Вторая годовщина начала массового протестного движения в России прошла тихо. Немногочисленные активисты собрались в Москве вспомнить о первой акции на Чистых прудах 5 декабря 2011 года – сразу после выборов в Госдуму, которые, по данным оппозиции и многих наблюдателей, сопровождались многочисленными подтасовками. Годовщина первого многотысячного митинга на Болотной площади в центре Москвы, состоявшегося 10 декабря, и вовсе никак не отмечалась. За эти два года произошло немало перемен, но, вероятно, не таких, каких ждали участники протестов: власти ответили преследованиями активистов и ужесточением риторики. Многие из тех, кто выходил на Болотную площадь и проспект Сахарова, разочарованы. Появление яркого оппозиционного лидера Алексея Навального, участвовавшего осенью в выборах мэра Москвы, также вызвало энтузиазм не у всех участников протестов двухлетней давности. Его поддержка "Русского марша" была настороженно воспринята людьми с либеральными, прозападными ценностями.

Об итогах этих двух лет, о разочаровании и о Навальном мы побеседовали с писателем Григорием Чхартишвили (известным как Борис Акунин) – активным участником тех событий:

– Мы с вами беседовали два года назад. И тогда я просил вас подобрать какую-то историческую аналогию к начавшимся протестам. Вы удовлетворительных аналогий не нашли. А сейчас?

– Я по-прежнему думаю, что никакой точной исторической аналогии к тому, что происходит сегодня, у нас – нет, что всякие сходства, как, например, сходство с ситуацией начала ХХ века, будет ошибочным и уведет нас в сторону. Поэтому мне кажется, что нам нужно осмыслять то, что у нас есть, и не пытаться найти какие-то параллели.

– Это осмысление давайте начнем с разговора о разочаровании – те люди, которые выходили два года назад на Болотную и на Сахарова, они в значительной своей части разочарованы. Есть ли у них надежда увидеть, как их дело побеждает?

– Я не отношусь к той части выходивших на площадь людей, которые разочарованы, убиты, находятся в депрессии и т. д. Давайте попробуем понять, что за два года изменилось в нашей стране. Возьмем ситуацию накануне декабря 2011 года. В России только что на глазах у всего народонаселения Владимир Путин фактически объявил, что он становится пожизненным правителем страны. Как в игре пинг-понг он забрал мячик у Медведева, сказал, что он будет сидеть еще два срока, а потом мы легко можем себе представить еще один пинг-понг – и так до посинения. С одной стороны, перспектива пожизненного авторитарного правления. С другой стороны, страна тогда посмотрела на это без особенного интереса. Не было никаких особенных возмущений. Казалось, что всех это устраивает. И затем прошли выборы в Госдуму – как и раньше, абсолютно бессовестным образом, просто профанация выборов. И вдруг оказалось, что так с народом нашей страны, с ее населением обходиться уже нельзя. С тех пор прошло два года. Мы живем в ситуации, когда Владимир Путин не является ни общепризнанным, ни авторитетным лидером своей страны. Потому что существенная часть общества, не просто часть общества, а активная фракция общества, а в стране все решает именно этот срез популяции, так вот, эти люди в большинстве своем к Владимиру Путину относятся плохо. Это легко проверить по ситуации в российском интернете. Потому что активная фракция общества, люди, которые интересуются общественной жизнью – на 99 процентов пользуются интернетом. И вот там, в отличие от телепространства, Владимир Путин – это человек непопулярный, человек, который, что бы он ни сделал, вызывает насмешки, вызывает негативную реакцию. Он с этим смирился. Что мы наблюдаем? Он себя уже давно позиционирует как так называемый президент "простого народа". Я не знаю, какой он себе выдумал "простой народ", но это его база. Он уже не пытается вступать в какой-то диалог, наводить мосты, например, с населением столицы, которое явно его не любит и находится в состоянии постоянного раздражения. Вот это ситуация в декабре 2013 года. На мой взгляд, мы живем в принципиально иной стране по сравнению с тем, что было два года назад.

– Те протесты отличались отторжением политики. В результате никакого политического канала не было создано, за исключением одного Алексея Навального, который проявил себя сильной политической фигурой. Но после недавних мэрских выборов в Москве у значительной части либерально настроенных людей возникло отторжение уже Навального. И теперь эта узкая группа оказалась без политических представителей.

– Это правда, за исключением того, что эта группа не узкая, что продемонстрировали и выборы московского мэра. Это много людей. Это большая часть населения и, повторяю, это активная фракция общества, от которой в случае политического конфликта и противостояния все будет зависеть. Но это правда, что именно политическая составляющая протестного движения оказалась не хороша. За эти два года политическое крыло оппозиции протестного движения так и не смогло организоваться, создать какой-то орган управления влиятельный. Мы видели год назад неудачную попытку с созданием Координационного совета. И попытка номер два – это объединение оппозиции вокруг Алексея Навального этой осенью – на мой взгляд, тоже оказалась неудачной. В этом, по-моему, вина самого Алексея Навального – я сейчас не беру идеологические разногласия, я говорю о вещах прагматических, стратегических. Он попытался создать слишком широкую коалицию и объединить в одном движении силы и группы, которые в принципе не могут сосуществовать друг с другом, в частности либералы с националистами. Казалось бы, опыт Координационного совета уже должен был бы это продемонстрировать, но – нет. Я думаю, что именно поэтому в сентябре после успеха этой самой своей мэрско-выборной кампании все ждали, что он создаст на этой энергетике политическое движение. Он его не создал, потому что это практически, наверное, было и невозможно. Слишком широк охват группы поддержки, которую он себе придумал. Так это не работает. У нас ситуация, на мой взгляд, какая? Недовольство в обществе, прежде всего, в больших городах, в столицах очень велико. Но это раздражение и недовольство – фоновое. Это общее настроение общества. Вместе с тем, никакого оформленного руководства, никакой лидерской группы у этого движения на сегодняшний день нет. Это значит, что время нахождения нынешней правящей группы у власти продлевается. Мне, конечно, очень странно то, как в этой ситуации ведет себя Владимир Путин. Потому что ему было бы сейчас очень удобно и просто восстановить до некоторой степени равновесие, сделав несколько гуманитарных жестов, от которых он не пострадал бы. Вместо этого он идет на еще большее обострение и ожесточение ситуации. Видимо, в этой связи эволюционный путь становится все менее вероятным для России. В конечном итоге, это, видимо, закончится каким-то взрывом.

