Дмитрий Волчек: Гость радиожурнала «Поверх барьеров» – историк и социолог Алек Эпштейн. В начале года московское издательство «Умляут» выпустило монографию Алека Эпштейна «Тотальная “Война”. Арт-активизм эпохи тандемократии», а сейчас он работает над новой книгой – альбомом в поддержку арестованных участниц группы «Pussy Riot». Монография, подготовленная Алеком Эпштейном, – это доскональное исследование всех акций «Войны» и обстоятельств внутренней жизни группы, истории людей, которые с ней сотрудничали на разных этапах. Она великолепно издана, со множеством иллюстраций. Интереснейшее чтение, и я бы сказал, что получилась книга о двойственности нынешнего времени: с одной стороны, история, которую вы, Алек, рассказываете, произошла вчера и еще не закончилась, с другой стороны – это уже прошлое. Стремительно уходит период застоя, апатии, который пыталась взорвать «Война», и уже кажется древностью, хотя это было вчера. «Война» пошла наперекор времени и приблизила наступление новой эпохи – то, что сейчас происходит в Москве, это в значительной степени заслуга группы «Война». Согласитесь?

Алек Эпштейн: Я согласен с тем, что вы сказали и, может быть, сказал бы еще больше. «Война» не только дала модель, что так можно поступать, она показала, что власти, в общем, нечего активизму подобного рода противопоставить. Мне кажется, что ситуация тотального страха, боязни «как бы чего не вышло», парализовывала многих из тех, кто мог бы принять участие в различных акциях, хотел бы принять в них участие, но при этом боялся. Мне кажется, заслуга «Войны», поэтому, двойная: ее активисты не только сформулировали варианты политического и художественного поведения, показав, что можно сделать, но и своими судьбами представили доказательство того, что этого не нужно так бояться. Хотя отдельные активисты иногда попадали в участки, а Леонид Николаев и Олег Воротников даже три с половиной месяца провели в застенках, в итоге всем удалось выйти на свободу; ни один не был осужден. Даже те экспертизы, которые нужны режиму для того, чтобы дать легитимацию преследованиям, даже эти экспертизы получить становится не так-то и легко: не каждый социолог, юрист, искусствовед и лингвист готов навеки опорочить свою репутацию, войдя в анналы истории как доносчик и соучастник расправы; вспомним в этой связи как нацболы пригвоздили к позорному столбу Виталия Батова из Российского института культурологии, автора книги с затейливым названием «Очерки прикладной психогерменевтики: от Иисуса Христа до Владимира Высоцкого», который выступил «экспертом» в целом ряде политических процессов. Основную проблему представляет из себя именно атомизация общества, когда каждый потенциальный участник тех или иных протестных акций спрашивает себя: что я могу один? Но так ведь, в сущности, чувствуют тысячи, десятки, сотни тысяч людей! «Война» показала, что, во-первых, и один, и два, и три, и четыре, и пять человек могут делать очень многое. А во-вторых, мне кажется, этот почти спонтанный процесс, который начался в блоге Алексея Юрьевича Плуцера, который блестяще отслеживал, причем не только отслеживал, а был соучастником проведения акций «Войны», строя их репрезентацию в сетевом пространстве, где все, собственно, об этих акциях и узнавали, вот эти тысячи, десятки тысяч людей, которые видели в этом блоге друг друга – это стало, на мой взгляд, тем первым камушком, который заложил основы того массового протеста рассерженных горожан, который мы потом увидели и на Болотной площади, и на проспекте Сахарова, и на Чистых прудах. Не будем забывать, что по сути многие из этих людей впервые встретились в сетевом пространстве, увидели друг друга и стали меньше бояться именно в ходе обсуждения акций «Войны»; можно только сожалеть, что у лагеря «ОккупайАбай» не нашлось никого, кто мог бы строить его репрезентацию столь же ярко и талантливо, как Алексей Плуцер конструировал образы акций «Войны». Сейчас самым популярным оппозиционным блогом является электронный дневник Алексея Навального, но вспомним: в тот самый день, когда Алексей Плуцер создал первый репортаж об акции «Войны», озаглавленный «Жуткая вакханалия в Зоологическом музее» – было это 2 марта 2008 года – и этот репортаж собрал более двух тысяч комментариев, в этот же самый день Алексей Навальный разместил запись, в которой призывал к выдвижению независимых кандидатов на выборах муниципальных собраний в Москве; запись не собрала и сорока комментариев… Другие записи Навального того времени были в целом не более популярными. Когда «Войной» была проведена акция в Тимирязевском музее, массовое отношение к возможности такого радикального протеста было совсем другим, чем сегодня: в интеллигентском обществе в лучшем случае казалось достаточным повертеть пальцем у виска, а обществе менее интеллигентском – выразиться куда как грубее. Но активисты группы напоминали о себе, проводя всё новые и новые акции, четыре года, доказывая, что «невозможное возможно». Вспоминая Галича, уместно сказать, что именно «Война» активнее, чем кто бы то ни было другой, собственным примером демонстрировала: «Не бойся выйти на площадь». Мне кажется, это очень важный посыл, ибо современный российский практически бескровный авторитаризм и цезарепапизм, против которого группа «Война» и выступала громче всех, держатся именно на всеобщем понимании, что выйти на площадь невозможно. «Война» же, наоборот, выбирала самые резонансные объекты – и символически штурмовала их: Дом правительства, Кремлевская набережная, здание УФСБ по Петербургу…

