Александр Генис: Чем более пугающими становятся политические новости, тем больше мы нуждаемся в укрытии от них. Искусства эскапизма, в первую очередь - кино, есть психологическая необходимость в самые тревожные дни истории. Так в Первую мировую войну - взошла звезда Чарли Чаплина и других кумиров немых кинокомедий. Вторая мировая - пора лирического и романтического Голливуда. Но всегда - лучшее укрытие от новостей представляет природа и рассказы о тех, кто живет с ней в нерасторжимом союзе.
О таком фильме мы беседуем сегодня с ведущим “Кинообозрения” АЧ, режиссером неигрового кино Андреем Загданским.
Андрей, фильм, о котором мы сегодня будем говорить, “Счастливые люди” - картина, которая уже успела пройти по всем фестивалям, по западным экранам, вызвала очень теплый прием. И понятно - почему. Потому что этот фильм располагает к благодушию, я бы сказал. Но сегодня мы вернемся к этой картине, и на это есть вполне практическая причина.

Андрей Загданский: Картина “Счастливые люди” моего коллеги Дмитрия Васюкова, которую на Западе знают в версии, которую они сделали совместно с Вернером Херцогом (Вернер Херцог читает текст и рассказывает, является рассказчиком в фильме) привлекла огромное количество зрителей на сервисе “Нетфликса”. Для документального фильма, который снят за границей, в России, в другой совершенно стране, далекий от проблем и реальностей в Америке - это большой успех. Это фильм о России, о Сибири, фильм о том, о чем мы не знаем, что нас вроде бы и не касается. А повод нам сегодня поговорить об этом фильме - кампания, которую Дима Васюков ведет на русском сайте ”Планета”, где люди могут собирать деньги на различные проекты. Признаюсь, я сам собирал деньги и знаю, что это такое.

Александр Генис: А что, вы видите в этом что-то унизительное, в чем тут признаваться?

Андрей Загданский: Я признаюсь в том, что я эмоционально вовлечен и знаю, что это такое. Я очень хорошо знаю, как трудно найти деньги на документальный фильм. Поэтому могу оценить усилия Димы. Ведь это - достаточно новое начинание в России, в Америке такое возникло чуть раньше, лет на пять раньше, если я не ошибаюсь, поэтому у кинематографистов здесь есть определенный опыт. Многие очень успешно пользуются этим инструментом и для сбора средств, и для популяризации своей деятельности, для того, чтобы рассказать, что они делают.

Александр Генис:... Шапка по кругу.

Андрей Загданский: Да. Но это еще и позволяет создать определенные ожидания. Дима делает то же самое сейчас для своего нового фильма об Алтае. Я очень хочу, чтобы он этот фильм сделал, я очень хочу, чтобы у него была очень успешная кампания по сбору средств в России. Потому что россиянам, мне кажется, нужно еще привыкнуть к самой концепции, что мы, пусть понемногу, пусть совсем понемногу, кто как может, оказываем помощь документалисту. Это что-то для России новое.

Александр Генис: И автор фильма, который я только что посмотрел, заслуживает этого внимания. Для меня эта картина просто специально сделана, вы знаете, что мой самый любимый персонаж? Дерсу Узала.

Андрей Загданский: После Д`Артаньяна.

Александр Генис: Это - запасной вариант. Наш коллега Парамонов постоянно меня дразнит и говорит, что у меня “пуэризм”. Пуэризм - это от латинского слова “пуэр”, мальчик. Подростковая неизжитая любовь к приключениям. Так или иначе, жизнь Дерсу Узала, жизнь в лесу для меня необычайно привлекательна. И не только для меня, я вас уверяю, каждый нормальный человек - когда-то Карел Чапек сказал, что если ребенок может обойтись без спичек и перочинного ножа, значит он не ребенок - так вот, каждый нормальный человек желал когда-либо пожить в лесу так, как живет герой фильма “Счастливые люди”. Это - робинзонада. Посередине Сибири, в глухой тайге, в которой нет никого, всю зиму человек живет один. И я ему завидую.
Не только я, конечно, потому что фильм не зря называется “Счастливые люди”. Херцог, уверен, заинтересовался этой картиной именно потому, что он увидал осуществленную мечту в этом фильме. Речь идет о жизни вне контекста, там нет ни советской власти, ни антисоветской, там нет ничего политического: человек один на один с природой. Следить за этим увлекательно так же, как следить за Робинзоном Крузо, не зря эта книга столько веков привлекает нас всех. Знаете, какой был самый интересный персонаж в “Робинзоне Крузо”? Лопата. Помните, как Робинзон Крузо сделал лопату? Все остальное у него получалось легко, а лопату он делал много дней. В фильме есть аналог этой ситуации. Здесь, я бы сказал, самый интересный, герой - топор. Смотреть, как охотник владеет топором, когда он делает себе лыжи, это, я вам скажу, поинтереснее любого стриптиза.

Андрей Загданский: Да уж, помните, мы когда-то с вами говорили, что стриптиз, снятый на экране, оказывается скучным, производственным процессом. Это мы с вами разбирали фильм Фридриха Вайзмана о кабаре во Франции.
Но вернемся к фильму Васюкова. Замечательна в нем кинематографическая честность - в нем есть большая классная прозрачность. Тут нет ухищрений, нет трюков, нарративных сдвигов. Он просто и прямо повествует о том, что происходит.

