Президент-фельдмаршал

На состоявшихся в последних числах мая президентских выборах в Египте победителем вышел бывший главком сухопутных войск фельдмаршал Абдель-Фаттах ас-Сиси; он набрал, по официальным данным, 93-94 процента голосов.

Подобные цифры автоматически вызывают у официальных и экспертных кругов на Западе сильные подозрения. Есть ли на сегодня фактические основания считать, что итоги голосования были сфальсифицированы и что предполагаемый победитель – не более чем узурпатор, даже если он формально и обошел на выборах единственного и мало известного египтянам соперника? Своими соображениями по поводу выборов в Египте с РС поделился американский арабист, аналитик вашингтонского Института изучения ближневосточной политики Дэвид Поллок.
– Если цифра в районе 95 процентов голосов, якобы отданных за победителя, вызвала шок на Западе, то ас-Сиси и его окружение, насколько можно судить, больше всего шокировала очень низкая в первый день голосования норма явки – 10-15 процентов. Накануне фаворит президентской гонки обозначил в интервью свои собственные пожелания, заметив, что участие в выборах порядка трех четвертей электората было бы идеальным. Что произошло: механизмы контроля в Египте, включая пропагандистские, на все лады расхваливавшие ас-Сиси в течение года, и электоральные, работают хуже, чем в других полусвободных государствах? А, может быть, египтяне просто имеют больший доступ к альтернативной, враждебной режиму информации, чем жители других автократий? Или для автократов в арабском мире норма явки, по большому счету, не так уж и важна?

– Нет, норма явки – это очень значимая вещь, и власть в целях самолегитимации совершенно очевидно хотела ее поднять. Голосование продлили на целый день, который, к тому же, был объявлен всенародным праздником. Продлили также часы работы избирательных участков, и сделали бесплатным проезд к ним общественным транспортом. Одновременно был укорочен рабочий день служащих торговых центров, чтобы они могли проголосовать со всеми удобствами. Это в смысле положительных стимулов. А в смысле отрицательных – власть пригрозила уклоняющимся от голосования штрафом, где-то в размере 70 долларов США, что для египтян является огромной суммой. Все эти меры в совокупности повысили явку до процентов 45, согласно предварительным официальным сводкам. Это меньше, чем 52 процента, зафиксированные на президентских выборах 2012 года, выигранных Мухаммедом Мурси. Но больше чем на других выборах и референдумах, проводившихся в течение последних трех лет. Из предварительных официальных сводок также следует, что ас-Сиси набрал на 13 миллионов голосов больше, чем Мурси, и на 18 миллионов голосов больше, чем возглавляемые Мурси "Братья мусульмане" получили на первых после падения Мубарака триумфальных для себя парламентских выборах. Большинство голосов отдала ас-Сиси и египетская диаспора, представляющая собой, по-видимому, самую активную часть общества.
Говоря о явке, я пока не могу сказать однозначно, почему она оказалась, по крайней мере в первый день, столь низкой. Навскидку понятно, что немалую роль сыграл бойкот выборов со стороны сторонников запрещенных "Братьев мусульман", не смирившихся со свержением Мурси, и присоединившихся к ним либералов, отвергнутых военными; на призыв не голосовать откликнулась как минимум треть электората. Какая-то часть избирателей не голосовала, поскольку исход выборов был во многом предрешен. Однако меня не удивит, если опросы установят и такие причины неявки, как элементарная усталость египтян от всяческих предвыборных кампаний, которые свалились на их головы в последнее время, холодное равнодушие к политикам, циничное неверие любым их обещаниям. Как бы то ни было, участие народа в выборах в государствах автократических важно власти как элемент самолегитимации и как свидетельство запаса общественной прочности, которым она располагает. И в этом смысле ас-Сиси есть от чего печалиться и о чем обеспокоиться.

– Несколько слов о единственном сопернике ас-Сиси, социалисте Хамдине Сабахи, который официально признал свое поражение.



