Лауреат Нобелевской премии по литературе белорусская писательница Светлана Алексиевич в эксклюзивном интервью Радио Свобода прокомментировала последние события, связанные с терактами в Париже 13 ноября. По ее мнению, Европу ждут новые нападения, политика Владимира Путина по-прежнему строится с позиции силы, а Александр Лукашенко воспользуется ситуацией, чтобы укрепить свои позиции.

– Почему мишенью террористов стала именно Франция?

– То, что произошло в Париже, – это только начало. "Исламское государство" (террористическая группировка, запрещенная в России. – РС) объявило войну всем. И это уже было в России. Ведь катастрофа над Синаем – это теракт. Европа и Россия, которая также вступила в эту войну, должны быть готовы к этому вызову. Нас ждут новые потери, новые катастрофы. Это совершенно очевидно, поскольку европейская коалиция объединилась, и Россия в нее вступила. Исламисты уже беспомощны, поэтому они будут действовать партизанскими, террористическими методами. А мы здесь совершенно беспомощны перед безумием одиночек. Современное общество уязвимо перед одиночками. И это будет цепь одиночек и смертников. Вообще, это новая форма войны.

– Может Европа отказаться от демократических ценностей ради безопасности?

– Да, это большой вызов европейскому миру, европейским ценностям. Об этом всегда говорит Меркель. С другой стороны, Европа, особенно Германия, принимает такое большое количество беженцев. Я сама видела, как это происходит, как люди готовы помочь. В то же время оказывается, что среди тех, кого приняли, есть террористы. Для нормального сознания очень трудно принять все это. Европа будет сопротивляться, европейские ценности очень устойчивы. Но это испытание, конечно.

– А нынешняя ситуация будет влиять на Россию, будет ли меняться политика Путина?

– Политика Путина построена на позиции силы. Мир не заметил, как Россия перевооружилась, имеет теперь хорошую армию, новое оружие. Моя последняя книга называется "Время секонд-хенд". Мы снова вернулись к миру с оружием. Опять оружие все решает. Я считаю, что нужно бороться с идеями, а не убивать людей. Но "секонд-хенд" полный: мир вернулся к прошлому. Я опасаюсь, что это будет война не в привычной форме, а в форме единичных партизанских вылазок по всему миру. Недавно я летела из Парижа, и какой-то холодок был, уже никому не доверяешь. Рядом сел юноша арабской наружности, во мне, довольно толерантной белоруске, появилось недоверие. Он улыбается, а у меня недоверие. У меня очень много друзей среди мусульман, очень образованных, интересных людей. Но если победят варвары, то они падут первыми жертвами, они это прекрасно понимают…

– То, что делала Россия на Украине: аннексия Крыма, оккупация Донбасса, – может ли спровоцировать подобное тому, что случилось в Париже?

– Там сложнее, ведь Донбасс – это блицкриг, который не удался. Как оказалось, это гораздо сложнее. Развязали гражданскую войну, но мир выступил против, и Украина это не приняла. То есть того, на что надеялись, не произошло. И в Сирии тоже решаются какие-то большие геополитические проблемы. Но я не политик, и я могу только догадываться... И говорить, что мы стали жить в ином мире, перестали доверять друг другу. Если вас проверяют от и до, то я не понимаю, как на стадион можно пронести автомат Калашникова? Причем стадион недалеко от того места, где находится резиденция президента Франции. В то же время у меня забирают крем, тоник... Мир не готов сопротивляться этой новой форме войны. И если они там перебирали мой чемодан, это странно выглядело на фоне того, что произошло…

– Как события в Париже будут влиять на Беларусь, на ее отношения с Европой? Лукашенко всегда выигрывает от подобных ситуаций…

– Он и сейчас выигрывает. Лукашенко говорит, что реформ не будет. А это то, что говорит мой сосед в деревне Петр Сильвестрович. Он говорит то, что говорит народ, у Лукашенко сильное чутье. В итоге мы опаздываем, хотя мы и так нация, которая опаздывает. Все больше страха: и Майдан, и Донбасс, и Сирия, и сейчас Париж. Я думаю, эти факторы сплотят людей вокруг президента. Тем более он демонстрирует тип руководителя культа силы, уверенности. Я думаю, он и далее это будет демонстрировать. И народ будет объединяться именно вокруг таких лидеров. Ведь сегодня не время Вацлава Гавела, а время Путина, Лукашенко, время силы. И это, как художник, я воспринимаю как поражение. Но надеюсь, что оно временное.

– Может ли Европа идти на уступки таким, как Лукашенко?

– Я думаю, что в Европе эти уступки малореальны. Там не так легко правительству сделать жесткий шаг. Здесь Лукашенко решил, утром подписал указ – и все. Там это все общество обсуждает очень долго, различные партии, движения, разные лидеры. Не так просто с позиции силы сделать какие-то вещи. Вот Путин это может сделать. В Европе это не так легко. И потом, люди воспитаны в другом духе. Я без слез не могла смотреть, когда они идут, лица в крови, и поют "Марсельезу". Они же не кричат какие-то слова ненависти. Они говорят: нет, мы не сдадимся, мы не отдадим то, что у нас есть. Именно наши ценности прежде всего…

– А вам не хотелось бы описать это в новой книге?

– Все, что я хотела, я описала за эти почти 40 лет. История "красной утопии" – это была моя идея. А так – я не журналист. То, что вы мне предлагаете, – журналистский подход к освещению событий. То, что я поняла о добре и зле именно на почве русского большевизма, я это уже описала.