Виталий Портников: Московская библиотека украинской литературы неожиданно оказалась в центре российского и украинского политического и журналистского внимания. В учреждение пришли сотрудники российских силовых структур, директор библиотеки была задержана, ей предъявили обвинение фактически политического характера, каждая книга библиотеки сейчас находится под пристальным вниманием российских правоохранителей, а украинцам остается только протестовать. Почему это произошло, что это за библиотека и как она вообще оказалась в российской столице, почему она вызывает такое внимание в Следственном комитете России? Мы пригласили в нашу киевскую студию одного из создателей Библиотеки украинской литературы, многолетнего руководителя украинской диаспоры в Москве, заместителя главы объединения украинцев в России Юрия Кононенко. Юрий многие годы работает в Киеве, сейчас руководит департаментом в Министерстве просвещения и науки Украины. Насколько я помню, вам запрещен даже въезд в Россию?

Юрий Кононенко: Да, с 2009 года.

Виталий Портников: Когда и как появилась эта библиотека?

Юрий Кононенко: В 1989 году, но сама идея возникла годом раньше. Собственно говоря, это перестройка в Советском Союзе. В 1988 году появились два первых украинских общества не только в Москве, но и в России в целом — это общество украинской культуры «Славутич», которое объединяло всех людей, независимо от возраста, и практически одновременно с ним - Украинский молодежный клуб. И вот на одной из встреч украинского молодежного клуба в Москве и возникла такая идея - создать украинскую библиотеку. Причем в тот момент, когда она возникла, никто не знал, что такая библиотека в Москве была, работала с 1918-го по 1938 год.

Поскольку было много молодежи, которая хотела читать украинские книги, газеты и журналы (это было достаточно острое время, и все хотели получать информацию, а интернета тогда еще не существовало), эта идея оказалась плодотворной, и она практически сразу, начиная с конца 1988 года, стала реализовываться. Мы тогда сделали акцию: во многих популярных на то время украинских газетах и журналах дали объявление, что есть такая идея в Москве - создать украинскую библиотеку, и мы просим всех, кто может, поделиться книжками. Сейчас это уже невозможно себе представить, но тогда в день приходило от 50 до 100 посылок. Практически за два-три месяца все возможные площади, которые находились в нашем распоряжении, были завалены посылками, и их разбор занял продолжительное время. Сразу встал вопрос, где это можно сделать, потому что с самого начала была такая идея, что эта библиотека не должна быть общественной.

Было реальное понимание того, что в силу неразвитости гражданского общества в Советском Союзе ни общество «Славутич», ни молодежный клуб не могли бы содержать такую библиотеку. Поэтому с помощью тогдашнего главы общества «Славутич», летчика-космонавта СССР Павла Поповича мы обратились в Московский городской комитет партии, который возглавлял Борис Ельцин, с просьбой поддержать такую идею и рассмотреть возможность выделения в одной из библиотек Москвы помещения для того, чтобы она начала работать. Как ни странно, это было практически моментально поддержано. Руководитель библиотечной системы одного из районов Москвы на собрании, где обсуждался этот вопрос, сказала, что хочет это сделать.

Этот вопрос был практически сразу решен, мы получили сначала очень небольшую комнатку в этой библиотеке. С весны 1989 года библиотека начала работать, люди могли приходить читать газеты и журналы, два раза в неделю можно было брать книги на дом. Официально она была открыта 17 декабря 1989 года. Библиотека была уже российской государственной, то есть московской, но на правах отдела, и в этом качестве она пребывала аж до 2000 года.

Виталий Портников: А потом уже появилась та библиотека, которую все знают?

Юрий Кононенко: Через некоторое время, видя, что очень много людей интересуется, приходят, читают, руководство той же библиотечной системы, где мы имели помещение, поняли, что этой маленькой комнаты не хватает, и библиотека перешла в другую библиотеку в том же районе. Но там уже было лучше - больше помещение, больше условий, можно было хранить книги в хранилище. Все это время мы ставили вопрос о том, что нужно создать отдельную библиотеку.

Изучая историю, архивы, некоторую литературу, мы раскопали, что такая библиотека в Москве была, называлась «Центральная украинская библиотека Москвы». Почему «центральная»? Потому что сразу после революции было несколько таких библиотек. Очень много украинцев работали в Москве на заводах и фабриках. Поскольку большевики поддерживали политику колонизации, они в первые годы советской власти поддерживали национальные движения, считали, что массы нужно просвещать на родном языке, и таких библиотек было очень много. Центральная библиотека была в городском подчинении, находилась прямо в центре Москвы, около Моссовета на Тверской улице. Ее конец был очень печальным. В 1938 году эта библиотека была ликвидирована, а заведующий - репрессирован.