Дальше – непосредственная преемственность. Вспомним, что на первом за многие годы массовом митинге на Болотной площади, который прошел 10 декабря 2011 года, одна из квартета основателей группы «Война» Нади Толоконникова, которая сейчас, к сожалению, находится в застенках по подозрению в участии в известной акции в Храме Христа Спасителя, была одним из ораторов. Это – уникальная ситуация, когда молодая девушка, ей всего 22 года, за четыре года до этого была одной из создательниц этого нового языка протестной активности, а потом сама же была одной из тех, кто выступала на первом за многие годы (с 1993 года в Москве не было таких митингов) подобного рода митинге, который прошел 10 декабря.

Дальше, увы, когда, скажем так, серьезные люди или те, кого принято называть серьезными людьми, увидели, насколько этот протест массовый, активистов «Войны» от него отстранили. Как мы знаем, на митинге на проспекте Сахарова 24 декабря, где хотел выступить Петр Верзилов, другой один из четверки основателей «Войны», слово ему предоставлено не было. Когда пришла разбуженная публика, пришли очень уважаемые литераторы, мэтры современной русской словесности Дмитрий Быков, Борис Акунин и другие, которые буквально на днях, 13 мая, прошли прогулкой по Бульварному кольцу, собрав с собой двадцать тысяч москвичей. Дальше пришли политические деятели, как Михаил Касьянов, Сергей Митрохин или Борис Немцов, пришли соискатели президентского счастья, как Михаил Дмитриевич Прохоров – и активисты «Войны» на этом празднике жизни оказались уже не нужны. Возникла грустная, но ожидаемая ситуация, при которой те, кто ярче всех готовили гражданский протест, оказались выброшенным одними из первых, даже несмотря на то, что акции в стиле «Войны» продолжаются, приковывая к себе куда большее внимание, чем те или иные политики или политиканы.

