В России увеличивается доля населения с доходами ниже прожиточного минимума. По оценке Всемирного банка, в стране происходит первое по-настоящему серьезное повышение уровня бедности после кризиса 1998 года. В правительстве заявляют, что ситуация начнет несколько исправляться к началу четвертого квартала, однако эксперты в это не особо верят – из-за ограниченности бюджетных ресурсов поддержка наиболее уязвимых слоев населения вряд ли будет массовой и существенной.

Согласно последним статистическим данным, число российских граждан, по уровню своих доходов попадающих в категорию бедных, увеличилось за первый квартал на 3 миллиона 100 тысяч человек – до 22 миллионов 900 тысяч. Таким образом, сейчас за чертой бедности уже живут 16 процентов населения страны, причем эти данным пока не учитывают аннексированный Россией Крым. Для сравнения: в конце 2014 года уровень бедности не превышал 14 процентов.

Такой достаточно резкий рост малообеспеченных граждан эксперты связывают с несколькими факторами. Прежде всего, отмечают они, в первом квартале года в России был увеличен прожиточный минимум – до 9 тысяч 660 рублей. Вторая причина – снижение уровня реальных доходов и зарплат. Так, согласно данным Федеральной службы статистики, за пять месяцев текущего года доходы населения в реальном выражении упали на 3 процента по сравнению с таким же периодом прошлого года, а средняя зарплата вообще на 8,8 процента. Схожее мнение и у доцента Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" Павла Кудюкина:

– Здесь просто сказался всплеск инфляции, связанной с валютным кризисом конца прошлого года, когда было резкое проседание рубля. И соответствующий рост цен назад не отыгрался: рубль ведь несколько восстановил свои позиции, но цены по большинству позиций не упали. Поэтому вырос прожиточный минимум, по которому мы меряем уровень бедности. Кроме того, кризисные явления привели к тому, что затормозился рост заработной платы, даже номинальный, а реально во многих случаях зарплата упала. То есть значительная часть людей стала получать меньше реальных доходов на фоне более высоких цен. Это опять-таки привело к тому, что дополнительно эти 3 миллиона человек упали за черту бедности. Сочетание двух кризисных процессов дало такой эффект.

– Три миллиона человек, дополнительно попавшие в категорию бедных, – кто эти люди?

– Это группа достаточно пестрая. У нас вообще состав бедных очень разнородный. Я думаю, что значительная часть прироста – это так называемые работающие бедные, то есть люди, получающие невысокие зарплаты, поэтому их семьи получают душевые доходы ниже прожиточного минимума. Есть целый ряд отраслей, где такое явление наблюдается. Это значительная часть сельскохозяйственных предприятий, это, например, легкая промышленность. Как всегда, значительная часть бедных – это многодетные семьи, они всегда очень чувствительны к изменениям экономической конъюнктуры и динамики доходов и цен. То есть наиболее крупные группы – работающие бедные и многодетные семьи, которые всегда являются зоной риска, – отмечает Павел Кудюкин.

Молодая семья Питерцевых из Хакасии учится жить в кризисное время. Доходы за последний год вроде и не упали, но цены выросли так, что теперь едва хватает на самое необходимое. Рецепт выживания у Питерцевых прост: свой огород, малобюджетная продуктовая корзина и никаких намеков на красивую жизнь.

Впрочем, отмечает Павел Кудюкин, в число бедных сегодня вполне могут попасть и другие категории населения, например, малые и средние предприниматели, вынужденные из-за кризиса уйти из бизнеса:

