Дмитрий Волчек: 27 июля, когда суд в Вельске решал судьбу Платона Лебедева, неожиданно вышел на свободу правозащитник Алексей Соколов. Суд удовлетворил его ходатайство об условно-досрочном освобождении. Соколов – руководитель Свердловской областной общественной организации "Правовая основа"– боролся против пыток в местах заключения; в частности, занимался общественным расследованием убийств и истязаний заключенных в Копейске 31 мая 2008 года и других случаев жестоких расправ в местах лишения свободы. Сотрудники ФСИН, повинные в убийствах заключенных, понесли наказание. Правозащитники и общественные активисты считали фабрикацию уголовного дела против Соколова – а его обвинили в грабеже и разбое – местью правоохранительных органов за его общественную деятельность. В поддержку Соколова выступали уполномоченный по правам человека Владимир Лукин, адвокаты Анатолий Кучерена и Генри Резник, председатель подкомитета по правам человека Европейского парламента Хейди Хаутала, правозащитники Лев Пономарев и Людмила Алексеева. И многие журналисты, в том числе наши гости: Юлия Башинова, которая писала на сайте grani.ru о деле Соколова, и сотрудник этого портала Вениамин Дмитрошкин. Я приветствую Алексея Соколова, который находится в Екатеринбурге, он только что прилетел домой, он отбывал наказание в Красноярском крае. Здравствуйте, Алексей. Как вы себя чувствуете? Поздравляем вас.

Алексей Соколов: Спасибо большое. Здравствуйте. Я на седьмом небе от счастья, что, наконец, встретился со своей семьей, дочерью, женой и оказался в родном доме с родными людьми.

Дмитрий Волчек: Вы ожидали, что вас освободят? Вы ведь уже подавали на УДО, и тогда ваше ходатайство было отклонено?

Алексей Соколов: Да, я подавал ходатайство в ноябре, мне отказали, потом мне отказали в кассации в апреле. В мае мне отказали в ходатайстве по изменению вида наказания. И 14 июля у меня подошел срок очередной для подачи УДО. Естественно, я воспользовался этим правом, но указал, что ходатайство прошу рассмотреть без моего участия, без адвокатов, в услугах дежурного защитника я не нуждаюсь. То есть я не надеялся, что меня могут отпустить. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить тех, кого вы перечислили – это Лев Александрович Пономарев, Людмила Михайловна Алексеева, "Эмнести Интернэшнл", Фронтлайн, Союз солидарности с заключенными и многие другие правозащитники и общественные организации, которые помогали. Большую роль сыграла эта поддержка. Я смог выстоять. Произвол, который творился в отношении меня на всем протяжении следствия, на протяжении судебного заседания, потом при отбытии наказания, я вынес и выдержал только благодаря вот этой поддержке всех добрых и неравнодушных людей, которые поддерживали мою семью, когда моя семья находилась в финансовом затруднении, и жена не знала, чем кормить дочь. Ее не брали на работу в связи с тем, что ее муж правозащитник. Она неоднократно пыталась устроиться на различные рабочие места, но там узнавали, что ее муж правозащитник, и говорили: «а, так вы жена Соколова» и отказывали в предоставлении рабочего места. Эти два года она была рядом со мной, ездила в Красноярск, мы постоянно созванивались. Я хочу сказать спасибо всем людям, которые мне помогали.

Дмитрий Волчек: Алексей, я хочу задать вопрос Юлии Башиновой, которая писала о вашем деле. Юлия, почему и у вас, и у всех правозащитных организаций, которые мы с Алексеем перечислили, не было ни малейших сомнений в том, что дело политическое, что Алексей политзаключенный, что все обвинения против него – грабежи, разбой – сфабрикованы?

Юлия Башинова: Когда Алексей стал обнародовать факты пыток в местах заключения, когда он опубликовал свой фильм "Фабрика пыток или Педагогический опыт", привез его в Москву, презентовал, и этот фильм всех потряс, через некоторое время происходит арест, какие-то непонятные обвинения – кража, разбой, грабеж. И показания против Алексея дают люди, находящиеся в местах заключения, то есть люди, которые находится под контролем ФСИН, той структуры, деятельность которой он так подробно освещал. Поэтому, конечно, не было сомнений в том, что это политическое дело, в том, что Алексей мешает Федеральной службы исполнения наказаний и его таким образом решили устранить. Конечно, он очень мешал, конечно, это дело было сфабриковано.