Сегодня акции продолжаются в других формах, чем были изначально: все-таки мы говорим об очень молодых людях, они все моложе нас с вами, и они ищут адекватный язык, чтобы, не имея никакой институциональной информационной поддержки, продолжать оставаться в центре внимания. Им это удается, «Pussy Riot» сегодня, несомненно, проект куда более известный и интересный, чем любая политическая организация либеральной оппозиции, будь то так называемая Партия народной свободы или организация «Демократический выбор». Именно группой «Война» был предложен и выработан новый язык протеста, который сумел сочетать активность на улицах с активностью в сетевом пространстве, и это очень важно в нынешнюю эпоху тотального доминирования электронных информационных ресурсов. Что интересно, эта техника воспринимается и властью: в конце февраля этого года, когда протестующие голодали в городе Лермонтов Ставропольского края, требуя отмены сфальсифицированных результатов выборов в городской совет, Путин в своем выступлении в «Лужниках» цитировал строки поэта М.Ю. Лермонтова, чтобы когда граждане ищут в поисковиках «Лермонтов», они видели не информацию о голодовке и акции протеста оппозиции, а истеричное выступление национального лидера, открывшего новую страницу в науке утверждением: «Мы – народ-победитель. Это заложено у нас в генах. Это заложено в наших генных кодах»; подтверждением этой галиматьи и призвано было послужить стихотворение «Бородино». В.В. Путин, вероятно, не в курсе, что на следующий день после Бородинского сражения М.И. Кутузов дал приказ отступать в связи со значительными потерями и из-за наличия у Наполеона больших резервов, которые спешили на помощь французской армии. И вот эта ситуация, когда власти сами тоже используют логику поисковых систем для того, чтобы навязать обществу свою повестку дня – это, конечно, индикатор тех перемен, которые происходят в коммуникативной сфере. В июле 2009 года, описывая дипломный проект находящейся ныне в заключении по обвинению в соучастии в акции в Храме Христа Спасителя активистки «Войны» Екатерины Самуцевич в Школе им. Родченко, Олег Воротников писал Алексею Плуцеру: «Катя написала такую программу, которая заходит на … новостные сайты … и незаметно меняет текст, текст мутирует, а структура текста, которая воздействует на зрителя-читателя, остается прежней. Потому читатель … продолжает верить тексту какое-то продолжительное время, из-за сохраненной структуры. … По сути, Катя сделала “проект”, традиционно не имеющий отношения к арту... Однако сейчас все чаще под артом подразумевается наезд на сильного. И это заслуга “Войны”». Кажется, даже Олег Воротников не мог предполагать, что пройдет всего три года и эту технику «незаметного изменения текста», чтобы читателю-зрителю приходилось думать о войне с ненавистными захватчиками с Запада, а не о фальсификациях выборов в собственной стране, возьмет на вооружение и самопровозглашенный «национальный лидер».

Произошедшие в последние полгода перемены в общественной атмосфере – во многом заслуга тех групп, таких как «Война» (к сожалению, их было и остается очень немного), которые все это начали еще в 2007 году, когда Олег Воротников, Наталья Сокол, Петр Верзилов и Нади Толоконникова с Антоном Николаевым создавали «Войну». Чуть позднее, в начале марта 2008 года проект был переведен в Интернет Алексеем Плуцером, где начал жить своей жизнью. И моя книга именно про это время, неслучайно ее подзаголовок – «Арт-активизм эпохи тандемократии», того уникального времени, четырех лет, которые закончились в России. Главный редактор портала «Либерти» Вячеслав Данилов, на протяжении многих лет поддерживавший группу «Война», выступая на презентации моей книги (ее замечательно организовал издатель книги Георгий Еремин, которому я очень благодарен) выразил мнение, что «Война» – это самое памятное, что останется от времени как бы правления местоблюстителя Медведева. И какой-то итог этому я и старался подвести.

Дмитрий Волчек: Есть преемственность, о которой вы сейчас говорите, но есть и другая преемственность – это связь нонконформизма советского времени с группой «Война». Ведь история группы «Война» началась практически с перформанса, в котором должен был участвовать Дмитрий Александрович Пригов. Олег Воротников называл Пригова своим кумиром и вдохновителем группы «Война». Это очень важная преемственность, и вы ее в своей книге тоже отмечаете.