Еще 11 лет, до 1949 года библиотека уже как отдел оставалась в том же помещении, а потом переехала в другое место. В библиотеке, которая является ее преемником по помещению, мы нашли некоторые очень интересные документы, в том числе, свидетельствующие о том, что даже во время Великой Отечественной войны украинским читателям в Москве выдавались книги. В 1949 году этот отдел был окончательно ликвидирован, потом такой библиотеки в Москве не было.

Это знание придало нам моральных сил в нашей борьбе. Мы писали очень много обращений к тогдашнему мэру Москвы Юрию Лужкову и к президенту РФ Борису Ельцину. В 2000 году была создана библиотека как отдельная структура, а не как отдел, хотя она и продолжала находиться в том же помещении, то есть в одном помещении было две библиотеки — обычная московская и не совсем обычная украинская. Одновременно правительство Москвы решило вопрос о том, что выделить помещение — это было очень трудно. Было принято решение разместить эту библиотеку на первом этаже во вновь строящемся здании на Трифоновской улице. Открытие библиотеки в этом помещении состоялось в 2006 году. С 2006 года библиотека находится на Трифоновской, 61.

Виталий Портников: Вы проработали там до 2008 года, а потом вас просто уволили?

Юрий Кононенко: Я там проработал с 2005 до 2007 года. До этого я работал в других местах, но много лет был председателем общественного совета и одним из основателей библиотеки. Мы вместе с некоторыми нашими коллегами в молодежном клубе продвигали и поддерживали это дело.

Почему я был уволен? С одной стороны, это технический вопрос, потому что у меня был заключен контракт на два года с предыдущим директором, который был в системе нашего украинского общества. Это произошло уже тогда, когда ситуация вокруг библиотеки стала очень напряженной - как бы мы сейчас сказали, была проведена специальная операция. Наталья Шарина, которая сейчас обвиняется в распространении экстремистской литературы в библиотеке, как раз в марте 2007 года была назначена ее новым директором - если просто сказать, то с заданием навести порядок, очистить ее от национализма (я использую терминологию, которую использовали власти).

Ситуация в Москве в то время уже изменилась. Я был почти последним, потому что все остальные наши сотрудники к тому времени все уволились - были созданы такие условия, при которых они не могли работать дальше. У меня было твердое желание работать дальше, но, к сожалению, технический момент… Я пытался даже оспаривать это дело в суде, но в тех условиях это было невозможно, поэтому я перестал там работать.

Виталий Портников: Как получилось, что директор библиотеки, которая уволила всех сотрудников, связанных с обществом украинской культуры, пришла, чтобы сделать «нормальную» (в понимании московских властей) библиотеку, вдруг оказалась под такими обвинениями?

Юрий Кононенко: Честно говоря, я сам всему этому очень сильно удивляюсь. Расскажу об одном эпизоде. Сразу после того, как все мы ушли оттуда, в конце 2007 года Наталья Шарина провела абсолютно не понятную ни для кого акцию. С 1988 года у нас были годовые комплекты ведущих украинских газет. Причем к тому времени эти газеты уже не получали такие крупные российские библиотеки, как Библиотека имени Ленина, нынешняя Российская государственная библиотека, Библиотека Салтыкова-Щедрина в Петербурге. Это была очень важная часть культурного достояния, ведь библиотека — это культурное учреждение. И вот Шарина очень быстро приняла решение выкинуть, сдать в макулатуру все эти годовые комплекты. Мы об этом узнали постфактум и были шокированы, потому что это была значительная часть фонда, ведь газеты — это летопись. Наверное, было бы неплохо, если бы они продолжали оставаться в Российской Федерации, чтобы исследователи могли изучать историю. Это был очень неприятный для нас факт, он ранил нас, ведь мы собирали все это, и вдруг раз — такое дело. Сейчас, анализируя это, я думаю, что она это сделала не потому, что хотела навредить Украине, а просто по непониманию.

