"Евросоюз надеялся, что с появлением евро в центре ЕС окажется европейская Германия. Вышло иначе: получилась немецкая Европа". Эту шутку, циркулирующую по социальным сетям, цитирует чешский еженедельник Respekt, анализируя политический раскол, спровоцированный в Евросоюзе греческим кризисом. Большинство аналитиков сходятся во мнении: политически от ситуации с колоссальным греческим долгом и попыток не допустить выхода Греции из еврозоны сильнее всего пострадала не сама Греция, а, как ни странно, самый сильный игрок на европейской сцене – Германия.

Хештег #BoycottGermany в июле долгое время был одним из самых популярных среди европейских пользователей "Твиттера". Инициаторы акции призывали, в частности, к бойкоту товаров производства ФРГ. Неудивительно, что среди пользователей, наиболее активно помечавших свои твиты этим хештегом, было особенно много жителей Греции. Они, в частности, помогали друг другу разбираться с тем, как отличить немецкий штрих-код от остальных:

Призывы бойкотировать немецкое быстро ширились:

​Я призываю всех не покупать немецкие продукты, давайте все вместе #BoycottGermany

Среди русскоязычных пользователей этот хештег был не настолько популярен, но некоторые юзеры присоединились к акции, не стесняясь в выражениях:

Нашлись и сочувствующие в самой Германии, где прежде всего люди левых убеждений считают, что условия соглашения международных кредиторов с Грецией чрезмерно несправедливы:

​Как немец я поддерживаю #BoycottGermany, так как надеюсь, что это заставит людей дважды подумать, за кого голосовать на выборах и ходить ли на них вообще.

Есть и противники, причем из числа сочувствующих Греции:

​#BoycottGermany – глупость. Дело в конфликте между банками и правительствами, а не между народами. Я лично ничего не получил от страданий греков.

Ну а кто-то, конечно, воспринял эту акцию как шутку – и, может быть, правильно: сообщений о массовом падении продаж немецких товаров за пределами Германии пока не поступало.

Появился в соцсетях и альтернативный хештег #BoycottGreece:

Греческие политики лгали о задолженности Греции, когда она вступала в еврозону. Однажды ее долг уже был сокращен наполовину.​ #BoycottGreece

Греки, очнитесь! Это вы выбрали идиотов, которые разрушили вашу страну. Вы, не Германия, не Европа – ВЫ, ГРЕКИ #BoycottGreece

В целом эта акция, правда, выглядит куда менее серьезно, чем антигерманская:

​А что, собственно, греческого мы можем бойкотировать, кроме гироса и цацики? #BoycottGreece

В последние дни, однако, "война хештегов" идет на спад. Глядишь, здравый смысл возобладает:

​#BoycottGermany и #BoycottGreece – тупые близнецы.

Впрочем, некоторая комичность перепалок в интернете не означает, что на самом деле ситуация несерьезна. Прежде всего, впервые за много лет дело дошло до серьезного раскола между Германией и Францией – тандемом двух ведущих держав континентальной Европы, чья слаженность во многом обеспечивала нормальную, хоть и не без некоторых сбоев, работу механизмов ЕС. И вот из-за Греции едва не произошел сбой: если Париж (при активной поддержке Рима) настаивал на том, чтобы пойти Афинам навстречу, Берлин до последнего настаивал на максимально жестких условиях новой кредитной сделки, по ходу переговоров не раз подвергая сомнению ее целесообразность как таковую.

Наиболее скептично был настроен один из "тяжеловесов" европейской экономической политики, министр финансов ФРГ Вольфганг Шойбле. По данным источников Би-би-си, у него был приготовлен подробный план на случай выхода Греции из еврозоны – и 13 июля, в ходе последнего саммита стран, пользующихся единой валютой, до начала реализации этого плана оставались буквально считаные часы. Та договоренность, которая была достигнута в Брюсселе в последний момент, стала тяжелым компромиссом не только для Греции, но и для Германии. Тем более что, если судить по данным недавнего опроса, проведенного YouGov, немецкому обществу этот компромисс не нравится: только 27 процентов опрошенных назвали соглашение хорошим, зато почти 70 процентов оценили его отрицательно. Для Ангелы Меркель и ее правительства это серьезная политическая проблема – так же, как и упомянутые выше разногласия с Францией и Италией.