Александр Генис: Четыре времени года идут подряд и вся попавшая на экран жизнь вписывается в календарь.

Андрей Загданский: Успех кинематографиста ждем его там, где он находит адекватную форму, тому, что является предметом повествования. Димина простота, честность и честный взгляд адекватен жизни этих людей.
Мы часто с вами говорим о том, что нет ничего интереснее на экране, чем следить за человеком, который делает то, что он знает, как делать. Производственный процесс, будь это даже писатель, который сидит за столом, если мы знаем, что он в это время думает и пишет, и это не поза, а настоящий процесс, нам всегда будет интересен.


Александр Генис: Любопытно, что недавно мы с вами говорили о Жижеке, философе, который рассуждает на экране. Я подумал, что для философа рассуждение - это то же самое, что для плотника работать топором. И когда он рассуждает, нам интересно, потому что это - производство, это - ремесло, и интеллектуальное ремесло ничем не отличается от другого.

Андрей Загданский: Если мы видим, как родилась мысль, то это так же интересно, как следить за тем, как из доски получаются лыжи. Мы были свидетелями. Что такое кино? Это всего лишь втянуть зрителя в мгновение “сейчас”, забыть о себе, перенестись в чужую жизнь и присутствовать при процессе. Родилась ли мысль, родился ли ребенок, люди поцеловали друг друга - если это было настоящее, вы забыли о себе, вы там. При вас работает топор, при вас сделали лыжи, на ваших глазах поймали зверька, на ваших глазах вырыли какую-то сложную ловушку, в которую попадает зверюшка. Вы там.

Александр Генис: Надо сказать, что успех фильма заключается в первую очередь в том, что режиссер нашел замечательного героя.
Во-первых, у этого охотника, герой, который живет один в лесу, поразительная речь. Он очень хорошо говорит по-русски. Недавно я был в Москве и меня поразило, что таксист не может справиться с речью, у него грамматика разваливается, да и без мата он не может обойтись. А тут человек, который живет один в лесу, которому не с кем разговаривать, кроме своих собак, говорит на очень красивом чистом русском языке с хитрыми сибирскими словечками.
А во-вторых, послушайте, что он говорит. Какая глубокая натура у этого человека. Может быть, не зря он живет в лесу, как Генри Торо или Будда? Он умеет жить с самим собой.
Вот, например, его монолог о том, как ему не жалко зверьков, которых он убивает, а ведь он убивает соболей, они такие пушистые, симпатичные. И мы, конечно, смотрим с ужасом на то, как эти зверьки умирают. На это охотник отвечает так: “Держал я бычка, два года за ним ухаживал, а потом зарезал, убил его. Но он ведь ко мне приходил каждый раз ласкаться, а я его предал. А тут - дикие звери, мы на равных: кто кого перехитрит. Эта смерть не на моей совести”.
Смотрите, как глубоко и честно он мыслит. Весь фильм поставлен на таких людях. Они называются “счастливыми”, потому что знают нечто такое, чего мы здесь, в городской цивилизации, уже не знаем. Это - архаическая утопия.

Андрей Загданский: Его глубокие, точные и очень честные рассуждения о том, что борьба со зверем честная, - это философская опора, на которой стоит охотник, выработана тысячи лет назад. Когда-то люди нашли для себя эти решения.

Александр Генис: До того, как человек стал человеком.

Андрей Загданский: Но они нашли это основание, которое не беспокоит их совесть, в отличие от зараезанного бычка.

Александр Генис: Интересно и то, что он говорит о тайге и об охоте, как об интимном процессе. Он говорит: “Только охотник может узнать лес так, как знаю его я”.
И тут я его очень хорошо понимаю. Я никогда не буду охотником, я не хочу убивать зверей. Я ловил рыбу и немало, пока мне и не стало рыбу жалко, но зверя уж точно не хочу убивать. Но я знаю другую охоту - грибную. Нет лучшего способа узнать лес, чем искать в нем грибы. Сразу меняется все: в одну секунду вы приобретаете какую-то странную связь с этим лесом. Это уже симбиоз, вы там не посторонний. То же самое испытывает этот человек, который живет в таком глухом месте, где снег - метрами, где температура - минус 50 и где главная его любовь - собака. Но и эту собаку он не пускает в дом, потому что и здесь существует иерархия, порядок. Короче говоря, попав в фильм, мы живем по правилам чужого этикета, которые нам непонятны. И перед этой экзотикой я не могу устоять.

Андрей Загданский: Я очень надеюсь, что Дима Васюков сделает новый фильм об Алтае, он, как мы уже говорили, сейчас собирает деньги на этот проект. Я убежден, что это будет столь же яркий, глубокий, серьезный и интересный фильм. Ведь нам просто очень интересно смотреть на то, что происходит на экране в его фильме. Я надеюсь, что те, кто слышит нас, подумает: я сейчас сделаю что-то хорошее, помогу документалисту найти деньги на его проект. Для этого вам надо всего лишь найти сайт “Планета”, найти проект Дмитрия Васюкова, который называется “Алтай” и внести деньги - столько, сколько вы посчитаете необходимым. Говорю вам это как режиссер документального кино, который знает, что такое собирать деньги, что любой вклад, маленький, средний, большой всегда будет в помощь.