Алек Эпштейн: Вы совершенно правы, с Д.А. Приговым Олег Воротников и Петр Верзилов даже планировали совместную акцию, озаглавленную «Неквалифицированный труд». В рамках этой акции группа должна была затащить Д.А. Пригова, сидящего в запертом шкафу, по лестнице на 22 этаж здания общежития МГУ. Олег Воротников говорил: «Мы взяли на себя “вознесение” поэта, запертого в советском сейфовом шкафу по лестнице университетского общежития “Дом студента” на Вернадского. Многопудовый железный шкаф мы должны были затаскивать вручную на 22 этаж целый день. Пригов должен был читать стихи прямо из шкафа. Но не просто читать, а вторить собственному поэтическому саундтреку, разносимому динамиками по лестничным пролетам. Шум этого саундтрека представлял собой как бы неизменный сакральный потусторонний голос, которому вторил голос живого поэта, запертого в железной “клетке”. Пригов поднимался бы все выше и выше, сквозь этажи воспетого им всеобщажного быта». Но акция, назначенная на 7 июля 2007 года, была за два дня до этого запрещена деканом философского факультета МГУ В.В. Мироновым, а через десять дней Дмитрия Александровича Пригова не стало. В целом, очевидно, что связь группы «Война» с московским концептуализмом прослеживается в очень многих акциях, а тем более она прослеживается в их репрезентации Алексеем Плуцером. Но здесь есть проблема, которую невозможно обойти и не нужно умалчивать. Д.А. Пригова больше нет с вами, его не стало в 2007 году, но другие люди, классики московского концептуализма и акционизма, они живы и их отношение к группе «Война», а затем и к «Pussy Riot», скажем так, непростое, очень непростое. Потому что, с одной стороны, к великому сожалению, в том мерзопакостном фильме против группы «Pussy Riot», который был показан по НТВ в программе «ЧП. Расследование» 15 апреля с.г., несколько раз было включение фрагментов интервью Олега Борисовича Кулика – человека, который долгие годы считался, что называется, самым левофланговым художественного протеста в российском искусстве, и эти фрагменты было больно слушать. Впрочем, порадовало, что, видимо, раскаявшись, буквально назавтра, выступая на церемонии вручения «Золотой маски», тот же Олег Кулик предложил вручить девушкам из «Pussy Riot» приз года «За лучшую оперетту» – так он охарактеризовал их выступление в Храме Христа Спасителя. Однако слов поддержки от Андрея Монастырского, Ильи Кабакова, Эрика Булатова или Юрия Альберта девушки, увы, так и не услышали, по крайней мере, пока.

