Александр Генис: Английский язык, как и всякий другой, принадлежит каждому, кто его выучит. С тех пор, как планетарная цивилизация выбрала своим языком английский и – в той или иной мере – им овладела, мы перебрались в эпоху ненасильственного двуязычия. И это хорошо для всех, кроме тех, кому английский – родной. Дело в том, что двуязычие – первый урок демократии. Даже вывеска, которая, как это раньше было в моей родной Риге, пользовалась двумя алфавитами, подавала пример терпимости. Твой язык – один из многих, в нем, а значит и в нас, нет ничего бесспорного: на все можно смотреть, по крайней мере, с двух точек зрения.
Сегодня, однако, английский служит языком не иностранным, а универсальным. И в этом его уникальность: если всякий язык – ключ, то английский язык – отмычка. Открывая любые двери, он всех выпускает на информационную свободу, где приучают сравнивать и выбирать, Тот, кто с помощью универсального языка подключен к мировой грибнице мнений и сведений, вряд ли поверит в шпионов на коровьих копытах, тупо бредущих на Болотную площадь…
Второй вопрос, какой английский язык нам надо учить – тот, что в школе, или тот, каким к ужасу пуристов, говорит 21-й век.
О языковых войнах вокруг английского мы беседуем с поэтом Владимиром Гандельсманом.

Владимир Гандельсман: Уже много лет носители английского языка сетуют на то, что он стал похож на чёрт знает что. Все вокруг употребляют какие-то непонятные выражения. Русская аналогия: говорят «одел» вместо «надел», «мне по барабану» вместо «мне всё равно» и т.д. Примеров тысячи. Для людей грамотных они являют собой некую маргинальную группу, которая, в свою очередь, обвиняют последних в снобизме и высоколобии. В настоящее время в лингвистике существует группа, так называемых, «прескриптивистов», то есть говорящих правильно, и группа, так называемых, «дескриптивистов», то есть говорящих неправильно и настаивающих на том, что такова суровая реальность.

Александр Генис: Это принципиальный вопрос, который остро актуален для всех языков, в частности, для русского. Должны мы покоряться языку со всеми его прихотями или мы должны направлять язык на путь истинный? На эту тему опубликовано множество книг .

Владимир Гандельсман: …одна из которых - «Языковая война» - была написана убеждённым американским дескриптивистом Генри Хитчингсом. Ему также принадлежит книга «Тайная жизнь слов», где он утверждает, что английский язык стал тем, что он есть, лишь благодаря многочисленным заимствованиям из других языков.

Александр Генис: Считается, что именно так словарь английского стал самым большим в мире. Китайцы говорили: «Море побеждает реки тем, что располагается НИЖЕ их».

Владимир Гандельсман: Тем более, это относится к американскому английскому. То есть – по Хитчингсу – говорить правильно просто невозможно. В древнеанглийскую и раннюю среднеанглийскую эпоху (V-XI века н.э.) молодой англосаксонский язык вынужден был заимствовать множество слов из языков завоевателей Британии — сначала скандинавов, затем французов-норманнов. Кроме того, заимствовали ряд церковных терминов из латинского и греческого языков. Такие ранние заимствования полностью освоились английским языком и по своему внешнему облику уже ничем не отличаются от исконно английских слов. Позднее, пишет Хитчингс, английский язык постоянно заимствовал слова из языков тех стран, с которыми англичанам приходилось торговать: испанского, итальянского, португальского, арабского. Поздние заимствования, разумеется, были освоены английским языком гораздо меньше и до сих пор отнюдь не воспринимаются как исконно английские слова.

Александр Генис: Буквально несколько недель назад я разговаривал с одним английским писателем, который сказал мне, что исконно английские слова это - миф. Тем не менее, когда Черчилль произносил свои речь во время войны, то ученые посмотрели на его словарь и обнаружили, что все это англосаксонские слова, в которых нет романских, французских корней. «Язык победы должен быть англосаксонским», - сказал мне этот английский писатель. Английский язык является уникальным по количеству заимствований из разных языков.

Владимир Гандельсман: Хитчингс утверждает, что это так, что исконно английская лексика составляет меньше половины всего словарного запаса английского языка. Секрет успеха английского языка заключается в том, что язык этот, как и сами англичане, все время что-то впитывает, черпает из той культуры, с которой в данный момент соприкасается. Из арабского языка, например, пришло слово «алгебра», а из идиш – слово «nosh» («кусочничать»). Ни один другой язык не располагает столькими различными способами выражения практически одного и того же, как английский. Сколько синонимов! В результате всех этих изменений люди, владеющие русским языком, вполне могут понимать древнерусский эпос «Слово полку Игореве» (конец XII века). В то же время знание английского языка едва ли поможет понять даже первые три строчки древнеанглийского эпоса «Беовульф» (VIII век):

Александр Генис: Да, скорость перемен ошеломительная. Нам Пушкин кажется прозрачным и предельно ясным, но современный американский читатель уже и к Диккенсу, с его цветистым стилем и ветвистым синтаксисом, должен привыкать. И так - без конца. Каждая эпоха радикально обновляет язык. Например, нельзя не сказать об африканском влиянии на английский.

