В Киеве в Национальном художественном музее Украины – ежедневные очереди на выставку „Кодекс Межигорья“. Личный стиль Виктора Януковича искусствоведы назвали „донецким быкокко“.

О пристрастии Януковича к вызывающей, чрезмерной роскоши стало известно сразу после его побега из Межигорья, когда в поместье, известное по слухам как заповедник коррупции, смогли попасть все желающие. Следующим этапом освоения народом Украины “стиля Янукович“ стало сохранение ящиков с упакованными картинами, книгами, иконами, оружием, бронзой и фарфором. Их перевезли в Национальный художественный музей, потом возникла идея сделать экспозицию, для чего пригласили современных художников и архитекторов. Поскольку главная особенность коллекции Межигорья, которую Виктор Янукович собирал через помощников и получал в подарок, это отсутствие всякой логики и системы, кураторам Алисе Ложкиной и Александру Ройтбурду пришлось вступить в зону психологии. Выставка поделена на несколько разделов: Книга времени, Книга воды, Книга света, Книга духовности, Книга кумиров, Книга тщеславия, Книга куртуазности, Книга растений, Книга охоты, Книга воина. О том, как Виктор Янукович представлял себе прекрасное, говорит художник Александр Ройтбурд, куратор выставки "Кодекс Межигорья".


– Мы с Алисой Ложкиной приехали в Межигорье поздно вечером. Первое, что мы увидели, – это машины, поскольку вещи, приготовленные к отправке, стояли в гараже. Много машин. Виктор Федорович Янукович собрал все машинки, которые он видел в детстве. Он собрал почти полную коллекцию советского автопрома, которая заканчивалась на 21-й “Волге”. То есть уже всяких 24-х “Волг”, “Москвича-412” не было, были только машины выпуска до начала 1960 годов. А дальше линия продолжалась только „членовозами“, например, ЗИЛы были. Начиналась она АМО, это первый советский автомобиль. Кроме советских, были немецкие машины, которые Янукович видел в кино про немцев, про войну, там ездили на “Опелях” и “Мерседесах”, вот такие машинки у него тоже были. Первое впечатление: у ребенка не было игрушек, и он наконец восполнил этот недостаток. Потом мы увидели подсвечник, очень желтый, такой желтый, не как золото, а как пластмасса, гальванопластика. Очень желтый и очень большой. И ящики с искусством. Первый ящик, к которому я подошел, украшала этикетка, там было написано, что это „фарфоровая группа оленей“, произведена на какой-то мануфактуре в Германии в 1976 году. С сертификатом, тщательно упаковано, были объяснены достоинства именно этой мануфактуры. Потом из каптерки выбежал боец “Самообороны”, вынес какую-то картину и сказал, что, наверное, это очень ценная картина. На картине был изображен горшок, рядом баклажан, арбуз, дыня, какие-то плоды. Написано на уровне провинциального художественного училища, третий курс, очень робко. Я подумал, что мы зря ехали. Тут другой боец залез на грузовик, открыл один ящик, достал икону по виду 18-го века и сказал, что тут еще три ящика икон. Я понял, что-то есть. Позвонил знакомым директорам музеев: Национального музея, Русского музея, попросил разыскать специалистов; Алиса вызвала хранителей музейного комплекса „Арсенал“. До нас там побывала организация “Голубой щит”. Утром приехали все хранители и начали составлять описи вместе с “самооборонщиками”, которые следили, чтобы ничего не было похищено. Там был полный хаос, никто не понимал, какой сотне что подчиняется. Была реальная угроза разграбления, какие-то факты уже были, пресеченные и непресеченные. Короче, через две недели это все было по решению музейщиков под контролем антикоррупционного комитета, “Правого сектора”, “Самообороны” вывезено в Национальный музей, который к тому времени пустовал, потому что он находился на Грушевского, на линии огня. Директор зимой попросила государство об охране, туда поставили “Беркут”, коллектив посмотрел на этот “Беркут” и решил картины снять, спрятать в запасник. То есть это было пустующее здание, экспозиций не было. Туда это все перевезли, и, поскольку все оказалось там, решили выставить.

– И вы с Алисой начали интеллектуальную работу по систематизации художественных богатств. То, что я увидела на выставке, – это прекрасный каталог (или словарь) состояния ума хозяина всех этих богатств, не правда ли?