Когда я смотрю сейчас материалы к тому альбому, который Вы упомянули в начале передачи, и на который я пытаюсь найти издателя – а я хочу выпустить именно альбом, который должен быть посвящен не столько самим акциям «Pussy Riot», сколько тому, как другие художники восприняли их посыл и пытаются поддержать Нади Толоконникову, Катю Самуцевич и Машу Алехину, которые находятся в тюрьме до сих пор, я должен сказать, что работ признанных мэтров московского концептуализма и акционизма там как раз нет. Я уверен, что то, что прошло 31 марта 2012 года, организованная Денисом Мустафиным и Татьяной Волковой «автобусная выставка» в поддержку «Pussy Riot», войдет в историю русского искусства и активизма как вошла «бульдозерная выставка» в Беляево в 1974 году. Не забудем что две девушки из трех арестованных по делу «Pussy Riot» – Нади Толоконникова и Катя Самуцевич – активные участницы акций «Войны», да и Маша Алехина, как рассказал мне Петр Верзилов, тоже участвовала в двух акциях «Войны», о чем я не знал. Так вот, среди тех, кто участвовал в «автобусной выставке», нет, увы, никого из мэтров московского концептуализма. Когда мы смотрим фоторепортажи с демонстраций в поддержку «Pussy Riot», а они проходят не только в Москве и Петербурге, но они были в Лондоне и в Мельбурне, в Гамбурге и в Тель-Авиве, в самых разных местах, мы видим, какие работы люди распечатывают и наклеивают на транспаранты как наиболее яркие примеры художественного творчества в защиту «Pussy Riot»: мы видим прекрасное «Распятие» Алексея Кнедляковского; «Богородицу», сделанную новосибирскими художниками Артемом Лоскутовым и Марией Киселевой; мы видим работы Алексея Иорша, Лены Хейдиз, Антона Николаева, который к тому же и устраивал одиночные акции в поддержку арестованных девушек в Варшаве, в Берлине и в других городах. Очень широкую известность получили прекрасные графические работы Виктории Ломаско (одна из них опубликована на обложке последнего номера журнала «Воля»), которая, мне кажется, вместе с Антоном Николаевым создала новый жанр в русском искусстве – я определяю его как «комикс-документ», имея в виду их проект «Запретное искусство» о разгромленной выставке, организаторов которой судили – и осудили – в Таганском суде, и все заседания суда были Викторией Ломаско зарисованы. Книга «Запретное искусство» вышла примерно за полгода до моей, и я рад, что выступал на ее презентации. Сейчас Вика Ломаско делает зарисовки с каждого заседания суда, с каждой акции протеста, посвященной «Pussy Riot». Широкую известность приобрела работа Владимира Козина из санкт-петербургской группы «Мир», опубликованная, в частности, в майском номере «Арт-Хроники». Нельзя не упомянуть и о работе Матвея Крылова, который сам провел два месяца в заключении за стакан минеральной воды и возглас в адрес прокурора «Не забудем, не простим!», требовавшего осудить его товарищей-нацболов как якобы инициаторов Манежки. Я переписываюсь со всеми этими – и многими другими – художниками, но я не вижу среди протестующих мэтров московского концептуализма и акционизма. Я не вижу работ Эрика Булатова или Анатолия Осмоловского, которые были бы сделаны в защиту «Pussy Riot». Я не вижу таких работ Олега Кулика. И это меня очень печалит.

Те люди, которые сформировали язык поколения семидесятых, в частности, перформансы группы «Коллективные действия», которые были изучены, восприняты и переосмыслены группой «Война», вероятно, свое дело уже сделали; сегодня на этом поле действуют другие люди, протестное искусство современной России делается иными руками. Эти люди почти совсем неизвестны не только за пределами России, но и в самой России. И когда я спрашивал людей, участвовавших в акциях в разных городах: «А чью работу вы несете в руках?» Мне отвечали: «Не знаю, я распечатал ее из Интернета». А это была или замечательная работа Алексея Кнедляковского, или работа Вики Ломаско, или чья-то еще, чье авторство порой не могу установить и я сам. Увидев два коллажа в защиту «Pussy Riot», которые были приписаны Васе Ложкину (под этим псевдонимом работает Алексей Куделин), я написал ему с просьбой подтвердить авторство, потому что на его персональном сайте я фото этих работ не нашел. Алексей Куделин ответил мне, что этих работ он не делал, что это неизвестное ему народное творчество на основе его работ. Мне кажется, что мы наблюдаем интересное явление в современном протестном искусстве, когда происходит самоорганизация какого-то «коллективного сознательного», не могу это назвать «коллективным бессознательным», потому что люди хорошо отдают себе отчет в том, что они делают и зачем они это делают. Мы видим целый ряд акций, которые происходят в самых разных частях планеты в защиту трех арестованных активисток; впрочем, вскоре после того, как в ноябре 2010 года были арестованы Олег Воротников и Леонид Николаев, тоже прошел небольшой митинг на Пушкинской площади, в котором участвовали Денис Мустафин, Вячеслав Мизин, Виктория Ломаско, Андрей Ерофеев и другие сильно не последние люди в современном русском искусстве. Мне кажется, никогда, я подчеркиваю, никогда в истории России защита деятелей протестного искусства социумом не принимала таких масштабов. Вспомним, что даже, когда громили выставку «Запретное искусство» – это оказалось личным делом Юрия Самодурова и Людмилы Василовской на первом процессе, и Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева – на втором. Сейчас мы наблюдаем совсем другую ситуацию, мы видим именно массовую поддержку и со стороны граждан, и со стороны актуальных художников в защиту своих арестованных собратьев по цеху, и это не может не радовать. Я уверен, что когда бы ни писалась история актуального русского искусства в будущем, тому, что мы видим вокруг «Войны» и вокруг «Pussy Riot», нужно будет посвятить очень достойную главу.

