Александр Генис: Я видел Берлинскую стену, возведенную полвека назад , 13 августа 1961 года, только в музее. Там, в бывшем Западном Берлине, от нее остались фрагменты на память о позорной и трагической странице в трудной послевоенной жизни города. Но в немузейном Берлине следы Стены все труднее найти. Мне это удалось потому, что я гостил у крупного немецкого историка, великого знатока русского прошлого вообще, и его коммунистической части, в особенности. Автор множества книг о советской власти и ее последствиях для Европы, он задолго до Горбачева высказал твердую уверенность в том, что Стена его не переживет. Коллеги этот оптимизм не поддержали, и тогда наш историк решился на редкий поступок. Он купил квартиру в доме на улице, утыкавшуюся прямо в Стену. Теперь его окна выходили на колючую проволоку. Над ним все смеялись, но только до тех пор, как началась перестройка. В 89-м стена пала, и предусмотрительный историк оказался владельцем роскошного, купленного по дешевке жилья.
Эта одна из немногих историй про Берлинскую стену со счастливым концом. О других – печальных – рассказывает книга ''Берлин 1961-го'', которую нашим слушателям представит ведущая ''Книжного обозрения'' Марина Ефимова.

Frederick Kempe. ''Berlin 1961. Kennedy, Khrushchev, and the Most Dangerous Place on Earth''.
Фредерик Кемп, '''Берлин 1961-го. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на земле''

Марина Ефимова: 13 августа 1961 года Роберт Локнер, директор Берлинского Радио в Американском секторе, объезжал Восточную часть города с магнитофоном, спрятанным под плащом, и брал интервью у жителей, отрезанных от Западного Берлина внезапно выросшей многокилометровой, неприступной бетонной стеной. Это Локнер был свидетелем сцены, ставшей потом знаменитой: старушка спрашивает полицейского, когда отправляется следующий поезд в Западный Берлин, и полицейский отвечает: ''Кончились поезда в Западный Берлин. Вы теперь все в мышеловке''. И это было точное сравнение.

Диктор: ''Советское руководство могло создать в своей зоне Германии только советский тип жизни, поэтому до возведения Стены жители Восточного сектора Берлина тысячами бежали в Западный, грозя совершенно обезлюдить Восточную Германию. После возведения стены жизнь в Восточном Берлине затихла, и только один род деятельности по-настоящему процветал – обеспечение неприступности Стены для собственных граждан. Даже площадь Potsdamer Platz – некогда оживленный и суматошный эпицентр Веймарской республики – была превращена в минное поле. Пройдет почти 30 лет до того момента в ноябре 1989 года, когда зловещее сооружение рухнет и Берлин снова станет единым городом''.

Марина Ефимова: Все это, конечно, описано множество раз. Особенность книги ''Берлин 1961-го'' - в ее ревизионистском взгляде на роль президента Кеннеди в разделении Германии. Автор книги, журналист Фредерик Кемп в 60-х - глава берлинской редакции газеты ''Wall Street Journal''), задается вопросом: ''Не прозевал ли президент Кеннеди Берлин из-за своей нерешительности?.. Не способствовал ли он своей инертностью укреплению Советской империи?''.
Кемп провел фантастически полное, даже избыточное расследование. Он поднял все мыслимые материалы из американских, немецких и советских архивов, он проинтервьюировал многих непосредственных участников Берлинского кризиса и реконструировал до мельчайших деталей все события, предшествующие возведению Стены в августе 1961-года:

Диктор: ''Кеннеди, по его собственному признанию, ''устроил большую путаницу'' в первый год своего президентства. Его роль в разгроме антикастровского мятежа в Заливе Свиней убедила Хрущева в том, что новый президент – неоперившийся подросток, которого можно подавить сильной волей. Это впечатление подтвердила и катастрофически неудачная для Кеннеди встреча с Хрущевым в Вене в июне 1961 года. Пока Хрущев на повышенных тонах живописал все опасности конфликта в связи с проблемой Берлина, Кеннеди парировал его аргументы лишь беспомощными восклицаниями. По возвращении домой Кеннеди признался корреспонденту ''Нью-Йорк Таймс'' Джеймсу Рестону: ''Хрущев меня пересвирепил''. На этой встрече Кеннеди заверил советского лидера, что главный интерес Америки в экономическом, политическом и военном аспектах – лишь Западный Берлин.