– Другую каталогизацию трудно было придумать. Как в одну иерархию уместить Поленова за 10 миллионов долларов и какую-то картинку за 100 гривен, золотую пластину с изображением Януковича и лидеров Партии регионов, и тут же Янукович, но выполненный из пшена, риса, манки, кукурузы, фасоли и гороха, как у Ильфа и Петрова “Дед Пахом и трактор”?

– Мне запомнилась “Книга воды”, с которой начинается выставка.

– Начинается экспозиция с “Книги света”, по правую руку “Книга времени”, а прямо перед зрителем “Книга воды”. Да, морские пейзажи, в том числе хороший Айвазовский, я не поклонник Айвазовского, но это хороший Айвазовский. И тут же какие-то китчевые, чуть ли не с Андреевского спуска, работы уличных художников. Туда же поместили другие предметы, имеющие отношение к воде, – это самовары, икорница для паюсной икры с золотыми ложками в виде осетров.

– Там большая металлическая ваза, два лебедя, что это?

– Это для шампанского, я думаю, охлаждать шампанское или вино, для льда. Он тоже водоплавающий лебедь.


– Колекция икон впечатляющая.

– Очень разные вещи. Есть совершенно банальные и малоценные монастырские 19-20-го веков, есть Византия 14-го века, есть редкие изводы 16-го века, есть иконы 16-18-го веков, есть потрясающие образцы украинского барокко, есть полный китч, как икона в киоте – если ее открыть, начинает звучать духовное песнопение. Я поинтересовался у отца Глеба Якунина, встречал ли он такое; он сказал, что при желании можно и с голыми девочками сделать. А тут было духовное песнопение. Это игрушка типа музыкальной шкатулки, к православной иконописной традиции имеет очень отдаленное отношение, икона очень посредственная.

– А что за книги выставлены?

– Печатные книги, в том числе первая изданная в Украине книга – Иван Федоров львовского периода, “Апостол” 1572 года. Их сегодня осталось экземпляров 90, насколько я знаю, это был подарок от партии на день рождения, коллективный подарок, вся партия собирала, по имеющимся у меня сведениям, стоила 150 тысяч долларов.

– Партия это где-нибудь на аукционе покупала? Где можно купить такие редкости?

– Один из людей, который поддержал эту выставку в качестве спонсора, один из его бизнесов – это антиквариат, дорогие подарки, он и продал эту книгу, купив ее у частного коллекционера. Там нет ни одного предмета, который был бы украден, числился в каком-то уголовном или музейном розыске, там все с черного рынка либо с аукционов.

– Отдельные зоны ума хозяина – это пейзажная живопись. Странно, что нет натюрмортов.

– На пейзаже по идее должен отдыхать глаз. Натюрморты есть, но растительные, цветочные. Натюрморт – это приобщение к городской культуре, а пейзаж – это слияние с природой, цветы и птицы. Мы поместили натюрморт в “Книгу растений” наряду с пейзажами. Их действительно очень немного.

– Но зато есть целый уголок женщин в пейзаже.

– Это “Книга куртуазности”. Дело в том, что в януковичевской Украине женское начало было фигурой отсутствия. У него не было первой леди, о существовании его гражданской жены мы узнали уже только после его бегства. Его личная жизнь была непубличной. С ним рядом никогда не появлялась никакая женщина. У него двое сыновей, дочерей не было. Он был таким воплощением мачо, без женщин. Обилие куртуазных статуэток, пейзажей и ваз с какими-то или куртуазными, или буколическими сценами – это восполняло фигуру отсутствия, восполняло женское начало.

– Единственный парадный портрет партнерши, подруги в образе царицы Елизаветы – это не его жена, это жена Пшонки?

– Да, несколько вещей из разграбленного поместья Пшонки. Там мало что сохранилось, но, судя по всему, немного что было. У Пшонки было много дорогой мебели, но, судя по всему, эстетом он не был, в быту был неприхотлив. На мраморном туалетном столике могло стоять моющее средство за 15 гривен из магазина “Фуршет”.

– Расскажите об охотничьих залах.