Дмитрий Волчек: Алек, Вы подробно описываете в своей книге все акции группы «Война», и нашумевшие, и не очень известные, и не вполне получившиеся, а что-то происходило на ваших глазах, как, например, попытка выпустить тараканов в здании суда, где судили Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова. Какая акция вам кажется самой лучшей, самой цельной, самой удачной?

Алек Эпштейн: Вы знаете, как это ни дико, но ровно в том самом Таганском суде, причем та же самая судья Александрова, которая в июле 2010 года осудила Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова, 6 марта с.г. приговорила к аресту Нади Толоконникову и Машу Алехину, а 16 марта – Екатерину Самуцевич. А ведь Нади Толоконникова и Екатерина Самуцевич принимали участие в так называемом «концерте», устроенном группой «Война» в зале Таганского суда 29 мая 2009 года именно в ходе и в знак протеста против суда над А.В. Ерофеевым и Ю.В. Самодуровым, который вела Светлана Александрова. Ситуация, при которой люди, которые занимаются протестом против того или иного представителя режима, оказываются потом судимы ровно теми, против кого они выступали (19 апреля дело вела судья Иванова, но это все равно было в здании того же Таганского суда) – эта ситуация не может не возмущать. Я не могу представить, как в таких ситуациях обеспечить какую бы то ни было независимость суда, если ты должна сама судить тех, кто протестовал против твоего же судебного беспредела? О какой беспристрастности суда здесь можно говорить?

Что касается лично моих предпочтений, мне наиболее удачной кажется акция, проведенная 7 ноября 2008 года, и я честно пишу в книжке: меня звали в ней участвовать, но я, к сожалению, сдрейфил, так как мне показалось, что это чрезвычайно опасно. Это акция, которая известна как «Штурм Белого дома», когда на символически очень значимое, может быть, самое символически значимое здание в Москве после, наверное, Кремля – здание Дома правительства России, именно то здание, которое в 1993 году обстреливалось танками, когда было противостояние Ельцина, с одной стороны, и Руцкого и Хасбулатова, с другой, на это здание в 2008 году группа «Война» смогла спроецировать 40-метровый череп и кости. Продержалось это меньше минуты, но будучи сфотографированным со всех возможных ракурсов разными фотографами, эта акция навсегда вошла и в историю русского искусства, и в историю русского гражданского активизма. Мне, например, непонятно, почему премию «Инновация» дали за фаллос на Литейном мосту, за акцию «Хуй в ПЛЕНу у ФСБ», мне кажется, она куда менее успешная, чем акция, где изображение было нанесено не на мост, который стоит напротив здания, а на само здание! Причем, если управлений ФСБ в России, к сожалению, много, в каждом субъекте федерации есть, то здание правительства одно, и это наиболее символически охраняемое здание. Это здание, которое в 1993 году было эпицентром первой и, к счастью, единственной гражданской войны, которая была в Москве. Именно это здание стало тем холстом – мне очень нравится образ поэта Всеволода Емелина «им мосты заменили холсты» – так вот, именно это здание стало тем холстом, на котором была проведена наиболее удачная, хотя и очень опасная акция группы «Война».

