На стартовавшем 1 октября Санкт-Петербургском Медиа Форуме программа КОР-КОР посвящена Северной Корее. В первой ее секции демонстрируется кино о различных аспектах жизни КНДР, снятое западными кинодокументалистами. На съемки документального фильма "Ставить выше цели в творчестве" австралийского режиссера Анну Бройновски вдохновила книга Ким Чен Ира "О киноискусстве". Прочитав ее, Бройновски отправилась в Пхеньян, познакомилась с ведущими представителями кино КНДР, включая любимую актрису Ким Чен Ира Юн Су Гюн и детей американского перебежчика Джо Дреснока. Усвоив основные принципы чучхе, Анна Бройновски вернулась в Сидней и сняла истинно чучхейскую драму, направленную против возведения буровой вышки в общественном парке рядом с ее домом. Фильм "Ставить выше цели в творчестве" посвящен счастливым северокорейцам, истории, как сказала сама режиссер, “другой Северной Кореи, той, в которой обычные люди ведут обычную жизнь, а не ужасам, которые показывают нам по CNN и Fox”.

Россиян северокорейские фильмы не оставят равнодушными. И не только потому, что они напоминают советское патриотическое кино, скажем, "Взятие Берлина". Кинематограф КНДР, как справедливо заметил кинокритик, куратор секции КОР-КОР Василий Корецкий, – это кинематограф мечты, мечты куда более страстной и эйфорической, чем музыкальные комедии Александрова.

Ким Чен Ир в молодые годы лично руководил всем северокорейским кинематографом, "проводя дни и ночи на съемочных площадках". Он спродюсировал две картины, признанные в КНДР "бессмертной классикой" – "Море крови" (1968) и "Цветочница" (1972). В 1973 году он написал объемный труд "О киноискусстве", которым регламентирует все процессы кинопроизводства. Вот перечень глав: "О скоростном бое в чучхе-кинематографе", "О правильном народном образе", "О сюжете", "О социалистической морали в кино", "О распространенных идейных ошибках в финалах кинофильмов", "О звуковых эффектах", "О реквизите и костюмерах", "О чучхе-музыке в национальном кино". В разделе "О решительной борьбе с самоуправством художников и оформителей" говорится: "Режиссер должен исключить возможность того, чтобы у художника появлялись намерения, не вписывающиеся в сценарное и режиссерское видение. Так, в фильме, который вышел у нас на экраны и изображал жизнь продавщиц, героиня без особой надобности крайне часто меняла наряды, а в другом фильме об Отечественной освободительной войне попала в кадр сверх меры ужасающе оборудованная казарма агрессивных войск США и марионеточной армии Южной Кореи. Кажется, это мелочи, но они искажают жизнь, нарушают правдивость произведения и отрицательно влияют на воспитание людей".

Есть в программе КОР-КОР фильм английского режиссера Дэниеля Гордона "Состояние ума". В 2002 году он посетил Пхеньян и снял документальный фильм о семи участниках сборной КНДР по футболу, легендарно обыгравшей Италию в 1966 году. Фильм так пришелся по душе руководству КНДР, что режиссеру разрешили вначале отснять документальное кино об американском перебежчике Дресноке, а затем о грандиозном гимназическом шоу, Фестивале Ариран, который каждый год проводится на стадионе Первого Мая в Пхеньяне.

Дэниель Гордон, как и Анна Бройновски, убежден в том, что он показал реальную жизнь северокорейцев "такой как она есть". На самом деле обольщаться не стоит: документалистам позволили показать только то, что разрешено руководством страны. Запретных тем множество. Журналист Андрей Ланьков комментирует идеологическое наполнение северокорейских картин: "Жизнь тюрем и лагерей – одна из самых закрытых страниц в любом тоталитарном государстве. Особенно это относится к такому сверхтоталитарному государству, каким является современная Северная Корея. За время своего пребывания в этой стране я обратил внимание на то, что корейская пропаганда и официальное искусство (а другого искусства там просто не существует) почти никогда не говорят ни о суде, ни о тюрьмах. Фильмы про шпионов и „фракционеров“ кончаются тем, что разоблаченных злодеев куда-то увозят. Сцена суда, столь популярная в советском киноискусстве сталинских времен, – редкость, о тюрьмах же и вовсе не говорится ничего".

