"Улица победила". Заголовок в газете "Либерасьон" весьма точно отражает настроение во французском обществе после того, как 3 февраля правительство Жан-Марка Эро объявило, что отложит до будущего года внесение в Национальное собрание проекта нового закона о семье.

Официально причиной этого шага стали вовсе не массовые демонстрации, организованные днем ранее движением Manif pour tous в Париже и Лионе, а технические вопросы – загруженность парламента текущей работой, необходимость сперва рассмотреть пакет экономических законов и, наконец, стремление доработать текст законопроекта путем консультаций со специалистами. Однако и сторонники, и противники проекта увидели в решении кабинета Эро прежде всего политический подтекст. В конце концов, о своей "победе" говорит сама "улица". Глава Manif pour tous Людовин Ля Рошер высказалась ясно: "Это победа. Законопроект не соответствует наилучшим интересам семей и детей. Это результат воскресной мобилизации. Очень важным было то, что протест был исключительно мирным".

Не менее ясными были и эмоции наиболее последовательных сторонников изменения семейного законодательства – представителей французских "зеленых", обвинивших социалистов – партнеров по правящей левой коалиции – в трусости. Особенно возмутило "зеленых" то, что о решении отложить законопроект было объявлено почти сразу же после массовых протестов – как будто в ответ на них. Не стеснялась в выражениях и часть депутатов-социалистов. И уж конечно не преминули позлорадствовать главные соперники социалистов – правоцентристы из Союза за народное движение, один из представителей которых назвал случившееся "метаниями между бардаком и паникой".

Почему именно семейное законодательство, а не экономические или внешнеполитические вопросы, вызвало во Франции споры и массовые протесты, и действительно ли можно говорить о триумфе "улицы"? Для ответов на эти вопросы необходимо вернуться примерно на год назад, когда в парламенте обсуждалась возможность легализации однополых браков. Довольно неожиданно для наблюдателей и политиков двух ведущих партий движение Manif pour tous, во многом организовавшееся "снизу", сумело собрать на свои крупнейшие митинги в защиту "традиционной семьи" и против однополых браков сотни тысяч людей. Сами по себе "традиционные ценности" для многих участников манифестаций были лишь поводом. Коалиция сформировалась очень широкая, от крайне правых, откровенно гомофобных организаций, католиков-традиционалистов или сторонников Национального фронта Марин Ле Пен – до простых обывателей, недовольных экономической политикой левого правительства, скептически настроенных по отношению к Евросоюзу или опасающихся избыточного вмешательства государства в их частную жизнь. Кампания была организована на весьма высоком уровне – начиная с запоминающегося, яркого символа (розовых и синих флагов с фигурками отца, матери и двух детей) и до использования социальных сетей для массовых мобилизаций. Важную роль в движении играла и играет молодежь, что особенно интересно, учитывая традиции молодежного левого, а отнюдь не традиционалистского движения во Франции.

Предотвратить легализацию однополых браков движению не удалось – закон был принят, хотя и после горячих парламентских дебатов, в ходе которых министрам пришлось заверять оппонентов, что он не направлен против "традиционной семьи", а лишь расширяет ее выгоды на всех французов. Движение противников перемен, однако, не распалось, и новой его мишенью стали грядущие изменения в законодательстве о семье.

Заслуживает внимания тот факт, что они вовсе не так радикальны, как легализация однополых браков. Поддержанные ЛГБТ-сообществом, феминистскими и левыми организациями предложения легализовать суррогатное материнство, а также доступ к искусственному оплодотворению для лесбийских пар не были в декабре при обсуждении во фракции одобрены частью самих социалистов, поэтому министр внутренних дел Мануэль Вальс заверил, что они не будут включены в финальный правительственный вариант законопроекта: "Правительство ясно выразило свою точку зрения – в новом законе не будет права ни на вспомогательные репродуктивные технологии, ни на услуги суррогатных матерей для однополых пар".

Остальные положения законопроекта были довольно умеренными – речь шла прежде всего об упрощении процедуры усыновления, об изменении процедуры развода, о регламентации положения так называемых "новосоединенных" семей, в том числе наделении новыми правами вступающих в повторный брак родителей, уже имеющих детей, а также о расширении прав несовершеннолетних, достигших 16-летнего возраста.

Однако даже такой вариант законопроекта не устроил как парламентскую оппозицию, так и "улицу". В Manif pour tous опасаются, что суррогатное материнство и искусственное оплодотворение для однополых пар все же попадет в текст закона – через депутатские поправки. Критике подверглась и идея расширения прав отчимов и мачех. По мнению традиционалистов, речь тут идет фактически о легализации того, что дети с юридической точки зрения будут иметь более двух родителей.

Подлило масла в огонь протеста и то обстоятельство, что с дискуссиями о законопроекте совпало внедрение в ряде школ новой разработанной министерством образования программы "Алфавит равенства", по замыслу ее авторов, призванной способствовать борьбе с дискриминацией по признаку пола, предоставлять мальчикам и девочкам равные "стартовые возможности". В этой программе сторонники традиционных ценностей усмотрели стремление властей "размыть" гендерную идентичность детей, разрушить традиционные социальные нормы. Появились обвинения в том, что власти намерены преподавать в школах так называемую "гендерную теорию", объясняющую различия между полами исключительно культурными стереотипами и потому, по мнению консерваторов, "пропагандирующую" сомнения детей в их гендерной идентичности.

