2050 год. Если доживём – увидим.