Современный ребенок поймет пушкинскую фразу "Стал он кликать золотую рыбку" совершенно однозначно, но не так, как хотел бы, чтобы ее поняли, сам Пушкин. Жизнь наполняет слова новым содержанием. По словам, которые вошли в наш обиход или приобрели новое актуальное значение, можно судить о значимости событий или явлений, которые они выражают. С некоторых пор лексикографы мира определяют слово года, подводя тем самым его итог.

2014-й породил множество новых слов и выражений, но большинство из них как-то не особенно радуют. Авторитетный американский лексикограф Грант Барретт поставил на первые места вирус Эбола и ИГИЛ – оба понятия представляют собой грозную опасность для человечества. "Революция зонтиков" в Гонконге сошла на "нет". В выражении "революция оливье", как назвали блогеры предновогоднюю акцию протеста на Манежке, изначально заложена горькая ирония.

Английский язык обогатился в прошлом году такими словами, как "аммо-сексуал" – страстный любитель огнестрельного оружия (его придумал сатирик Билл Маэр, присоединив к сексуалу корень ammo – амуниция, боеприпасы); "девомакс" – сокращение от "максимальная деволюция" – новая концепция взаимоотношений Соединенного Королевства с Шотландией после референдума, согласно которой Шотландия должна получить максимум полномочий; командой "Руки вверх, не стрелять!", которую выкрикнул полицейский в Фергюсоне, прежде чем выстрелил сам. Прочно вошли в международный лексикон Крым, Новороссия и MH17 – номер рейса малайзийского лайнера, сбитого над "Новороссией" 17 июля прошлого года.

В русском языке урожай неологизмов тоже богат, но почти все они с привкусом пороховой гари и свежепролитой крови, угрюмые и тяжкие, как пудовые гири: укропы, ватники, колорады, АТО, гумконвой, хунта, крымнаш. Рядом с ними – пропитанные ненавистью "гейропа", "евросодом", "радиоактивный пепел". Внес свою лепту в "язык вражды", как это называется в США и карается уголовной ответственностью, и президент Путин, объявивший оппозиционеров "пятой колонной" и "национал-предателями". На большой кремлевской пресс-конференции он заявил, что не чувствует никакой личной ответственности за то, что ввел эти слова в политический словарь, и объяснил, "где заканчивается оппозиция и начинается "пятая колонна": мол, Лермонтов, хоть и называл Россию "немытой", был оппозиционером, но патриотом, а значит, не "пятой колонной" – "это очень тонкая грань". Однако его сторонники пополняют списки "национал-предателей" все новыми именами, публично призывая к расправе над ними, а идеолог донецко-луганского мятежа Александр Дугин объявил, что есть и "шестая колонна" – враги Путина, засевшие в Кремле и сорвавшие проект "Русский мир".

Для меня одним из самых важных слов 2014 года стало английское "слактивизм", образованное слиянием слова slacker (лодырь, оболтус) со словом activism. На русский его иногда переводят как "клик-активизм". Это способ проявить свою гражданскую позицию в блогосфере, не напрягаясь и не вставая со стула, одним кликом мыши: поставить "лайк", сделать репост, подписать онлайн-петицию. Делая это, слактивист мнит себя непримиримым борцом, хотя практический эффект его "борьбы" равен нулю. К этому понятию примыкает термин "диванные войска", обозначающий армии блогеров, сражающихся на просторах интернета – с тем же результатом.

Мобилизующий потенциал социальных сетей выдохся и превратился в иллюзорный способ протеста. Я и сам кое-что придумал. Например, "фейсбучную истину" – это про банальности, которыми наполнен фейсбук. Кремлинологов предложил переименовать в "крымлинологов", потому что они теперь ни о чем другом не пишут. Или православный ресторан "На посту", хоть пастыри и разрешили верующим не соблюдать рождественский пост в новогоднюю ночь.

Одна моя реприза имела неожиданное и лестное для меня продолжение. После того как президент сказал, что Украина "не совсем законно" вышла из состава СССР, я написал в своем блоге, что вообще-то и Русь некрасиво поступила с Золотой Ордой.

А спустя три дня увидел свою шутку на плакате участника московской акции в поддержку Украины.

Как блогера меня это радует, но как гражданина России удручает повод, по которому приходится острить. В этой раздвоенности тоже примета времени. Будь они прокляты, эти "минуты роковые". У России таких минут наберется на столетие. Пора одуматься.

Владимир Абаринов – вашингтонский обозреватель Радио Свобода

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции