Такого ажиотажа не было давно. Все истории сумевших попасть на спектакль знакомых, которых я встретила в антракте, были похожи на детектив или на фильм "Блондинка за углом": все звонили какому-нибудь "главному по тарелочкам" (как и я) или покупали билеты втридорога у перекупщиков.

Режиссер Константин Богомолов за пять минут до начала рассаживает по приставным и случайно свободным местам каких-то своих гостей, остальным с контрамарками придется перейти на балкон, но и это круто – вообще оказаться в этом зале круто.

И все это ради "Идеального мужа" – известный всем Оскар Уайльд в переложении режиссера, про которого раньше слышали лишь знатоки. Никаких суперзвезд: Сергей Чонишвили, Андрей Кравченко, Марина Зудина и Дарья Мороз, безусловно, известные артисты, но не до такого переаншлага. В фейсбуке – исключительно восторженные возгласы, вроде "4,5 часа пролетели, а я не заметила", "Богомолов – гений" и так далее. И скандальная рецензия в "Известиях", автор которой даже не сочиняет пасквиль, а просто неумно пересказывает сюжет.

В результате ты ничего не знаешь о том, что тебе предстоит увидеть, но попадаешь вообще не туда, куда шел. МХАТ, Уайльд, современная постановка? А концерта Стаса Михайлова не ждали? А именно с него все и начинается. Долго начинается, со вкусом, с голосом, с оттяжкой – с папой-ветераном и священником в зале, с другом-министром, который запросто берется за гитару, чтобы дуэтом спеть про Магадан. "Всем память вечная, сынам, кто богу души отдавал. За жизнь, за веру, за семью, за бедную страну, за горькую победу".

И ты даже не сразу понимаешь, что вот же они, герои пьесы: вот идеальный муж Роберт – Роберт Тернов, министр, вот его безупречная супруга Гертруда, и Лорд, звезда шансона, – не кто иной, как лорд Артур Горинг, его ближайший друг, да и миссис Чивли появится скоро – реэмигрантка с большими амбициями, стремящаяся урвать кусок от коррупционного пирога. Все как у Уайльда, только в сегодняшнем, абсолютно сегодняшнем дне России. А все, что отличает старую пьесу от нового прочтения – гомосексуальная связь министра и шансонье-убийцы, сирота, которому вместо игрушки выдается ключ от "Феррари", жадная до денег и власти Гертруда, маленькие узбекские рабы и обязательные выступления про нравственность два раза в неделю, – все это никак написанному Уайльдом не противоречит, и кажется, что и было там между строк. Не зря так легко и незаметно удаются переходы от пьесы к словам, написанным Богомоловым, и обратно.


Современность, сиюминутность – главное, безупречное достоинство спектакля Богомолова. Этого не просто давно не было в театре – так вообще перестали с нами разговаривать искусство и массовая культура. А вообще-то именно этого мы и ждем: чтобы с нами говорили со сцены о том, что нас волнует сегодня, и говорили так, как сегодня разговаривают. И всех, кому покажется, что место такому спектаклю – с песнями, кровью-клюквой, флагами и березками на экране, со свадьбой на фоне хромакея и с рекламой майонеза "Ряба", – не в МХТ, а на стадионе, стоит напомнить, что весь конфликт "Идеального мужа" Уайльда строится на коррупции вокруг Суэцкого канала, а пьесы Чехова, с которого МХТ начинался, были о смене буржуазией дворянства, об антисемитизме и о беспомощности новых революционных идеалистов. И тот, и другой были не просто современными, а сегодняшними сто с небольшим лет назад.

Не случайно среди героев Богомолова есть три сестры, которые, сидя в креслах спа-салона, произносят свое главное: "работать, работать, надо работать" и "в Москву, в Москву" с разным провинциальным акцентом – одна из Минска, другая из Ростова, третья из Гжели.

А некрасивый, но благородный Тузенбах, – шикарный кавказский мужчина в спортивном то ли с рынка, то ли с большой дороги.

И есть еще последний русский интеллигент. Он – художник – участвует во втором акте, вставном, когда в "Идеального мужа" вплетается "Портрет Дориана Грея", ведь недостаточно рассказать про министра, надо про главного, про царя. Вся вторая часть не такая смешная, как остальной спектакль, она пострашнее и потеатральнее: с монологом на авансцене, с Мефистофелем – православным священником, с трагическими диалогами. И разговор с последним русским интеллигентом, как и положено в "Дориане Грее" – автором портрета монстра, – для нас, мнящих себя последней русской интеллигенцией, убийственен. Так что Богомолов не забывает, поизмывавшись "над ними", поиздеваться и оплакать и "нас".

В марте выходит новый роман Пелевина: обещают, что о московских протестах. Но театр опередил литературу. А протест не сдулся – он, как и было предписано Pussy Riot, стал искусством. И если вы хотите посмотреть, как выглядит памфлет сегодняшнего дня, прорывайтесь в МХТ, ищите "главного по тарелочкам", не жалейте денег на перекупщиков. Как ни грустно это признавать, но перед нами признак застоя – все самое смелое на подмостках и в рукописях. И радостно признавать: это смелое и настоящее теперь там, на подмостках, есть.

Расписание спектаклей на март-апрель можно посмотреть тут: http://www.mxat.ru/performance/main-stage/wilde/