Постепенно коллектив библиотеки поменялся. Сама директор не знала украинского языка, но пришли люди, которые знали. Остался Виталий Крикуненко, который участвовал в создании библиотеки, больше занимался культурно-просветительской работой. В условиях 2008-2009 годов ситуация несколько нормализовалась. У меня есть информация, что некоторые книги, которые считались очень националистическими, были изъяты, но это отдельный вопрос. Библиотека продолжала работать, обслуживала читателей, проводились мероприятия. Несмотря на то, что произошло в 2007 году, на мои обиды или непонимание всего этого, все-таки будет правильно сказать, что она продолжала работать и быть очагом украинской культуры в Москве.

В 2010 году, 2011-м, 2012-м начались наезды, критика, что библиотека не была очищена от национализма, что там полно всяких русофобских книг и так далее. Было даже заведено угловое дело, которое ничем не кончилось. Насколько мне известно, Наталья Шарина сейчас об этом сказала. Вы же понимаете ситуацию в Российской Федерации: эта библиотека не висит в воздухе, она подчинена органам культуры. Было управление культуры Центрального округа, оно координировало ее деятельность. Очевидно, что и другие органы имели влияние на подбор книг.

То, что сейчас происходит, когда берутся все подряд книги… Они особенно любят показывать в телерепортажах книгу «Убийство Степана Бандеры». По терминологии, которую использует российская власть, это книга, которая прославляет деятельность органов госбезопасности Российской Федерации. Это вообще смешно! Историческая книга, которая рассказывает о том, каким образом планировалось, как было осуществлено убийство этого человека… Комедийная история с журналом «Барвинок» (это журнал для детей младшего школьного возраста)...

Все идет к тому, что любую книгу, которая находится в библиотеке, можно объявить русофобской, экстремистской и какой угодно. Так что я сам всем этим очень удивлен. Здесь может быть такое логическое объяснение, что у нас сейчас улучшилась ситуация на Донбассе, и, может быть, кому-то неймется, кто-то хочет поддерживать антиукраинский ресурс, в том числе, и таким способом. Возможно, это также борьба внутри российского общества, когда часть крайне правых российских деятелей считают, что не должно быть никакой оппозиции.

Виталий Портников: Украинское — это оппозиционное по определению, для Следственного комитета, по крайней мере.

Юрий Кононенко: То есть чтобы вообще ничего не было… Все это смехотворно.

Виталий Портников: Я правильно понимаю, что никаких украинских библиотек в России нет, эта - единственная, или существует что-то еще?

Юрий Кононенко: Есть небольшие библиотеки при украинских обществах. Такой, конечно, нет, она была одна. Даже среди национальных библиотек она была единственная. Хотя до войны таких библиотек было много: три еврейские библиотеки, две армянские, греческая, грузинская. Потом это все не возрождалось, только нам удалось возродить в постперестроечное время.

Виталий Портников: Судьба этой библиотеки может быть более-менее благополучной? Люди смотрят телевизионные программы и начинают воспринимать эту библиотеку как рассадник чего-то глубоко чуждого, как место, куда можно прийти только с точки зрения какой-то фронды. А туда, я помню, приходили обычные люди, для которых это была обычная библиотека.

Юрий Кононенко: Туда приходили украинцы, приходили обычные люди, которые, может быть, даже не очень интересовались украинской культурой. Там проводились очень интересные культурные мероприятия, концерты, поэтические, литературные встречи и так далее, там было много пенсионеров, приходила и молодежь, которая никак не была связана с Украиной. Когда библиотека комплектовалась, мы много внимания уделяли научной стороне, то есть комплектованию ее научными изданиями по истории, литературе, философии, было очень много исследовательской работы, российских исследователей.

К сожалению, книгообмен с российскими библиотеками находится в сложной стадии. Там было очень много того, чего не было в Ленинской библиотеке. Люди очень радовались, что могли найти какое-то украинское издание. Причем там были не только книги на украинском языке, но и процентов 25 литературы об Украине на русском языке - специально для того, чтобы вносить это знание в российские массы.

Виталий Портников: Интересно: пройдена такая странная дистанция культурного характера… Я хорошо помню, как еще в конце 80-х пришел на первую встречу украинского молодежного клуба в главном здании Московского университета на Ленинских горах. Я вошел в комнату, где это происходило, - за роялем сидел Иван Козловский, играл на рояле и пел украинские песни. Я подумал, что это - как какой-то кадр из фильма, невозможно себе представить, что такое может быть на самом деле. Это была украинская среда, она была естественная, люди собирались, пели песни с Козловским…

