В Нью-Йорке в штаб-квартире ООН в период сессии Генассамблеи прошла первая за два года полноформатная встреча президентов Обамы и Путина. Она должна была занять час, но продолжалась полтора. Заявлений сторон после ее окончания не последовало. Впрочем, они и не ожидались. Последний очный разговор Барака Обамы и Владимира Путина имел место осенью прошлого года в Китае на Форуме Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. С тех пор президенты только трижды беседовали по телефону.

В понедельник на протяжении всего дня американо-российский саммит конкурировал за лидерство в новостных лентах ведущих информационных агентств США с темой "есть ли жизнь на Марсе?". Дело в том, что спутники космического агентства НАСА только что обнаружили на "красной планете" бесспорные признаки воды.

Согласно сообщению Рейтерс (Reuters), Путин охарактеризовал встречу как очень полезную и на удивление откровенную и выразил готовность России к улучшению отношений с Соединенными Штатами. Российский руководитель не исключил совместное с Западом участие России в санкционированной ООН воздушной кампании против группировки "Исламское государство". По версии агентства "Ассошиэйтед пресс" (Associated Press), Путин ничего не сказал о том, поднимался ли на встрече вопрос о кризисе на востоке Украины, который, согласно заявлению Белого дома, сделанному накануне саммита, был для американской стороны приоритетным. Тем не менее, если верить информации Рейтерс (Reuters), украинской ситуации была посвящена примерно половина беседы первых лиц, и президент Обама выразил тревогу по поводу намерений самопровозглашенных ЛНР и ДНР провести местные выборы на условиях, противоречащих минским соглашениям.

NBC News приводит слова, сказанные Путиным после встречи: "У нас много общего. Разногласия остаются, но мы заложили прочную основу для того, чтобы сообща работать над проблемными вопросами". Тот же источник цитирует непоименованных американских представителей на предмет того, что стороны договорились проводить консультации военных экспертов с целью предотвратить ситуации, в которых может произойти непреднамеренное столкновение российских войск в Сирии с силами коалиции, возглавляемой Соединенными Штатами.

Как писала американская пресса, Обама совсем не хотел встречаться с Путиным и фактом встречи легитимировать политику российского коллеги. Помощники президента, однако, убедили его, что коль скоро они с Путиным оказались в одно время в одном месте, а в американо-российских отношениях накопилось предостаточно сильных раздражителей и недопонимания, стоит попытаться хоть немного рассеять их посредством откровенного разговора с глазу на глаз. Предшествовавшие рандеву выступления участников на Генассамблее содержали немало выпадов в адрес друг друга и явно не улучшили атмосферу последующего мини-саммита. В частности, когда Обама назвал Асада тираном, "чья армия истребляет мирное население, сбрасывая на него кассетные бомбы", члены российской делегации укоризненно закачали головами.

Как напоминает "Нью-Йорк Таймс" (New York Times), Обама и Путин недолюбливают друг друга. Взаимную личностную антипатию подтвердило их рукопожатие в Нью-Йорке, которое было предельно формальным и отстраненным. Протягивая Обаме руку, Путин улыбнулся; Обама не ответил ему взаимностью. Оба подняли бокалы с шампанским и произнесли полагающиеся при этом слова, но, по ощущению окружающих, это не был тост за здравие. Генсек ООН Пан Ги Мун, дипломат экстра-класса, за ленчем предусмотрительно выбрал место между обоими фигурантами, разъединив "не договорившихся" лидеров.

Встреча Обамы с Путиным только усилила критику сирийской политики администрации со стороны республиканцев, и так раздосадованных заключением соглашения между спецслужбами России, Ирана, Ирака и Сирии, которое, по их мнению, отражает стремление участников создать антиисламистскую коалицию, альтернативную той, которую сформировали США. "Мы отстаем от России и только реагируем на то, что она делает, – заявил телеканалу MSNBC председатель сенатского Комитета по делам вооруженных сил Джон Маккейн. – Нас застает врасплох то, что Россия, в отличие от США, проводит четкий и ясный курс. Сводится он к тому, чтобы увеличить свое влияние в регионе, сохранить за собой порт на Средиземном море, обеспечить пребывание Асада во власти или, на худой конец, гарантировать себе контроль над его преемником".

Симпатизирующий республиканцам влиятельный исследовательский центр "Форейн полиси инишиатив" (Foreign Policy Initiative) опубликовал аналитическую справку в преддверии саммита Обама – Путин. "Обама постоянно упирал на то, что санкции и дипломатическая изоляция России вынудят ее изменить свою политику, и тут по собственной инициативе снимает эмбарго на контакты с Кремлем на самом высоком уровне... Администрация оправдывала свое согласие на проведение встречи в верхах желанием выяснить намерения России в отношении Сирии, хотя сама неоднократно заявляла, что намерения эти заключаются в стремлении спасти Асада и увеличить свое влияние на Ближнем Востоке, а может быть, и попытаться как-то разменять Сирию на ослабление экономических санкций за Украину. То, что доподлинно думает администрация о возможном сотрудничестве Вашингтона и Москвы по Сирии, сжато, но точно какое-то время назад сформулировал один журналист, аккредитованный при Государственном департаменте: лучшая форма кооперации с Москвой – это если она не будет ничего делать и не будет ни во что вмешиваться".