– Охота – это было любимое занятие Януковича. Там есть “Книга охотника” и “Книга воина”. В “Книгу охотника” мы сгруппировали вещи, имеющие отношение к животным. Там статуэтки с изображениями соколиной охоты, наездники, кони, собаки, носороги, крокодилы, дичь. А “Книга воина” – это собственно оружие и изображения воинов, есть одно изображение оружейника. Охота – это такой барский досуг, забава феодалов, которая как-то передалась генеральным секретарям, а от партноменклатуры была унаследована постсоветской аристократией. Коммунисты освоили барские забавы, а постсоветская квазиэлита переняла эти дивные привычки, на мой взгляд, несколько варварские. Янукович был охотником, охота для него была, скажем, как для Ельцина гольф. Поохотиться с ним – это значит „решать вопросы“, желающих очередь стояла, трудно было попасть в его компанию. Известно, что в день первой крови на Майдане он охотился в Сухолучье, одно из его охотничьих угодий, у него по всей Украине были такие угодья. Очевидно, там и хранились все его трофеи – шкуры, рога. “Книга воина” – мы поместили туда коллекцию ружей и холодного оружия. Я в этом не разбираюсь, там какие-то палаши, сабли, шпаги, рапиры, мушкетоны, различные системы ружей от 18-го до 20-го века. Очевидно, мотив тот же, что с машинками. У всех мальчиков в детстве есть пистолетик, меч, у кого деревянный, у кого пластмассовый. Обладая такими вещами, мальчик чувствует себя героем, который может всех победить. Очевидно, это сохранилось у Виктора Федоровича.

– А вы не видели такую картину, где он обнаженный сидит на диване?

– К нам она не попала.

– Это правда или фейк?

– Не знаю, в оригинале ее не видел, может быть, она вообще не в Межигорье была, а в другом месте. Но там была одна из стилизованных карт нынешней территории Украины, где в углу сидит мифологический персонаж, очень похожий на этого голого Януковича. Это изображение мы вынесли на афишу.

– Вам не жаль этого человека после того, как был предъявлен его символический внутренний мир?

– Вы знаете, я никогда не сомневался, что у него именно такой внутренний мир. Чего мне его жалеть? Это человек, который нагнул и изнасиловал мою страну, растоптал какие-то вещи, которые мне дороги, приготовил ее к сдаче путинской империи. Он убил надежды, сначала разбередил на позитивный проект – европейская интеграция, а потом взял и кинул, выражаясь их языком. Какой внутренний мир мог быть у человека, который говорил: Анна Ахметова, писатель Бебель, поэт Чехов. Понятно, что это достаточно примитивный человек. Отсутствие культуры – это диагноз. Мне Украину жалко. Чего жалеть человека, который добился того, чтобы поиграться в царя, вот он и поигрался. Это все кончилось тем, что до сих пор льется кровь, потому что этот режим оказался для народа нестерпимым. Я знал, что Янукович будет катастрофой, он и стал катастрофой для Украины.

О предыстории выставки и вкусах Януковича как стиле "новых украинцев" говорит Оксана Баршинова, завотделом искусства ХХ – начала ХХI века Национального художественного музея.

– Это выставка неожиданная, незапланированная. Она буквально самоорганизовалась после 21 февраля, когда Янукович убежал из Украины. Межигорье оказалось брошено, туда поехали “Самооборона” и “Правый сектор”, и не только они. Было понятно, что сейчас в Межигорье хлынет толпа людей, потому что Межигорье уже было овеяно зловещими легендами, как царство коррупции, сердцевина коррупции, прижизненный музей коррупции, самой бессовестной. Многим интересно было туда поехать. Наши революционеры, можно сказать, задумались о том, как уберечь вещи, которые могут оказаться ценными в художественном отношении, в том числе от мародерства. 22-23 февраля был создан Украинский комитет международной организации “Голубой щит” – это организация при ООН, она занимается проблемами художественных и культурных ценностей, которые находятся в опасных регионах, попадают в регион военных действий и так далее. Вместе с “Голубым щитом” “Самооборона” и “Правый сектор” обратились к журналистам, потом к музеям с тем, чтобы создать некую экспертную группу с целью отбора артефактов, которые будут вывезены с территории Межигорья на достаточно защищенную, подходящую для этого территорию и будут таким образом спасены. О выставке никто, конечно же, не думал, в тот момент главная задача была – спасти работы. Экспертная группа была создана, в нее вошли сотрудники “Арсенала”, нашего музея, Музея искусств имени Варвары и Богдана Ханенко – это западное и восточное искусство. Две недели занимались разбором материала в условиях, приближенных к военным. Рассматривать что-то и разбираться не было никакой возможности. Пользовались опытом, визуальной экспертизой,
увозили все, что можно было увезти. А уже на месте здесь планировалась и планируется работа экспертов, которые будут отделять зерна от плевел и определять, что носит музейный характер, а что может быть по решению государства продано на благотворительных аукционах, либо как-то иначе надо этим распорядиться.