– Я беседовал на днях с политологом Марией Липман. Она анализировала вторую годовщину протестов и говорила о том, что потенциал активизации российского общества лежит не на либеральных путях, либеральные ценности в России непопулярны. В связи с этим я слышал довольно жесткое размышление, что творческая интеллигенция с либеральными взглядами находится в России в осадном положении, в каком-то смысле противопоставляя себя огромной части страны, населению с совсем другими ценностями. И режим Путина раньше являлся в каком-то смысле ее охранителем, защищая от этого огромного пространства с другими ценностями. А сейчас, с одной стороны, Навальный в поисках политической базы уходит в другую сторону, а режим Путина дрейфует к социальному консерватизму, начинает вмешиваться в личную жизнь граждан, и это все более и более жесткие, ортодоксальные взгляды. И люди с либеральными взглядами остаются абсолютно изолированы. Так ли это?

– Я тут не согласен ни по одному пункту. Во-первых, по-моему, надо говорить не о творческой интеллигенции, которой мало, которая политикой все равно заниматься не будет. Это не ее сфера деятельности. Говорить надо о российском среднем классе, концентрация которого в столицах и больших городах такова, что он является большинством. Для среднего класса наиболее комфортной и естественной формой существования является демократия, т. е. нормальные выборы, нормальная свободная пресса. Это путь объективный, и никуда от него не денешься. Что касается того, что большинство населения в России критически относится к либеральным ценностям – я думаю, что это неправда. В политическом смысле имеют значение только те люди, которые интересуются политикой. Это аксиома. Люди, которые политикой не интересуются, которых интересует только круг каких-то семейных проблем, они не будут выходить на улицы. Они не будут устраивать демонстрации и протестные акции до тех пор, пока в стране не начинается серьезный экономический кризис. Не будем также забывать о том, что Россия, как всякая страна имперского происхождения, свои основные проблемы решает в столице и руками столичного населения. Здесь было так всегда. Так было в 1917 году, так было в 1991 году и так, видимо, будет снова. Посмотрите, что сейчас происходит в Киеве. Ведь основная масса украинского населения пассивна. Но достаточно того, что столичное население активно, оно сейчас возбуждено, оно находится в ажитации, и вот режим Януковича дрожит, того и гляди – свалится. Что касается дрейфа Навального в сторону национализма. Во-первых, я прошу прощения за азбучную истину, но с моей точки зрения, всякая политика должна быть этичной. Я сейчас не про Навального говорю, а в принципе. Политик, который готов использовать какие-то низменные инстинкты толпы и населения, – это уже нехороший политик. С ним не нужно иметь дела. Я надеюсь все-таки, что Алексей не по этой части. Если это так, то это совсем плохо.

– В Москве у вас есть чувство, что вы у себя дома?

– У меня ощущение, что в Москве люди, придерживающиеся сходных со мной взглядов, составляют большинство, что это не город Путина, что это наш город. Если бы в Москве произошли совершенно свободные выборы с равным доступом кандидатов в эфир, к СМИ без административных накруток, я стопроцентно уверен, что в Москве победили бы демократические силы.

– А Бирюлево?

– Давайте мы сейчас не будем углубляться в сложную тему – кто виноват. Потому что окажется, что в бирюлевской ситуации виноваты коррумпированные местные власти с коррумпированной полицией и т. д., которые создают всю эту раздражающую людей ситуацию. В конечном итоге, это порождение той же вертикали.

– Вы упомянули 1917 год. Тогда средний класс, образованная часть общества приветствовали Февральскую революцию, и переворот большевиков для многих казался чем-то новым и прогрессивным. И для многих из них все закончилось плачевно. Вам не напоминает это то, что сейчас происходит?

– Мне кажется, что это аналогия поверхностная. В 1917 году была другая страна. Эта страна находилась в совершенно другой ситуации. Во-первых, она находилась в ситуации очень тяжелой войны, давайте не будем про это забывать. Во-вторых, это была страна, в которой большинство населения было безграмотно или почти безграмотно. Те люди, прекраснодушные, которые создали Временное правительство и пытались направить Россию по европейскому пути развития, представляли весьма ничтожную часть населения. В сегодняшней России средний класс, если не стал, то вот-вот станет самой представительной стратой общества. Это значит, что мы сейчас, 100 лет спустя, действительно живем в совсем другой стране.