Вениамин Дмитрошкин: До того, как это дело начали фабриковать, уже от заключенных поступали сигналы, что к ним подъезжает администрация и требует подписать некоторые документы о том, что они совершали преступления якобы в составе группы, возглавляемой Алексеем Соколовым. И в процессе фабрикации первого дела один из якобы соучастников повесился, не выдержал давления. Мне кажется, это достаточно серьезные аргументы.

Дмитрий Волчек: Юлия упомянула фильм "Фабрика пыток или Педагогический опыт". Это документальный фильм, основанный на материалах тренировок расправ над заключенными. А начинается он с рассказа о судьбе Максима Зубрилина – это вдвшник, которого жестоко избивали в одной из колоний, он получил тяжелые травмы. Расскажите, пожалуйста, Алексей, как вы работали над этим фильмом, как вообще возникла эта идея, как получили материал? Кто снимал избиения?

Алексей Соколов: Когда мне стали поступать материалы о пытках, об убийствах подследственных, я стал обращаться в различные государственные организации, в том числе и на федеральном уровне. Но все бумаги возвращались в Екатеринбург прокурору по надзору, который выносил постановления, что факты не доказаны. Я был этим крайне удивлен: ведь были материалы, доказательства. Но потом я узнал, что в 2005 году этому прокурору была выделена двухкомнатная квартира администрацией ГУФСИН по Свердловской области. Тогда я решил на основании материалов, которые у меня были, снять фильм о том, как фабрикуют уголовные дела, как убивают заключенных, пытают их, чтобы они не писали кассационные жалобы, потому что это изменение статистики, которую не хотят менять, у них должно быть все хорошо и гладко. Когда я начал готовить фильм, я получил материалы избиения заключенных в одной из колоний, которые были сняты сотрудниками пресс-службы ГУФСИН по Свердловской области и распространялись с целью оказания давления на заключенных, что если они себя не будут вести так, как требует администрация, то с ними будут происходить такие вещи. После этого фильма дело чуть-чуть сдвинулось с мертвой точки, эту фабрику пыток закрыли, но впоследствии ее потом открыли. Когда я получил мандат общественно-наблюдательной комиссии, я первым делом направился в ИК-2 и узнал, что эта фабрика опять функционируют, туда опять начинают водить подследственных для выбивания показаний. И я начал об этом задавать вопросы. В связи с этим возбудили уголовное дело, потому что я им реально мешал, я реально вскрывал всю эту гнойную систему, которая образовалась и которой пользовалась нерадивые и коррумпированные отдельные сотрудники, как оперативной службы ГФСИН, так и оперативные сотрудники МВД по Уральскому федеральному округу. Не секрет, что туда водворялись бизнесмены, у которых отбирали бизнес, или брали под "крышу", они платили потом. Я говорил, что фабрикуются уголовные дела, невиновных привлекают, но никто меня не слышал. Я сделал фильм и потом показал на своей судьбе, как фабрикуются уголовные дела. То есть люди увидели, реально я показал, что любого человека можно взять, с помощью заключенных выбить показания или попросить дать показания и человека осудят только на основании этих показаний.

Дмитрий Волчек: Несмотря на то, что ваш суд привлек большое внимание правозащитников, все это не повлияло, вас осудили как преступника?

Алексей Соколов: Один из телевизионных каналов, который помогал в освещении процесса, просто задал вопрос прокурору: кроме показаний заключенных еще что-то есть в уголовном деле? Прокурор не могла ничего ответить, потому что против меня были только показания уголовников, которые отбывают наказание в местах лишения свободы.

Дмитрий Волчек: Еще есть один факт, который, видимо, повлиял на вашу участь – то, что вы занимались общественным расследованием событий в Первоуральске, где на дискотеке погибли четверо подростков, и вы определили, что в этой гибели есть и вина правоохранительных органов.

Алексей Соколов: Это была последняя капля для ГУВД Свердловской области, после этого дали отмашку фабриковать уголовное дело в отношении меня. Мы выступили 23 апреля, и первые показания, которые взял следователь в ИК-5 города Нижний Тагил, начинаются с конца апреля.