Мне очень нравится акция «Памяти декабристов», которая была проведена в гипермаркете «Ашан», когда были символически повешены пять человек из наиболее ненавистных широким слоям российского общества секторов населения: два человека были «казнены» как геи и три человека – как гастарбайтеры, причем все они – из недавних братских советских социалистических республик Средней Азии (двое «повешенных» были этническими узбеками, а один – киргизом). Сам я, хоть и живу в последние годы преимущественно в Израиле, родился и вырос в Москве, где я бываю по несколько раз в год. Меня по-настоящему потрясает, как наиболее ненавистными людьми в массовом сознании современной России оказываются не немцы, которые уничтожили двадцать миллионов советских граждан разных национальностей, не американцы, против которых велась «холодная война», даже не евреи или кто-то другой, а наиболее ненавистными оказываются, как это ни удивительно, среднеазиатские мигранты, люди, которые еще недавно были равноправными согражданами в «единой семье братских народов». Почему эта акция кажется мне такой важной? За год до акции «Войны», в августе 2007 года, рунет был шокирован видеороликом «Казнь таджика и дагестанца». На видео засняты два беззащитных и невиновных молодых человека, один северокавказской (дагестанец), другой среднеазиатской (таджик) внешности, со связанными за спиной руками, на фоне красного флага со свастикой. Позже на видео можно видеть как первому отрезают голову ножом, а второго расстреливают. Причем были проведены следственные действия, были арестованы люди, которые размещали эти ролик, затем сам этот ролик был внесен в Федеральный список экстремистских материалов, но при этом никто не нашел людей, совершивших эти убийства и не придал их суду. И это показывает, в какую эпоху мы живем, когда симулякр настолько торжествует, что оказывается важнее самого реально совершенного действия. Когда задерживают, арестовывают, запрещают воспроизведение акций, но при этом никто не придал суду тех, кто, собственно, эти убийства и совершил. В этой ситуации трое повешенных гастарбайтеров в одном из московских гипермаркетов попадали в самую точку, мне кажется, что это была правильная, очень нужная акция. Я пишу об этом в книжке: я предлагал, чтобы была некая диверсификация. Мне кажется, что важно, учитывая ту ненависть, которую тогда режим культивировал к выходцам из Грузии и к Грузии самой по себе, мне казалось, что важно, чтобы там был символически повешен и один грузин. Я предлагал, чтобы там был один ученый, учитывая ту кампанию шпиономании, которую развернула ФСБ в поисках иностранных агентов среди ученых, мне казалось, что было бы полезно, чтобы кто-нибудь там изображал Валентина Данилова, Игоря Решетина, Игоря Сутягина или кого-то другого, мне казалось, что это будет иметь смысл, повешенный грузин, ученый-шпион и еврейский олигарх, наряду с гастарбайтером и геем. Эта идея, к сожалению, принята не была, но и в этом формате данная акция кажется мне очень удачной.

Многим, в частности, выдающемуся поэту, одному из мэтров московского концептуализма Льву Рубинштейну нравится акция «Мент в поповской рясе», проведенная фактически сольно Олегом Воротниковым. Она мне тоже кажется очень удачной, когда человек, надев наряд священника и фуражку представителя силовых структур (фуражку, правда, он в супермаркете снял), зашел в магазин, набрал полную сумку продуктов, включая мужской журнал «Максим», и вышел, ничего не заплатив. Это показательно, что есть сектора населения, которые стоят над законом, причем насколько в России фактически построена смычка, вот это то, что в западной науке принято называть цезарепапизм, смычка между властью в виде ФСБ и других силовых структур и православной церковью, мне кажется, эта акция очень и очень точно бьющая в цель. Некоторые акции мне казались менее удачными, некоторые, которые были интересными, действительно не сбылись.