– То, что мы видим сейчас в семи залах, имеет музейную ценность или же часть – просто копии и какой-то, что называется, богатый китч?


– Это самые разные вещи: и богатый китч, и художественные произведения. Более пятисот работ. У нас было свободно 7 залов первого этажа, в нашем музее были все условия для того, чтобы это все разместить. Интерес к Межигорью и его ценностям не спадал. Мы поняли, что общественность должна узнать, что именно попало в руки музейщиков. Встал вопрос о том, чтобы организовать такую выставку. Мы поняли, что есть самые разные работы. Многие вещи на выставке – подарки, а не только то, что приобреталось семьей или по заданию Виктора Януковича. Это разнородные вещи, которые требуют проверки, изучения, определения ценности. Когда мы на них взглянули, мы поняли, что музей и музейщики будут очень тенденциозны и, наверное, не покажут во всей полноте и сложности явление Межигорской резиденции, всего облика, лица власти.

– Это личный вкус хозяина или у него были какие-то консультанты?

– Были консультанты, безусловно, была целая группа дизайнеров, которая работала над тем, чтобы создавать пространство, потом его украшать. Вы видели фотографии в залах – это все выглядит чудовищно.


– Как шутят мои друзья, имеющие отношение к архитектуре: если дизайнер хочет попасть в ад, он должен себе представить Межигорье.

– Я слышала такое выражение. Но главное, что нам показалось: Межигорье – это лицо власти, это образчик чудовищной коррупции на фоне общей нищеты, очень бедного государства, неразвитой экономики. Совершенно бессовестное самоутверждение, игра в диктатора. Настоящей диктатуры у нас не было, но игра в нее велась очень даже серьезная. Но, кроме того, мы поняли, что Межигорье – это не какой-то остров, не резервация, не нечто закрытое, отделенное от общества. Межигорье – это важный, очень показательный социальный феномен, который нужно анализировать, это такое зеркало общества. На самом деле Межигорье везде. Если мы взглянем на нашу современную архитектуру, застройку Киева или скульптуры, тот же монумент Незалежности на Майдане и прочее – это все вещи одного порядка, это такая же безвкусица, такой же китч.

– У искусствоведов есть уже определение этого стиля?

– Кто-то назвал это остроумно “донецкое быкокко”.

– Рококко и „быки“?

– Совершенно верно. Украинское барокко в том числе, у нас национальная склонность к пышности, чрезмерности, украшательству – это все наблюдалось совершенно парадоксальным образом и в Межигорье. Когда появилась необходимость сделать выставку, мы показали и три картины из дома Пшонки, экс-прокурора.

– Это где он сидит на псевдобатальном полотне, как Кутузов, окруженный своими прокурорскими подчиненными?

– Это замечательная стилизация под героическую батальную сцену. Кроме того, рядом висит портрет жены Пшонки в виде Елизаветы Петровны, императрицы, парадный псевдопортрет. И, как кураторы наши обозначили, портрет Януковича и Пшонки в позах суверена и вассала. Такие правильные иерархии показаны на этом портрете.

Когда мы решали, как это показывать, какой подход избрать, мы поняли, что это должно иметь характер проекта современного искусства. Взгляд современного художника может выявить все сложности, быть достаточно ироничным и в то же время дать точный ракурс, угол зрения. И мы предложили это сделать Александру Ройтбурду и Алисе Ложкиной. К работе над построением экспозиции была привлечена группа молодых известных художников, группа Бурлака –Мельничук. Они работают с публичным пространством, архитекторы по образованию. И то, что сейчас в залах, эти грандиозные инсталляции – это их работа, их непосредственное воплощение концепции кураторов.


– У вас есть какой-нибудь горячо любимый артефакт на этой выставке?

– Безусловно, есть приятные артефакты, парадоксальные. Портреты Януковича из разных материалов, назовем это так. Один портрет сделан из злаков, пшена, манки, из кукурузы и фасоли. Второй портрет из янтарной крошки. Вышитый портрет; портрет, подаренный китайскими товарищами; просто печать на фарфоре, тарелка. Не говорю о родовом гербе Виктора Януковича, это вышивка и аппликация на ткани. Это самые поразительные и курьезные вещи здесь. Они заставили меня вспомнить выставку, она в 2010 году проходила напротив нас в Украинском доме, который когда-то был построен как музей Ленина, там сохранились фонды музея Ленина. На выставке, посвященной теме культа вождей, осмыслению этого явления под названием “ВождеЛения”, были показаны работы из фондов этого музея. Портреты Ленина из соломки, инкрустации из камней, металлов, злаков – это воспринималось мною как отзвук давно ушедшей эпохи. Но оказалось, что современные квазидиктаторы, люди, которые считают, что „государство – это я“, продолжают отождествлять себя с властью, они полностью наследуют эту чудесную традицию. Это лицо нашей постсоветской элиты, постсоветской власти, не оторвавшейся от прошлого, не порвавшей с замашками вождей эпохи тоталитаризма. Достаточно посмотреть зал, где находятся трофеи охотничьи, оружие, дипломы Януковича о том, что он лучший охотник года. Теперь, после страшных жертв конца февраля, это воспринимается специфически. Прекрасно понимаешь, что унаследованная от российских помещиков, российских землевладельцев любовь к охоте перешла во вкусы и поведение советской элиты, это оставалось любимым времяпровождением и наших “вождей”. Так мыслил правильный образ жизни человек, достигший абсолютно всего, вершины жизни, так мыслил и Виктор Янукович, очевидно. Если говорить о серьезных работах, то, безусловно, это украинские иконы и икона византийская, она считается византийской пока по документам, 14-й век. Есть несколько живописных полотен, которые действительно внушают доверие уже сейчас, – это и работа Айвазовского, и Поленов, одно из авторских повторений работы “Христос и грешница”, неплохой очень Кончаловский 1920 года исполнения. Есть работы, которые достойны музейных коллекций.

– Что мы можем сказать о личности Виктора Януковича, притом что мы уже сказали, что это человек, который воплощает в себе архетип постсоветского диктатора? Я не могла бы поверить, что это принадлежит одному человеку. Я наблюдала за людьми, которые ходят по выставке, – периодически у них возникает нервный смех. Это как-то связано с его криминальным прошлым, с тем, как трансформировалась эта личность?

– Безусловно, какие-то детские травмы, стремление показать всем, что он из себя представляет. Когда он достиг такого уровня, это отразилось в жажде накопительства. Количество невероятное – это только часть, малая толика того, что было в Межигорье, многое он успел вывезти, когда бежал, что-то там еще осталось, остается до сих пор. Не говоря о том, что у него были другие дома, насколько известно. Все они заполнялись с маниакальной страстью большим количеством вещей. Безусловно, это какая-то компенсация, представление примитивное о том, как должен жить человек на вершине власти, впитанное маленьким Витей Януковичем из советских фильмов, из того, как он наблюдал за жизнью донецкой номенклатуры. Можно только представить себе это. Показательно то, как совпадает этическое и эстетическое, как совпадает бессовестная тяга к роскоши с тем, как эта власть вела себя по отношению к национальной экономике, к собственному народу. Здесь исключительная, очень грустная на самом деле гармония получается. Это та тонкая нить, которая связывает эстетическое окружение человека и его поступки. Ройтбурд и Ложкина предположили, что окружение, обстановка, интерьер формируют облик власти и ее моральный облик. Они приводят в пример послевоенную Германию, где была принята обязательная аскетичная обстановка в государственных учреждениях, и то, как это сказалось на власти. Я согласна: подражание царской роскоши оказывает на ум и совесть большое влияние. Человек, окружив себя огромным количеством роскошных предметов, вдруг может вообразить себя царем.