Дмитрий Волчек: Юлия, о чем бы вы хотели спросить Алексея?

Юлия Башинова: Почему все-таки условно-досрочное освобождение? Мы уже надежду потеряли, думали тебя в мае встречать следующего года, а тут такая радость. Как ты считаешь, что сыграло роль?

Алексей Соколов: Юля, я сам шокирован, что меня выпустили. Может, принималось решение на федеральном уровне? Последняя голодовка, которую я объявил против произвола сотрудников администрации, когда мне запретили звонить, была начата 8 июня, я закончил ее только 16 июля после того, как поговорил с Львом Пономаревым, и он меня настоятельно попросил, чтобы я не издевался над своим здоровьем, прекратил голодовку. Я закончил 16 июля, а 14 июля у меня подошел срок подачи ходатайства. На момент подачи ходатайства я боролся за права заключенных, находясь в колонии, и думал, что мне откажут. Я сижу у них в колонии и продолжаю активные действия по защите прав заключенных. А получилось все с точностью до наоборот. Я удивлен, что меня все-таки выпустили.

Дмитрий Волчек: Какие сейчас планы?

Алексей Соколов: Планов у меня, естественно, очень много. Борьба за права человека, я вам скажу честно, это основная моя любимая работа, от которой я получаю удовольствие, защищая права не только заключенных, а вообще людей. В колонии у меня была возможность посмотреть новости РЕН-ТВ, где комментировали осуждение гуфсиновских сотрудников не только младшего состава, но и высшего, в том числе и заместителя генерала, и самого генерала по Челябинской области, как вы говорили, уголовное дело против сотрудников ГУФСИН по убийству четырех заключенных, которое я на самом деле раскопал, можно так сказать, потому что общественности говорили очередную сказку, что был бунт, и якобы такая произошла ситуация. Но я все-таки доказал, что никакого бунта не было, а было натуральное и зверское убийство беззащитных заключенных, которые да, в чем-то виноваты, преступили закон, совершили какой-то проступок в юном возрасте, 18-20 лет, но их просто зверски, жестоко забили. Это было ужасно. Мы снимали в морге, мы были все шокированы, как можно так поступить с человеком. Мне кажется, люди так не поступают, не раздирают друг друга. Собаки, когда разрывают кошку, примерно такое же было у меня чувство, когда люди в погонах от имени государства забивают беззащитных людей. Это ни в какие рамки не лезет. В некоторых учреждениях исполнительной системы является нормой ударить человека, избить человека. Это нам в наследство осталось от советских времен, от коммунистических, и мы должны все-таки всем обществом побороть это явление.

Дмитрий Волчек: То есть дело уже закончено?

Алексей Соколов: Да. Мне кажется, Юля это лучше меня знает, насколько я знаю, они отслеживали ситуацию.

Юлия Башинова: Были осуждены на реальные сроки и на условные от высших чинов до сотрудников рядовых. Единственное, на что я обратила внимание, что как раз наиболее высокопоставленные сотрудники колонии были наказаны условными сроками. Но я думаю, для них и это было большой неожиданностью, потому что, по крайней мере, они больше не могут занимать эти посты и больше не могут издеваться над людьми. Это, конечно, дело из ряда вон выходящее. Очень непривычно было видеть, что люди не только были осуждены, но и приговорены к каким-то срокам.

Дмитрий Волчек: И это заслуга Алексея?

Юлия Башинова: Безусловно. Если бы он это дело не поднял, не начал заниматься, он, конечно, не успел довести его до конца, но если бы он не начал, никто бы не заметил. Убитые заключенные просто остались бы безымянными жертвами.

Алексей Соколов: Я начал эту тему – челябинское дело, и когда смотрел по РЕН-ТВ новостной выпуск, когда увидел, что этих сотрудников все-таки привлекли к ответственности, у меня на самом деле от счастья появились слезы на глазах. Ради такого, мне кажется, стоит страдать. Не все так плохо в нашей стране, и все-таки мы можем доводить до суда дела против тех лиц, которые творят произвол от имени государства, прикрываясь государством. Мне это было очень приятно.