Юрий Кононенко: Прошло 25 лет и больше, и это было естественно — это действительно была украинская среда. Нам удалось реализовать эту идею именно потому, что был большой энтузиазм у людей, которые хотели возрождать украинскую культуру. Сейчас это сводится к абсолютно примитивным высказываниям о бандеровщине… Вчера я посмотрел передачу одного российского телеканала о специальных каналах спецслужбы Украины, которые организовали через эту библиотеку. Хочется, с одной стороны смеяться, а с другой стороны, а с другой, плакать. Это действительно был культурный проект, который на первых порах, примерно до 2000 года, очень активно поддерживался российской и московской властью, потому что они тоже видели в этом разнообразие культур, которые есть в России. Сейчас рассказывать, что она все эти годы была рассадником…

Виталий Портников: Она была рассадником украинского — это правда. Люди не забывали украинский язык. Я не уверен, что москвичи представляют себе, что рядом с ними могут жить соседи, которые разговаривают между собой на украинском языке. Этого не видно, но ведь это есть, и это не 10 и не 150 человек — это тысячи людей, и так в каждом русском городе. У этих людей нет школ, нет библиотек, нет театров, нет музыкальных коллективов, нет всего того, что имеет русскоязычное население здесь, в украинских условиях. Это, кстати, действительно контраст между странами. Мне тоже казалось в конце 80-х — начале 90-х годов, что Россия начинает возвращаться к тому уровню цивилизованности, который уже был здесь, в Украине, даже в советские времена и сохраняется по сей день.

Юрий Кононенко: Потому что на всей территории СССР были одни подходы к русской культуре и совершенно другие - к украинской, которая не могла развиваться в России. Некоторые читатели пишут: в Украине нет русских или российских библиотек. В данном случае - да, их нет, но у нас фонды любой библиотеки, которая есть в Украине, даже сейчас, спустя 25 лет, более чем наполовину состоят из книг на русском языке. Что касается школ, театров, тут ситуация, которая совершенно невозможна по отношению к украинской культуре. Это был один из немногих светочей украинской культуры или, как сейчас говорят, рассадников.

Виталий Портников: Но рассадник остался, он не будет уничтожен до конца.

Юрий Кононенко: Я хотел бы в это верить, потому что нет абсолютно никаких объективных условий для того, чтобы люди не могли читать книги. Что особенно приятно - очень многие русские пишут о том, что все эти обвинения не могут быть применены к библиотеке как таковой, как к учреждению культуры. Ведь если пойти таким путем, то надо закрыть все библиотеки.

Виталий Портников: В библиотеках масса всего, что не соответствует идеалам «Русского мира», что воспитывает людей в упаднических настроениях. Салтыков-Щедрин, например,— почитать и умереть…

Юрий Кононенко: Это такая же хорошая идея, как идея сжечь все книги на костре. Я надеюсь, что этот период все-таки пройдет. Я сочувствую Наталье Шариной, с которой у меня были достаточно непростые отношения, но надо признать, что после стабилизации ситуации она поддерживала украинскую культуру, а не экстремизм и национализм, в чем ее обвиняют. Эта ситуация пройдет, культура будет развиваться дальше, библиотека будет существовать.

Виталий Портников: Ситуация, в которую попала госпожа Шарина, мне напоминает ситуацию, когда люди оказываются частью какой-то религиозной программы. Я читал статью об одном католическом священнике, которому доверили контакты с неформальными организациями и объединениями, а потом его за эти контакты лишили сана - потому что он контактировал не с теми людьми. Все его изумленные заявления: простите, это же не по моей воле, это была моя миссия, порученная мне церковным руководством, - не воспринимались. Тут то же самое. Шарину послали наводить порядок, а оказалось, что она общается не с теми людьми, читает книги не на том языке и не того содержания.

Юрий Кононенко: В этом и заключается абсурдность ситуации. Я представляю себе ужас ее положения просто как человека. Она за эти годы как нормальный человек могла разобраться в том, что белое, что черное, а что красное, что можно, а что нельзя, в том числе в условиях российской действительности.

Виталий Портников: В России очень быстро меняются правила.

Юрий Кононенко: Да, не успеваешь уследить, они все время меняются. Она же консультировалась, она была под пристальным вниманием органов культуры и других органов, о которых мы говорили. Что она сделала неправильно?

Виталий Портников: Этот вопрос она задает сама себе и тем людям, которые ее поставили сейчас в идиотскую ситуацию. Нужно, чтобы эти люди сами себе задали такой вопрос. Это не только глумление над культурой, но еще и глумление над человеком. Я надеюсь, что рано или поздно это прекратится.