Владимир Гандельсман: Да, конечно! Рейли также указывает, что африканские языки повлияли на английский язык юга США не только лексически, но и в плане синтаксиса, ритма и интонации. В результате многие исследователи говорят о наличии особой разновидности английского языка, используемой чернокожим населением юга США и далеко не всегда понятной для других носителей американского английского. Данный вариант английского языка получил название «афроамериканский английский».

Александр Генис: Ну а что говорят вторая сторона - прескриптивисты? Книга-то Хитчингсона называется «Языковые войны»…

Владимир Гандельсман: В Англии главным пособием прескриптивистов является «Словарь современного английского языка» Фаулера. Его краеугольный камень – это два основополагающих принципа: внятность и простота (или «незатейливость»). В первый год публикации было продано 60 тысяч экземпляров книги. Аналогичный успех в 1946 имело только эссе фундаментального прескриптивиста Джорджа Оруэлла «Политика и английский язык». Его принцип выражается словами: «От чистоты языка зависит само наше существование».
В 1918 году в Америке вышел совместный труд Странка и Уайта «Элементы стиля», аналогичный труду английского Фаулера. Точность, краткость, энергичность. Как мы говорим? «Полностью разрушен» (вместо «разрушен»), «несмотря на тот факт, что» (вместо «хотя») и т.д.

Александр Генис: Плеоназмы, лишние слова. Но кто мы такие, чтобы судить язык? Мы же не французские академики, которые предложили ввести судебную ответственность за употребление слова «сандвич», вместо лаконичного термина «два куска хлеба, с чем-то посередине». Кажется, ни одного тележурналиста или радиодиктора по этой статье не посадили, но идея абсурдная. Не зря в последние полвека в определённых кругах возобладало мнение о том, что язык – это живой и саморазвивающийся организм, которому указывать пути развития просто невозможно.

Владимир Гандельсман: Может быть, основным изданием, за которым было закреплено право последнего слова стал «Третий Новый Международный словарь Вебстера». Впервые он вышел в 1961 году. В нем были отражены самые немыслимые языковые «веяния времени», вплоть до слова «hisself» (нестандартное использование «himself» - себя, себе, собой, местный диалект), которое, наряду с другими «новшествами» сбивало с ног образованную публику. Со многих сторон на это издание посыпались негодования и возмущения.

Александр Генис: Мне это напоминает обстоятельство, которое привело в возмущение всю интеллигентную Россию, когда несколько лет назад появилась рекомендация слово «кофе» употреблять в среднем роде. Россия всколыхнулась, потому что по этому слову можно было определить интеллигентного человека и отделить его от неуча.

Владимир Гандельсман: Как же его произносить? Я думаю, кто как хочет, тот пусть так и произносит. И тут же, как полная противоположность этому словарю, в 1969 году вышел из печати полностью прескриптивистский и, соответственно, элитарный «Американский словарь английского языка». А совсем недавно, в 2010 году, в Оксфорде вышел из печати «Словарь сленга воров, проституток, бандитов, бомжей, проходимцев и прочих тварей» объёмом в 1699 страниц. Отцом-основателем таких трудов считают Эрика Партриджа, словарь сленга которого был опубликован в 1937 году и шокировал публику. Два года назад вышел аналогичный словарь сленга Грина в 3-х томах. Важным событием явилась публикация в этом году аналогичного «пакостного» словаря под редакцией Джоан Хаустон Холл. В упомянутом словаре Грина насчитывается 1500 слов синонимов слова «копуляция» и по тысяче – для «пениса» и «вагины».

Александр Генис: Не до приличий: война идет не на жизнь, а на смерть.

Владимир Гандельсман: Будем надеяться, что не на смерть языка. Конечно, грязная лексика – это нехорошо. Но она нас не спрашивает, быть ей или не быть. Она есть. А значит, мы должны знать правила употребления и написания. Как известно, самым употребительным ругательством в английском языке является состоящее из четырёх букв слово на букву «F». Когда знаменитая актриса Мэй Вест хотела подчеркнуть чью-то особую тупость, она говорила: «Это тот, который делает две ошибки в этом слове».

Александр Генис: Может быть, для этого и нужен словарь.