Успеху парижской манифестации 2 февраля (по данным организаторов, она собрала до 500 тысяч человек, полиция говорит о 80 тысячах) способствовало и то, что она проводилась в совсем ином общественно-политическом климате, чем демонстрации в защиту "традиционной семьи" в прошлом году. Легализация однополых браков была поддержана явным большинством французского общества – чего нельзя пока сказать об изменениях семейного законодательства. Популярность президента-социалиста Франсуа Олланда и правительства за это время резко упала, напротив, в преддверии выборов в Европарламент вырос рейтинг Национального фронта. Общественную жизнь Франции потряс ряд скандалов, связанных опять-таки не с экономикой, а со спором о ценностях. 24 января начался хорошо скоординированный посредством соцсетей бойкот школ, в которых была введена программа "Алфавит равенства" – родители или написали заявления об уходе их детей из этих школ, или просто запретили детям посещать уроки. В бойкоте, масштабы которого явно удивили власти, участвуют не только представители католических и крайне правых групп, но и часть французских мусульман, которые также заявили о неприемлемости "гендерной теории" и "стирания различий между полами".

Наконец, запрет на выступления комика Дьедонне Мбала Мбала, риторику которого власти сочли антисемитской, породил как дискуссии о свободе слова, так и резкую реакцию ультраправого сегмента французской политики – в частности, сторонников публициста Алена Сореля, призывающего к "общенародному восстанию" и национальному объединению в борьбе против буржуазных элит, сторонников социального прогресса и "сионистов" (при этом он строго воздерживается от расизма и призывает французских мусульман к общей борьбе). Десятки тысяч сторонников Дьедонне, Сореля и правых националистов вышли 26 января на улицы Парижа на так называемый "День гнева" под лозунгами недоверия президенту Олланду. Часть демонстрантов – как отмечает пресса, впервые с 1930-х годов – скандировала антисемитские лозунги. Марш завершился задержанием около 250 человек.

В отличие от "Дня гнева", демонстрация Manif pour tous прошла мирно. Но и она стала новым свидетельством укрепления во французской политике "третьей силы", не связанной прямо ни с одной из политических сил, даже с Национальным фронтом, и представляющей не только маргиналов, а довольно широкие слои населения. В результате протест, по крайней мере на данный момент, оказался более успешным, чем выступления против однополых браков.

Некоторые наблюдатели отмечают, что решение правительства отказаться от форсированного принятия семейного законодательства в этом году может быть связано с предстоящими в апреле-мае местными выборами и выборами в Европарламент. В случае неудачи на них позиция кабинета Эро будет серьезно ослаблена, поэтому сейчас эскалация конфликта совсем не в интересах правительства. В результате, как отмечает "Либерасьон", решение "притормозить" законопроект приняли "самые циничные" в руководстве социалистов. С другой стороны, о решении было объявлено в крайне неподходящий момент – непосредственно после манифестации, что и позволило говорить о "победе улицы" и еще больше усилило боевой дух Manif pour tous, которое во вторник выдвинуло новый ультиматум – немедленно отменить программу "Алфавит равенства", а также пересмотреть уже принятый парламентом в первом чтении закон о равенстве мужчин и женщин.

Кроме того, в самом правительственном лагере нет единства даже по ключевым вопросам. С одной стороны, министр внутренних дел Вальс занял жесткую позицию, обвинив участников манифестации 2 февраля в "антиреспубликанстве": "Речь идет о бунте тех сил, которые выступают против: против элит, против государства, против налогов... Но самое главное – это силы антисемитские, расистские, гомофобные, короче говоря – антиреспубликанские". Видные депутаты-социалисты Патрик Блоше и Ив Дюран выступили в защиту "Алфавита равенства", назвав бойкот школ неприемлемой мерой, а саму секулярную модель образования – "цементом нации и фундаментом гражданственности". С другой стороны, представители властей постоянно оправдываются, заверяя оппонентов, что не намерены поддерживать суррогатное материнство, как-либо ущемлять в правах "традиционные семьи", а также отрицают умысел преподавать в школах "гендерную теорию", настаивая, что "Алфавит равенства" – всего лишь инструмент "воспитания республиканских ценностей".

В результате зреет недовольство среди самих левых, часть которых предлагает не оглядываться на правительство и вносить в парламент законопроекты о семье в том виде, в котором они существуют. Это, однако, вряд ли возможно до выборов. А после них (в случае неудачи левых) закон вряд ли можно будет принять без еще более массовых протестов. Страсти бушуют на самом левом фланге французской политики – уже упомянутые "зеленые", а также политики Левого фронта и ЛГБТ-организации прямо обвиняют Олланда и его кабинет в "трусости" и предательстве левых идеалов. Газета "Гардиан" приводит слова руководителя одной из феминистских организаций: "Правительство испугалось реакционеров и по сути поступило так, что теперь они чувствуют себя победителями. Но ведь люди голосовали за левых ради социального прогресса".

Так что, возможно, в ближайшее время будут организованы и массовые уличные выступления левых сил – но уже не в поддержку президента Олланда и правительства, а в защиту разделяемых левыми ценностей. Таким образом, "ценностный" разрыв между двумя частями французского общества, несмотря на попытки властей найти компромисс, пока расширяется.