О двух северокорейских художественных фильмах, которые показываются на КОР-КОРе, рассказал куратор программы Василий Корецкий:

– Первая ретроспектива северокорейского кино в России была в середине 90-х годов на Московском кинофестивале. Тогда привезли восемь картин. С тех пор одна северокорейская картина попадает на Московский кинофестиваль каждый год. Но обычно это фильмы, которые и так проходят по международным кинофестивалям, а, кроме того, есть проблемы с носителями. Дело в том, что в КНДР кино снимается по-прежнему на пленку. Это важная часть эстетики, потому что это пропаганда, а пропаганда должна быть сделана красиво. Нельзя снимать рай на цифру. Фильмы, как и многое другое, из Северной Кореи очень сложно вывозить. К сложностям приводит еще и ограничение на вывоз работ с агиографическими сюжетами. Т. е. изображения "великих вождей" не продаются, не вывозятся. Некоторые фильмы, связанные с военной тематикой, запрещены к вывозу из страны. Например, фильм о романе в отряде смертников-подрывников. Логика запретов бывает самая разная. Например, если фильм снят на реальном заводе. Существует, например, романтическая комедия, снятая на пивном заводе в Пхеньяне, но нам его не удалось получить. Поэтому приходится работать только с теми фильмами из КНДР, которые куплены к прокату западными дистрибьюторами. У нас на КОР-КОРе это два фильма. Первый называется "Колокольчик". Это фильм 1986 года. Он ознаменовал в северокорейском кино возвращение от заигрывания с голливудской формой, которую ввел то ли приглашенный Ким Чен Иром, то ли похищенный опальный южнокорейский режиссер Син Сан Ок. Он три года приводил северокорейское кинопроизводство в соответствие, условно говоря, с голливудскими стандартами. Энергичный монтаж, более драматическая линия, интрига и т. д. Были допущены вольности: на экранах появились женщины с распущенными волосами. После чего, кстати сказать, это стало модным, и активисты стали обрезать волосы на улицах особо радикальным модницам. После бегства Син Сан Ока в 1986 году в Австрию это кинематографическое заигрывание закончилось, вернулся "большой стиль", и первый фильм, который обозначил возвращение к этому "большому стилю", был "Колокольчик", режиссер Че Гён Гун. Это большая эпическая драма с характерным для северокорейского кино сложносочиненным сюжетом. Действие происходит в нескольких временах. Молодой перспективный инженер в некое постреволюционное время, в 50-е годы, покидает родную деревню, за счастьем отправляясь в Пхеньян. Это уже само по себе невозможно потому, что человек, проживающий в деревне, в Пхеньян просто так попасть не может. Его никто не отпустит из деревни. Тем не менее он туда отправляется, предав идеалы молодости, и скучает в Пхеньяне по родным хижинам. Не в силах сам туда вернуться, он отправляет в родную деревню сына, который завершает то, что он не сделал. Снято очень ярко и красиво. Второй северокорейский фильм, который мы представляем, называется "Центральный нападающий", режиссеры Пак Чан Сон и Ким Гиль Ин. Он был куплен пекинской компанией Кoryo Turs, которая занимается всеми турами в КНДР. Соучредитель этой компании Николас Боннер – сопродюсер фильмов Анны Бройновски и Даниэла Гордона, а также сорежиссер первой кинопродукции Бельгии, Великобритании и КНДР – романтической комедии "Товарищ Ким отправляется в полет" (2012). Это футбольная драма, как и вся футбольная тема, связана в КНДР с матчем на чемпионате мира по футболу 1966 года, когда северокорейская команда выиграла у команды Италии. Это был самый крупный успех северокорейских футболистов. Фильм рассказывает о молодом центральном нападающем, который самоотверженной тренировкой добивается успеха. Фильм снят при надзоре реальных членов этой сборной. Съемки были очень тяжелыми, потому что часть этого "летнего" фильма снималась зимой при тридцатиградусном морозе, в лучших традициях советского кино. А все тренировки, с мешками кирпичей на спине, были в реальности. Интересная операторская работа. Этот фильм был снят по прямому указанию Ким Чен Ира.

– Наблюдается ли сейчас, когда Россия все глубже погружается в авторитарную трясину, рост интереса зрителей к таким фильмам?

– Есть одна проблема с таким кино, и с этой проблемой неизбежно столкнется господин Мединский, пытаясь создавать что-то похожее. Параллелей между северокорейским и советским кино много. Крайний национализм. Политический строй в КНДР основан на чистом национал-социализме. "Чужак" – это весь окружающий мир. Знакомо? Соцреализм, который присутствует в КНДР, разумеется, отличается от советского соцреализма. У него нет опыта модернизма. Его нельзя назвать, в терминах Бориса Гройса, постмодерном. Он не пережил момент отречения от старого и принятия нового. Ведь в КНДР всё, что было до чучхе, ничтожно, им нечего гордиться. Там существует только настоящее и будущее. Прошлое все время переписывается. В фильмах показываются факты и события, которые, как считают во всем мире, никогда не происходили. Например, широко распространен миф о начале войны Севера и Юга по инициативе Юга, хотя войну начал Север. Или история с северокорейским спутником. И сегодня все жители КНДР убеждены в том, что был запущен такой спутник, хотя остальной мир придерживается другого мнения. Господину Мединскому стоит посмотреть северокорейское кино, съездить на Пхеньянский кинофестиваль для того, чтобы понять, какое патриотическое кино не надо снимать в России.