Дмитрий Волчек: Алексей, огромное вам спасибо за то, что вы приняли участие в нашей передаче после долгого перелета. Надеюсь, что вы сможете продолжить свою деятельность. На этой неделе пришло известие о том, что в судьбе другого человека, о котором беспокоились защитники права политзаключенных, тоже наступили важные позитивные перемены. Речь идет о Денисе Солопове. Это один из так называемых "химкинских заложников", он был задержан на Украине, сидел в тюрьме и был отпущен из Лукьяновского СИЗО и получил политическое убежище в Нидерландах. У нас сейчас на связи его брат Максим Солопов, тоже бывший «химкинский заложник», которого я попрошу рассказать о том, как вся эта история развернулась, как Дениса выпустили из украинской тюрьмы.

Максим Солопов: Занималось его судьбой управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Туда он обратился, находясь в Киеве, еще до своего ареста. Согласно международным нормам, он обратился в той стране, где находится, а это была Украина, в миграционную службу за статусом беженца. Ему было отказано после процедуры длительностью в несколько месяцев. И он, придя забирать отказ, документ, который ему был необходим для дальнейших процедур, был арестован уже уголовным розыском Украины, но выдать его России не могли, потому что Украина имеет обязательства по Женевской конвенции о беженцах. На основании этой конвенции позже генеральная прокуратура отказала в выдаче Дениса России. Соответственно, с момента его ареста приступили к процедуре поиска третьей безопасной страны для того, чтобы переселить Дениса. В итоге такой страной оказались Нидерланды. Это связано с более ускоренной процедурой или техническими моментами, которые позволяли максимально быстро получить статус беженца в третьей стране. Соответственно, когда он обладал этим статусом, Украина снимала с себя ответственность за его дальнейшую судьбу, тут же отказала России в выдаче и выпустила из СИЗО, зная, что он будет переправлен при содействии сотрудников УКБО в третью страну.

Дмитрий Волчек: Максим, но это ведь не означает, что в деле "химкинских заложников" поставлена последняя точка?

Максим Солопов: Не последняя точка, но это значительное продвижение. Теперь мы все на свободе, Алексей Гаскаров оправдан, хотя его приговор обжалован прокуратурой в областном суде. Я получил два года условно. Мы уже с адвокатом обжаловали мой приговор, потому что собираемся добиваться оправдания. И Денис также собирается добиваться закрытия дела и оправдания, чтобы он смог вернуться на родину и к своей семье, к родным. У него нет никакого желания жить где-либо, кроме своей страны. Есть еще один человек, обвиняемый по этому делу, Петр Силаев, он тоже успел провести какое-то время в польской миграционной тюрьме. Сейчас он находится на территории одной из европейских стран в статусе человека, ищущего убежище, пока еще не признанного беженцем. Но по большому счету он в безопасности.

Дмитрий Волчек: Юлия следила за этим делом. Что вы думаете об этом удивительном развитии дела Дениса Солопова?

Юлия Башинова: Я очень рада, во-первых, что Денис на свободе, мы так долго этого ждали. Он провел в СИЗО пять месяцев – это очень много, и такой опыт, наверное, никому не нужен. Очень рада, что он на свободе, Максим на свободе, пусть два года условно, надеюсь, что будет полное оправдание. Очень рада, что Леша Гаскаров оправдан полностью. Я надеюсь, что обжалование прокуратуры не изменит этой ситуации. Надеюсь, что и Петр Силаев когда-то сможет вернуться на родину и находиться здесь в безопасности. И надеюсь, что наши действия в рамках общественной кампании за освобождение "химкинских заложников" все-таки сыграли роль. Хотя понимаю, что очень много людей приложили усилия: и управление Верховного комиссара по беженцам, и адвокаты, которые, по-моему, честно делали свою работу, поддерживали, спасали наших заложников.

Вениамин Дмитрошкин: Я рад тому, что международные обязательства для Украины оказались важнее, чем нефтегазовые проблемы с Россией. И конечно, обрадовался тому факту, что Денис оказался художником, что его работы выставлялись в Киеве и Москве. Я не знаю, каким образом эти работы были получены из СИЗО, но сам факт, что такие выставки были и, возможно, продолжатся, радует.