"На улице обычно не шьют". Екатерина Ненашева, студентка Литературного института в Москве, на 18-й день собственной акции "Не бойся" в поддержку женщин-заключенных, в День Росии, решила сшить на Болотной площади в Москве российский государственный флаг. К ней присоединилась участница Pussy Riot Надежда Толоконникова. Через несколько минут их забрала полиция, и флаг они дошивали в отделении.

В интервью Радио Свобода сразу после освобождения из отделения полиции Екатерина Ненашева сказала, что не является художником, художником-акционистом, но, наверное, так или иначе ей придется себя так называть:

– Самая главная идея – сказать о том, что так или иначе мы все заключенные, неважно где и как. Вот эти зоны свободы и несвободы стерты, поэтому сегодня праздник заключенной России. Неважно, где мы заключены, мы заключены в колонии, мы заключены в психиатрической клинике, в больнице, в детском доме, мы заключены на каком-то офисном рабочем месте, так или иначе, социально-культурное положение страны – это как раз заключенная Россия, метафора такая. Рядом с нами была машинка, самая обычная домашняя швейная машинка, некоторая такая антитеза между машинным массовым трудом, швейным трудом, которым заставляют заниматься женщин. Надежда присоединилась ко мне вчера. Она узнала об акции, написала на "Медиазону", выразила полную готовность меня поддержать. Сегодня мы встретились первый раз, познакомились и сразу, что называется, в бой.

Задержали нас очень быстро. Мы успели порезать куски ткани, сложили в единый флаг. Наверное, акция длилась около четырех минут. Нас привезли в "Якиманку". Самое, наверное, странное, что здесь было, – это то, что сотрудники полиции не могли нам объяснить, почему мы доставлены в отделение, а главной причиной было то, что "на улице обычно не шьют". Естественно, так или иначе, это было связано с тем, что мы пришли на Болотную площадь. Полицейский сказал: если бы вы шили в парке, то все было бы иначе, вы могли бы шить дальше.

Нам выдали протоколы об административном нарушении, хотя административное нарушение нам не было предъявлено. Кто-то говорил, что мы находимся на профилактике. В итоге на выходе нам сказали, что нас задержали для проверки наших личностей. Мы очень долго стояли возле отделения и ждали, пока нам вынесут копии наших актов о задержании, потому что там был некоторый инцидент. Там было очень много непонятных людей, которые сбежались на нас смотреть, была женщина, которая приказывала нам снять форму и сказала, что нас из отделения не выпустят, пока мы форму не снимем. Естественно, мы от этого отказались, потом они передумали, но отношение было довольно-таки странным. Были люди, непонятно, сотрудники, не сотрудники, нам в итоге не сказали, кто это были. Я собираюсь идти в отделение в приемные часы к начальнику, выяснять. Это ненормально.

– То есть вас забрали за то, что вы шили российский флаг, в отделении вы его дошили и там это было сочтено нормальным?

– Вначале мы сидели в таком зальчике, он был забит. Если вы видели фотографии у Надежды в твиттере, у нас была такая нашивка "Россия ИК-1". "Россия Исправительная колония номер 1" – это метафора, о которой я говорила. Когда мы приехали, у нас отобрали все вещи, я пыталась забрать нашивку, нашивку мне не разрешили взять, совсем у нас все вещи отняли. Потом мы остались одни в этом зале, что-то непонятное происходило за другими стенами. Мы быстро дошили флаг и оставили его на столе. Не знаю, повесили ли его на стене сотрудники полиции, но мы попытались так или иначе свой перформанс довести до конца.

– Расскажите о вашей акции. Почему вы вообще решили заняться этой темой?