Любопытно, что, как решать проблемы еврозоны, в европейских верхах в принципе понимают. На этот счет высказался на днях глава Европейского центробанка Марио Драги:

– Это объединение несовершенно. Оно хрупко, уязвимо и не приносит тех выгод, которые могло бы, если бы было реализовано во всей полноте. В будущем должны быть сделаны решительные шаги в сторону дальнейшей интеграции.

С этим вполне согласен и шеф германского финансового ведомства Вольфганг Шойбле:

– Позиция правительства Германии такова: экономический союз более невозможен без дальнейшего переноса части полномочий с национального на европейский уровень. Вновь становится ясно, что кризис – это в то же время шанс усилить Европу.

Подобным образом настроен и президент Франции Франсуа Олланд, предложивший создать единое правительство стран еврозоны. Однако у каждой из этих стран – свой взгляд на нынешнее неблестящее положение дел и пути выхода из него. Так, предложение Олланда уже раскритиковал лидер французской правоцентристской оппозиции, экс-президент Николя Саркози, назвавший его "очередным способом раздувания бюрократии".

Главное же – другое: ширящиеся в Европе опасения того, что дальнейшая интеграция еврозоны и всего ЕС будет означать чрезмерное усиление Германии и ее фактическую гегемонию в Европе. Как относятся к этому в самой Германии? Ситуацию комментирует берлинский политолог, глава отдела Евросоюза в Фонде Генриха Бёлля Сергей Лагодинский:

– Это в первую очередь вопрос имиджа Германии. В данном случае были упущения, сделанные именно в плане тональности ведения переговоров. Например, директор берлинского Института глобальной политики Торстен Беннер написал интересно на "Немецкой волне", что главной проблемой было то, что переговорами и дипломатическими задачами занимались технократы, а дипломаты не были вообще втянуты в эти переговоры. Ведь министр иностранных дел Штайнмайер был вовлечен в переговоры с Ираном, у него не было времени, чтобы заниматься греческой ситуацией. Здесь перехватил инициативу министр финансов Шойбле с его финансово-технократическим аппаратом. Это то, что касается формы. Что касается содержания, то в принципе Германия не одна, она представляет мнение 15 стран еврозоны, которые очень недовольны были ситуацией, сложившейся в Греции, тем, как были проведены переговоры популистским правительством Греции. Это и страны Балтии, и Словакия, Словения, которые сами очень многое сделали для того, чтобы привести свою экономику, финансы в нужном направлении. И вдруг, несмотря на их собственную непростую ситуацию, на них сваливается дополнительное бремя финансирования Греции.

Германия хотела быть рупором, представителем именно этих стран, которые недовольны тем, что должны вытаскивать из тяжелой ситуации другую страну, которая, по их мнению, не особо прилагает усилия для того, чтобы самой выйти из тяжелой ситуации. Но Берлину не удалось донести это до мирового и европейского сообщества. Правительство, включая министра финансов, попало в такую пиар-ловушку. И один из европарламентариев, представляющий зеленых, сказал, что у немецкого национализма появилось новое лицо – это лицо министра финансов Шойбле. Именно министру финансов Германии приписывают роль такого похоронного агента Европейского союза. Шойбле, может быть, есть за что критиковать, но сейчас это делают слишком популистски. Ведь именно Шойбле был одним из наиболее увлеченных, проевропейских политиков в Германии. А тут он благодаря тактическим ошибкам оказался таким мальчиком для битья. Плюс к этому он действительно показал себя как строгий немецкий учитель – и таким образом для очень многих подтвердил стереотипы о немцах, которые хотят воспитывать других. При этом вспомним: американцы призывали Германию занимать лидерские позиции в Европе, и в самом ЕС очень многие ждали, что Германия начнет выполнять роль лидера. А теперь выглядит так, что она играет роль не лидера, а гегемона, причем очень строгого.