– У нас значительная часть малого бизнеса – это вообще бизнес неформальный. То есть их доходы и так не очень учитываются в статистике, потому что все идет на основе досчетов и оценок. Соответственно, когда в неформальном секторе происходит потеря занятости, на это официальная статистика либо вообще не реагирует, либо реагирует с опозданием. Поэтому тут очень трудно сказать. Когда закрываются официально зарегистрированные индивидуальные предприниматели, то тут тоже встает вопрос: хорошо, они закрылись, но значит ли это, что люди перестали получать доход? Он закрылся как индивидуальный предприниматель, что было у нас довольно массово в позапрошлом году из-за неуклюжих действий с отчислениями в социальные фонды. Либо он уходит в тень, то есть продолжает заниматься той же деятельностью, но без регистрации, соответственно, без уплаты налогов и социальных отчислений; либо он идет куда-то наемным работником; либо становится безработным. Безработным становиться вообще плохо, потому что, если он бывший индивидуальный предприниматель, то он не имеет прав на пособие, то есть для него регистрироваться безработным имеет смысл только в том случае, если ему дадут информацию о приемлемых вакансиях, – говорит эксперт.

Например, в Томске за последний год закрылось больше двухсот пятидесяти магазинов шаговой доступности. Мелкий бизнес с трудом переживает кризис. О том, как удержаться на плаву, что делать, когда доходы падают в разы, об отношении власти к предпринимателям в интервью Радио Свобода рассказал томский бизнесмен, владелец сети розничных магазинов Евгений Порфирьев:

Впрочем, сейчас в России уже появилась и новая группа риска – например, валютные заемщики, бравшие до нынешнего кризиса ипотечные займы в долларах или евро. Святослав Бадыкин взял кредит еще в 2012 году – 95 тысяч долларов, или по тому курсу около 3 миллионов рублей. Сейчас его долг в пересчете на рубли остается прежним – те же три миллиона.

Сейчас в России официально почти 23 миллиона человек числятся в числе тех, у кого доходы ниже прожиточного минимума, но в той же Европе расчет этого показателя совершенно другой. Сколько же на самом деле бедных в России? Павел Кудюкин уверен, что их значительно больше:

– Да, это отдельный вопрос. У нас очень архаичная методика определения прожиточного минимума – через потребительскую корзину. Потому что потребительская корзина у нас очень и очень скудная, и целый ряд необходимых расходов просто не учитывается. Но это вопрос методики определения прожиточного минимума и, соответственно, уровня бедности. Есть достаточно адекватный показатель – скажем так, по опросам. Существует известная градация оценки домохозяйством своего благосостояния: хватает только на еду; хватает только на еду и самую необходимую обувь, одежду; есть возможность покупать товары длительного пользования... Всего там пять градаций. Ясно, что градации "хватает только на еду" и "хватает на еду и одежду с обувью" – это как раз градации бедности. А таких людей у нас получается где-то больше половины всего населения страны.

– Теперь о прогнозах. Глава министерства труда и социальной защиты России Максим Топилин уверяет, что у нас уже ближе к четвертому кварталу года начнется повышение реальных доходов населения. Однако тот же Всемирный банк, например, говорит о том, что у правительства сейчас нет ресурсов для поддержки наиболее уязвимых слоев населения. На ваш взгляд, насколько реалистичен такой прогноз Топилина, учитывая все имеющиеся сложности в бюджетной сфере?

– У нас действительно идет секвестр бюджета, у бюджетников вообще не предусматривается индексация, резко урезаны расходы на субсидирование и выполнение майских 2012 года указов президента по повышению зарплат в здравоохранении и образовании. То есть опять-таки задание по росту зарплаты выполнено не будет. При этом все это еще идет на фоне массовых сокращений в образовании и здравоохранении – а, как правило, сокращаемые не улучшают свое благосостояние. И в коммерческом секторе тоже особых перспектив оживления пока не видно, пока там идет спад объемов производства, сокращения персонала. С моей точки зрения, пока оснований для оптимистических прогнозов не очень видно. Если Топилин обещает уже в четвертом квартале рост доходов, то Улюкаев (министр экономического развития России Алексей Улюкаев. – РС) дает куда более пессимистические прогнозы по общему экономическому развитию. И тут, я подозреваю, Улюкаеву можно больше доверять.

– То есть число бедных в России будет расти?

– Очень вероятно, что да. Потому что доходы населения будут в лучшем случае стагнировать.