– Его результаты крайне неутешительные. Предварительно, где-то около трех с половиной процентов. Думаю, Сабахи подобрал бы и часть голосов левых либералов, если бы они не бойкотировали выборы. Но даже при самом благоприятном сценарии у социалистов, как Сабахи, продвигающих популистские идеи о радикальном распределении собственности, в сегодняшнем Египте поддержка минимальная. К ним относятся как к реликтовым видам политических деятелей. Что-то из совсем-совсем далеко прошлого, отсылающего к Насеру, антиимпериализму и борьбе за арабское единство. Незадолго до выборов появились сообщения о попытках сторонников Сабахи и еще более левых элементов образовать тактический альянс с исламистами, но эта затея была изначально безнадежной. Она могла родиться только там, где и появилась на свет: в пыльных маленьких аудиториях университетских кампусов, – считает Дэвид Поллок.

Сразу же после выборов ас-Сиси сделал заявление, что желает быть президентом всех египтян. Эта фраза скорее принадлежит лексикону демократических политиков, нежели авторитарных. С другой стороны, в авторитарную риторику вполне вписывались декларируемое избранным президентом стремление к стабильности; игра на националистических лозунгах с намеками на то, что "Братья мусульмане" лояльны, прежде всего, исламу, а не Египту; утверждение примата коллективных усилий в противовес личностным. Да и предвыборную кампанию ас-Сиси вел в классическом авторитарном стиле. Достаточно перечислить туманные, обтекаемые обещания, которые ему не было нужды корректировать в спорах с сильной оппозицией, нежелание участвовать в митингах или отказ от прений с соперником. Символично также, что Путин одним из первых поздравил ас-Сиси с победой, в то время как Обама будет хранить молчание до обнародования официальных результатов египетским Центризбиркомом.

– Избирательная кампания – это, я полагаю, фактор даже более важный, чем явка или предвыборная платформа. – продолжает Дэвид Поллок. – Это как почерк или отпечатки пальцев, с его помощью можно теоретически точно предсказать, каким будет стиль правления ас-Сиси. Единственное, что как человек умный и необыкновенно проницательный, он может измениться, осознав, наконец, грандиозность своих завышенных представлений о масштабах общественной поддержки. На то, что реализм и трезвость ему отнюдь не чужды, указывает, например, то, что митингов он избегал не только потому, что преувеличивал величину своего электората и не только из-за того, что, подобно фараону, культивирует комплекс недоступности, а по вполне практической причине опасения за свою жизнь. Он все-таки осознает, как много соотечественников его активно недолюбливает. Подобная реалистичность в автократе весьма похвальна.

Ас-Сиси выдвигает на первый план две темы – безопасность и экономика, и эти темы предрасполагают к отстраненному стилю правления, нежели к живой вовлеченности в народную жизнь, которую демонстрируют демократы. Разговоры о свободе слова, свободе собраний, роли НКО в современном обществе нагоняли на него скуку. Опять-таки повторю: может быть, сейчас он изменится и захочет быть президентом всех египтян. По крайней мере могу сказать, что он хочет быть президентом всех молодых египтян. Я не помню другого египетского лидера, который бы так славословил молодежи. В его избирательном штабе на ответственных должностях было много совсем молодых людей. Не исключаю, что делает он это отчасти из-за желания нейтрализовать юношеский активизм, подпитываемый возрастными перекосами и высокой подростковой безработицей в Египте. Или направить этот активизм против исламистов старшего поколения. Так или иначе, он кокетничает с подрастающим поколением, чего его предшественники чурались.

– Многие люди в праволиберальном лагере хотят видеть в каждом разумном военачальнике в развивающейся стране, оказавшемся на вершине политической пирамиды, аналог Аугусто Пиночета, который и покончил с радикализмом в Чили, и заложил основу ее экономического роста на базе рыночных принципов, и разработал поэтапный процесс возвращения Чили к демократии. Похож ли ас-Сиси на Пиночета?