– Переговоры вокруг Греции выявили напряженность в отношениях Германии с Францией. До сих пор считалось, что этот тандем – это, собственно, фундамент Европейского союза. Насколько велика образовавшаяся трещина?

– Трещина серьезна в первую очередь потому, что Франция вначале поддерживала позицию Германии на этих переговорах, но после того, как был проведен референдум в Греции, Париж переориентировался. С точки зрения французов, нужно было проявить больше мягкости по отношению к Греции именно на фоне результатов референдума. А Германия вместо того, чтобы координировать дальнейшую стратегию с Францией, как это обычно делалось, начала заниматься самодеятельностью. Господин Шойбле написал некий документ, он здесь так и называется "бумага Шойбле", в которой нарисовал два плана, план А и план Б, что нужно делать дальше с Грецией. Эта бумага была представлена общественности, не напрямую, но это было сделано, естественно, с ведома наших министерств. Там был описан ряд мероприятий и условий, которые практически заковали бы греческую экономику в кандалы – это план А. Или план Б – выход Греции из еврозоны на пять лет для того, чтобы реструктурировать долги. С моей точки зрения, такие бумаги в принципе имеют право на существование, потому что каждое правительство может и должно разрабатывать какие-то ходы на случай, если что-то не получится. Проблема здесь в другом: эти планы строились абсолютно единолично германской стороной. Никак не учитывалось мнение Франции, а за Францией ведь могла бы потянуться и Италия, и другие страны, которые не входят в число тех 15, которые скептически относятся к Греции сейчас.

– В Германии в ходе нынешнего раунда греческого кризиса звучали такие голоса, что нынешний момент – исторический. Потому что если популистам из Греции удастся достичь того, чего они хотят, если это будет разыграно как их победа, то последствия могут быть опасными для Евросоюза, потому что может возникнуть цепная реакция: если можно облегчить долговое бремя Греции, почему нельзя другим неблагополучным странам? И произойдет подрыв фундамента Евросоюза. Что вышло в итоге: Ципрас победил или нет?

– Я считаю, что проиграли все. Популисты однозначно не выиграли. Ципрасу, возможно, придется идти на новые выборы, он уже перестраивает правительство, ему приходится прощаться со своими популистскими идеалами. В то же время мы видим, что по опросам в Греции его поддерживает очень большое количество людей, скорее всего, он победит, если выборы пройдут в ближайшее время. Но его пространство для маневра ограничено условиями, которые ему поставили кредиторы. Это оковы, которые были надеты на фантазии популистов в Греции. Другое дело, что оковы тяжелы для обеих сторон. У нас сейчас получился приземленный Европейский союз, который потерял свои крылья, потерял идею свободы, равенства и братства, если вспомнить известный французский лозунг. Что я имею в виду? Равенства больше нет, потому что с точки зрения очень многих европейцев Германия сейчас диктует свои условия. Свободы тоже нет, поскольку то, что сделал Ципрас, довольно безответственно – я имею в виду проведение референдума и попытка таким образом поднять ставки на переговорах с кредиторами. Но в то же время мы увидели, что большинство греков проголосовало против плана сотрудничества с кредиторами, но, несмотря на это Грецию заставили принять даже более тяжелые условия соглашения, чем раньше. Это подрывает веру в демократические институты. Ну, а уж о братстве в таких условиях и вовсе говорить не приходится. И в данном случае Германия выглядит таким безобразным гегемоном. С моей точки зрения, это неверное видение ситуации, но это видение, которое, к сожалению, очень распространено сейчас.