Как сказано в справке "Форейн полиси инишиатив" (Foreign Policy Initiative), "Белый дом в обоснование встречи Обамы с Путиным ссылался на желание завязать конструктивный диалог с Россией по Сирии. Неужели администрация действительно полагает вероятным с помощью уговоров склонить Россию к смене курса, которому она неукоснительно следует многие десятилетия? Притом что Путин пока сумел спасти Асада, а Обама не смог его свергнуть. И своими половинчатыми военными мерами и слабой поддержкой умеренных сил в сирийском движении сопротивления спровоцировал, с одной стороны, беженский кризис, а с другой – политический вакуум, который пытается заполнить Кремль".

Представления Барака Обамы и Владимира Путина о путях разрешения сирийского конфликта столкнулись в стенах зала заседаний Генеральной ассамблеи ООН. Такой тезис доминирует в заголовках американских средств массовой информации. Как считают американские политологи, идеи, изложенные российским президентом, едва ли нашли много сторонников.

Один из основных посылов доклада Владимира Путина заключался в том, что США и Запад повинны в организации так называемой "арабской весны". Это указывает на то, что российские рецепты разрешения сирийского конфликта неприемлемы для подавляющего большинства стран. Так считает Марк Катц, профессор политических наук из университета имени Джорджа Мэйсона в Виргинии:

- Путин явно пытался склонить на свою сторону международное сообщество, но у меня было ощущение, что с таким подходом к проблеме очень трудно убедить людей в своей правоте. Мне кажется, он действительно верит в то, что именно Запад положил начало "арабской весне", в то, что Америка подняла миллионы людей в разных странах мира на борьбу с авторитарными диктаторскими режимами. Постоянно в его выступлении проскальзывало ощущение обиды в отношении США, готовность винить Вашингтон во всех проблемах. При этом Путин не предложил никаких реальных планов разрешения проблемы за исключением поддержки режима Башара Асада, что совершенно неприемлемо для большинства сирийцев. Настойчиво выступая в поддержку Асада, российский президент помимо всего прочего усиливает неприязнь к России в суннитском мире, потому что Москва в глазах мусульман-суннитов выглядит стойким союзником шиитского Ирана и сирийского режима, представляющего алавитов в их войне против суннитского населения Сирии.

- Еще один ключевой тезис речи Путина – необходимо поддерживать сирийское правительство и курдов, поскольку лишь они являются реальной силой, противостоящей группировке "исламское государство". Такая идея, как известно, крайне популярна в России.

- В последнее время появилось немало сообщений о том, что силы Асада не воюют с ИГИЛ, что они торгуются друг с другом, что и те, и другие концентрируют свои усилия на борьбе с умеренной оппозицией. Ясно, что если Москва и хочет помочь Асаду, то не в борьбе с ИГИЛ. Очевидно, что силы, верные Дамаску, в последнее время испытывают большие трудности. Особо трудная ситуация у них с воздушной поддержкой, и в этом-то как раз Москва им и может помочь в надежде на то, что они не потеряют еще больше территорий.

- Как вы оцениваете важность первых за два года личных переговоров Обамы и Путина? Кремль это подавал как крупный внешнеполитический успех.

- Я не думаю, что это чрезвычайно важное событие. Интересно, что Белый дом не сделал никаких заявлений сразу по его следам, в отличие от президента Путина. Я склонен думать, что Барак Обама действительно хотел услышать от Владимира Путина о его планах в отношении Сирии и выразить ему свои негативные чувства относительно поддержки Москвой сепаратистов на Украине. Если Кремль в самом деле хотел воспользоваться этой встречей для укрепления имиджа Владимира Путина, то это, в общем, грустный факт для самого Путина.

Призыв Владимира Путина поддержать правительство Башара Асада как силу, противостоящую радикальным исламистам в Сирии все же может найти лояльную аудиторию мире, считает американский политолог сотрудник Гудзоновского института Ричард Вайтц:

- Причина – США и другие страны не сумели помочь созданию сильной умеренной оппозиции. Можно сказать, что совместная стратегия России и Асада, заключавшаяся в уничтожении умеренной оппозиции, дала результаты. Миру сейчас, по сути, приходится выбирать в Сирии между Асадом, исламистской группировкой "Ан-Нусра" и ИГИЛ. В течение последних двух лет стали более слышны голоса аналитиков, приходящих к выводу, что режим Асада – это единственное реальное препятствие на пути радикальных исламистов в Сирии. Такую точку зрения отвергает большинство стран. Я лично с ней не согласен, но в ответ на вопрос, набирает ли она силу, я отвечу утвердительно.

- Встреча Барака Обамы и Владимира Путина – это, с вашей точки зрения, прорыв для Кремля или мало значимый эпизод?

- Малозначительный эпизод. Я не вижу никаких принципиальных перемен в позициях обеих сторон по главным вопросам, перемен, которые можно было бы считать результатом этой встречи. Это событие можно назвать тактической победой России, но оно не является стратегическим прорывом.