– Я занималась благотворительными социальными инициативами, акциями. Мысль о том, что нужно сделать акцию в поддержку заключенных женщин, пришла из-за работы в благотворительном фонде "Река детства", который обеспечивает связь между женщинами-заключенными и детьми, которые оказались в детских домах из-за того, что мамы сели в тюрьму. Наверное, это была отправная точка: ко мне в колонии подбежала женщина, которая нервно попросила ее сфотографировать. Ей было совершенно неважно, как она получилась, ей был очень важен сам момент фиксации. Потом мы пришли к начальнику колонии и просили ее дать возможность сфотографировать женщин, потому что они там сидят по 5-7 лет и не могут ни одной фотографии отправить родственникам. Начальница колонии довольно резко отреагировала на нашу просьбу, нам запретили фотографировать женщин. Тогда у меня родилась идея ходить в "зоне свободы". Я решила, что если я не могу сфотографировать и фотографироваться с ними, то тогда я буду в Москве ходить в этой форме, я буду фотографироваться на Красной площади, в метро, на работе, на учебе, я отправлю эти фотографии им. Для меня это было очень важно. Сегодня 18-й день, что я себя фиксирую на Фейсбуке. Я даже приезжала в колонию в этой форме, но, к сожалению, перформанс не удался. Как только я сняла куртку, оказалась в одной массе с этими женщинами, меня тут же вытолкнули из самой колонии, удалили все фотографии. Поэтому пока удается что-то такое делать в зоне "условной свободы".

– Каково ваше впечатление от акции – ходить по городу в одежде заключенной?

– Были какие-то инциденты, когда меня не хотели куда-то пускать, в частности, например, в больницу. То есть люди реагируют по-разному. Около трети людей не знают и не представляют, как выглядят заключенные в российской колонии, меня часто путали с сотрудником метрополитена или с человеком, который раздает какие-то листовки. Но те, кто понимают, они смотрят на меня так или иначе. Конечно, люди среднего возраста – кроме агрессии, пренебрежения в их глазах ничего нет. Редко кто отваживается подойти спросить, что, зачем и почему. На сдачу экзаменов в моем вузе это никак не повлияло, я учусь в Литературном институте, там очень толерантно к этому отнеслись. Охранники не всегда нормально реагируют, если ты заходишь в дорогой магазин. Есть какое-то осуждение, я не назову это агрессией. Действительно, очень страшно представить, что чувствуют женщины, когда они выходят и оказываются один на один с этим миром, с этой реальностью.

– С полицией у вас не было проблем, никто не решил, что вы сбежавшая из колонии женщина?

– Нет. Естественно, все знали Надежду. Я по такому поводу первый раз. Нет, таких вопросов не возникало. Они хотели ее изъять, не знаю, по каким соображениям. Нет, у них такого не было.

– Когда вы первый раз вышли в таком виде 18 дней назад, это неуютно было?

– Я боялась. Для меня это какое-то испытание. Я думаю, что чем больше, дольше художник, акционист находится наедине с каким-то страхом, с каким-то комплексом, пытается бороться, неважно, закончится это победой или поражением... важно, кем ты себя чувствуешь в процессе самого художественного акта. Для меня это тоже испытание. Я очень часто срываюсь и, к сожалению, от этого страдают мои близкие люди. Это дается не так просто. Я думаю, что чем больше ты находишься в состоянии дискомфорта, занимаясь акционизмом, тем сильнее твое высказывание, тем больше ты утверждаешь то, что ты хочешь сказать.

– Вы собираетесь продолжать, вы 30 дней хотели проводить акцию?

– Я собираюсь продолжать, у меня запланирован еще ряд перформансов. В частности, это перформанс со снятием этой формы. Я хочу привлечь других людей к этой акции, которые, по моему мнению, так или иначе находятся в заключении, хотя и не сидят в тюрьме. То есть это будет какое-то общее финальное высказывание. Я думаю, с Надеждой и с "Зоной права" мы продолжим какое-то сотрудничество. Я планирую по окончании акции ездить по колониям и с фотографиями, с контактами людей, которые готовы женщин поддерживать, я буду ездить и предлагать в колониях эти фотографии, пытаться делать так, чтобы они попали к самим заключенным.