– Нет, я так не думаю. Трудно сказать наверняка, какие у ас-Сиси экономические воззрения, но исходя из того, что я о нем знаю, на классического либерала он совсем не похож. Его скорее можно причислить к дирижистам, то есть руководителям, склонным энергично вмешиваться в хозяйственную жизнь. Таким был, кстати, родоначальник современного Египта Мухаммед Али. Как дирижист, ас-Сиси тяготеет к централизованному планированию и приоритетному развитию госсектора, в котором, не исключаю, он собирается трудоустраивать образованную, но социально отверженную египетскую молодежь. Деловые круги, мусульманские и коптские, стояли горой за ас-Сиси, но, рискну предположить, по причине сильнейшей антипатии к "Братьям мусульманам", а не ввиду идейного родства с фельдмаршалом.

– Давайте поговорим сейчас о внешнеполитической повестке избранного президента Абделя-Фаттах ас-Сиси. Представляется ли она вам столь же размытой, как и его ориентиры во внутренней политике?

– Нет, как раз напротив. В интервью агентству "Рейтер", данному накануне выборов, он поразил меня четкостью свою внешнеполитических формулировок. Фундаментальными для Египта, повторял он, являются отношения с Соединенными Штатами, поэтому их надо повсеместно крепить и пестовать. Мир с Израилем, по его словам, это факт свершившийся и необратимый, не подлежащий пересмотру. Я не знаю ни одного политического деятеля Египта, который в последнее время высказался бы столь определенно и столь позитивно о мирном договоре с Израилем. Поэтому у нового президента нет и никакого видимого желания улучшать отношения с Тегераном. Одновременно он подтвердил свою репутацию прекрасного тактика, предприняв поездку в Москву, дабы показать, что Египет, невзирая на относительную слабость, не является американской марионеткой. Играя с Москвой, египетский гость, ясное дело, не стал повторять антисирийские воззвания своего предшественника Мухаммеда Мурси. Добавлю, что как противник исламизма ас-Сиси получил за короткое время миллиарды долларов в виде помощи от королевств зоны Персидского залива. Само собой разумеется, что в упомянутом интервью "Рейтеру" нет и намека на реставрацию идей арабского единения или лидерства Египта в Африке и на Ближнем Востоке. Ни слова о возможности вмешательства египетской армии в Судан или Эфиопию. Подобная активность непосильна для Египта и экономически, и политически, ибо египетское общество расколото и вряд ли выдержит тяжелые испытания, всегда сопутствующие курсу на жесткую, силовую внешнюю политику. О чем говорил интервьюируемый, так это о том, что Египет является заслоном на пути терроризма и экстремизма в регионе.

– Можно ли сказать, исходя из событий в Египте последних трех с половиной лет, что страна вошла, собственно говоря, в фазу перманентной революции? И что поэтому никакой режим не в состоянии обеспечить ее стабильность?

– Об этом сейчас ведутся самые оживленные дискуссии в экспертном сообществе. Опыт "арабской весны" доказывает, насколько здесь опасны какие-либо однозначные прогнозы. Ни один правитель в арабском мире, если честно, не может заранее предсказать, как он будет действовать в экстремальной ситуации перед лицом массовых протестных выступлений. Я лично склоняюсь к тому мнению, – оптимистическому в контексте истории Египта, – что он не взорвется политически и что ему не грозит территориальное расчленение. Разрозненные акты терроризма – да, это вполне реальный сценарий на бессрочную перспективу. Но гражданская война – нет, в это я не верю. У "Братьев мусульман" нет сил устроить кровавую свару в стране, бросив прямой вызов армии. А у либералов и подавно. Народ устал – и низкая явка на выборах есть хорошее тому подтверждение. Вот уже как год прошел с момента переворота. Если бы в Египте были предпосылки к новой революции, этот вариант давно бы реализовался, – полагает арабист из вашингтонского Института изучения ближневосточной политики Дэвид Поллок.