Но давайте посмотрим исторически, как всегда учил Олег Воротников. Какая еще группа за эти четыре года сделала что-то большее? Были очень важные работы радикальных художников: серия «Химеры» Лены Хейдиз, которую я очень уважаю, были очень важные работы групп «Поп-графика», «Синие носы»... Но я думаю, что с точки зрения того, как им удалось попасть в общественное сознание (основная заслуга в этом принадлежит Алексею Юрьевичу Плуцеру, какие бы сложные у тех или иных людей ни были с ним отношения, и как бы странно он ни вел себя по отношению к Петру Верзилову и Нади Толоконниковой с тех пор как группа распалась надвое), у «Войны» конкурентов нет. Язык «Войны» (отнюдь не всегда мне близкий, о чем я тоже честно пишу) проник в поры сознания очень широких слоев того, что сейчас принято называть креативный класс. Вот эти сотни тысяч и миллионы людей, которые ничего не знают ни о Лене Хейдиз, к сожалению, ни о группе «Поп-графика», ни о работах Виктории Ломаско, но о группе «Война» узнали. Узнали и восторгались. И осознав, что это «можно», мне кажется, именно это сняло те самые барьеры, которые мешали людям выйти на Болотную, на Сахарова, на Чистые пруды до этого – людям, которые решаются выйти на улицы сейчас.

Дмитрий Волчек: Вы уже сказали, что часто бываете в России. Я знаю, что вы очень удачно оказались в Москве как раз в разгар всех событий, были и 6 мая, когда разогнали «Марш миллионов». Ваши впечатления от майской Москвы 2012 года?

Алек Эпштейн: Вы знаете, сейчас я был в Москве по другим делам, готовлю другую свою книжку, которую издает Свободное марксистское издательство, она называется «Защищая власть от общества. 10 лет антиэкстремизма в России»; наряду со мной, над ней работают Илья Будрайтскис и Алексей Пензин, которым за это большое спасибо. Мне кажется важным понять, как именно власть использует законодательство для того, чтобы подавлять гражданский протест, прикрываясь видимостью заботы об общественном благе же. И сейчас мы видим как заботой о якобы благе жителей Чистопрудного бульвара власти подготовили легитимацию для разгона лагеря левого протеста – и утром 16 марта разогнали его. В целом, мне кажется, говоря о майской Москве, что был перейден некий Рубикон. Масштабы насилия 6 мая были большими, чем когда бы то ни было прежде, и это очень и очень грустно, это очень и очень плохо. Оппозиция реально не смогла – не знаю, могла ли смочь, но не смогла – никак сорвать те планы по консервации власти, которые у правящего тандема были; тандем остался у власти. Причем из всей Государственной думы нашлось всего три депутата – отец и сын Гудковы и Илья Пономарев, которые хоть как-то выступают против этого. Кроме нескольких очень резонансных писателей – Бориса Акунина, Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова и некоторых других – почти никто из представителей интеллектуальной элиты страны, ни среди ученых, ни среди музыкантов, ни среди артистов не связал себя как бы то ни было с акциями протеста. Мало кто, подобно Калягину, сел и написал статью о том, как ему нравится глава государства; подавляющее большинство предпочли отмолчаться, «набрав в рот воды» – и это разочаровывает. Я надеюсь, что в будущем будет иначе... Но очень хочется надеяться, что и в силовых структурах будут какие-то люди, которые перейдут на сторону оппозиции, пока мы слышали только о двух омоновцах, которые отказывались арестовывать ни в чем не повинных людей (а как это было, я видел своими глазами на Тверском бульваре и на Пушкинской площади 7 мая), не более того. В целом ситуация кажется мне достаточно безрадостной. Ту операцию по сохранению власти за собой, которую режим хотел провести, он в общем-то достаточно безболезненно для себя провел, создав предпосылки для фактически пожизненного правления Владимира Владимировича Путина, и это не может не огорчать. При этом мы видим, как мало в современной мыслящей России людей, которые связали бы себя с движением социального протеста, особенно меня расстроило, как мало их среди моих коллег – социологов, антропологов, историков, политологов, юристов-конституционалистов, всех тех людей, которые изучают общественные процессы, и могли бы понимать, куда все это может завести. В подавляющем большинстве своем российская интеллигенция предпочла промолчать тогда, когда, цитируя Н.М. Карамзина, «молчать без подлости не можно». Группа «Война» во многом смогла разбудить городскую молодежь, но российская интеллигенция в большинстве своем, к сожалению, самоустранилась от борьбы за свободное будущее собственной страны.