Марина Ефимова: Более того, как показывает Кемп, Роберт Кеннеди (тогда главный прокурор Соединенных Штатов) установил неофициальную линию связи с крупным агентом КГБ Георгием Большаковым и сообщил ему, что и он, и его брат разделяют опасения советского руководства по поводу возрождения реваншизма в Германии.
А вот по поводу возведения Берлинской стены, остановившей массовое бегство из Восточной Германии, Джон Кеннеди хранил молчание. Известно только, что он сказал одному из своих помощников: ''Это, конечно, не самое приятное решение проблемы. Но лучше стена, чем война''. Кемп упрекает Кеннеди в том, что американский президент помог, по выражению Кемпа, ''написать сценарий'' этого чудовищного спецэффекта – молниеносного возведения Берлинской стены''.

Диктор: ''Кеннеди не сосредоточился на важнейшей послевоенной цели - выдворении коммунизма из Европы. Он не пытался сопротивляться, когда советские закрыли границу, и не наказал их введением экономических санкций. Именно после успеха берлинской авантюры Хрущев достаточно осмелел, чтобы в октябре 1962 года попытаться установить свои ракеты на Кубе''.

Марина Ефимова: Кемп, однако, признает, что твердая позиция Кеннеди во время Кубинского кризиса и его триумфальный визит в Западный Берлин в 1963 году ознаменовали собой ''полный поворт кругом'' в политике президента. ''Наконец, - пишет Кемп, - на свет появился новый Кеннеди''.
С позицией автора книги ''Берлин 1961-го'' не согласны многие историки и журналисты, включая рецензента, автора известных книг об американской политике Джейкоба Хейлбрунна. Он пишет:

Диктор: ''Кеннеди был весьма далек от идеи ублажения коммунистического Советского Союза. Всё, что он делал, было фактически продолжением американской политики 20-летней давности. На Ялтинской и Потсдамской конференциях русские, британцы и американцы согласились разделить Германию на 4 оккупационных зоны. В апреле 45-го генерал Эйзенхауэр не пошел на Берлин (хотя мог опередить русских), потому что не хотел терять солдат ради политических выгод. В результате - не его войска, а войска Сталина, ценой огромных жертв, освободили Берлин. Поэтому ни один американский президент не сопротивлялся всерьез советской гегемонии в Восточной Европе: ни Эйзенхауэр во время восстаний в Восточной Германии в 1953 году, ни Линдон Джонсон во время Пражской весны 1968-го, ни Роналд Рейган, когда в 1981 году в Польше было объявлено военное положение в связи с массовыми забастовками. В Европе победил средневековый феодальный принцип: ''Чей регион, того и религия''.

Марина Ефимова: Хейлбрунн считает, что почти все ведущие политики того времени получили некий выигрыш от Берлинской стены. Канцлер Западной Германии Аденауэр рассчитывал ввести свою часть Германии в НАТО и в Европейский Союз. Восточноевропейский лидер Ульбрихт получил свое маленькое коммунистическое королевство. Для Америки Стена исключила опасность того, что война ворвется в Западный мир через Берлин.
Радикальные перемены начались только в 70-х годах. Канцлер Западной Германии Вилли Брандт взял курс на детант с Восточным блоком и публично выразил глубокое сожаление и раскаяние в связи с тем, что его страна повинна в преступлениях нацизма. К тому же к 1989-му году в Кремле уже было новое поколение правителей, моложе и гуманнее прежнего. И, как предсказывал еще в 1947 году Джордж Кеннан, ''не прямая конфронтация, а сдерживание коммунистической агрессии'' привело к ''постепенному смягчению'', а потом и к относительно мирной кончине всей коммунистической системы. Не исключено, что прямая конфронтация с Москвой в 1961 году привела бы к совершенно иным результатам.

Интервью с автором книги "Берлин 1961: Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле" Фредериком Кэмпом читайте в рубрике "Книжный шкаф Свободы".