Петербургский художник Александр Григорьев открыл в креативном пространстве “Ткачи” необычную выставку: макеты бомб с узорами Фаберже. По форме – бомбы как бомбы, но не мрачные, а, наоборот, нарядные: сплошь покрыты праздничными узорами, измысленными когда-то великим ювелиром Петером Карлом Фаберже для своих знаменитых пасхальных яиц. Такие по форме бомбы применяются Российскими военными в ходе операции в Сирии, и первые три буквы слова “ФАБерже” - ФАБ - художник предлагает считать аббревиатурой, образованной от словосочетания “фугасная авиабомба”.

- Александр, и все-таки, яйца Фаберже – это предметы, относящиеся к празднику Пасхи, а ваша выставка открылась в “Ткачах” незадолго до Рождества – это сознательный ход?

- Как многие другие вещи в нашей культуре, яйцо Фаберже из имени собственного превратилось в бренд. Ксерокс, джип, джакузи, аспирин – с этими вещами произошла такая же метаморфоза, они постепенно стали неким архетипом культуры. Вот и яйца Фаберже тоже преобразовались в некий объект культуры. Это очень интересный процесс, когда совершается переход от концепции к символу, это всегда происходит вместе с потерей ключевого смысла. То есть смысл исчезает, остается просто образ – то же самое произошло и с яйцами Фаберже. Из роскошного императорского подарка они стали просто сувениром, как матрешка. Все дело в культурной трансформации, которая происходит в нашем обществе, в нашем восприятии этих вещей.

- В мире много красивых вещей, красивых узоров, почему вы остановились именно на декоре Фаберже?

​- Орнаменты Фаберже – потрясающие, на мой взгляд, это высшая точка мастерства, к которому я отношусь с величайшим уважением. Я не претендую на то, что орнаменты на моих бомбах могут как-то сопоставляться с тем уровнем мастерства - каждое яйцо Фаберже изготовлялось по году. У меня другая задача, это просто символ. Если присмотреться, то видно – это не настоящее ювелирное украшение, здесь нет никаких драгоценных материалов, просто рисунок, сувенир на тему яиц Фаберже.

- Сейчас в “Ткачах” у вас небольшая инсталляция – кажется, она воздействовала бы на наши чувства сильнее, если бы этих узорчатых “бомб” было больше, если бы они сами были крупнее по размеру.

- Да, это предварительная выставка, согласно проекту бомб должно быть 20, причем даже увеличенного размера, в человеческий рост, а эта небольшая выставка показывает только саму идею. Сейчас я ищу галерею, пространство, которое могло бы такую выставку экспонировать, а в идеале показать ее и в других городах. Мне кажется, что призыв к миру в такой форме может быть услышан. Если у нас на одной чаше весов – сплошной негатив, то надо постараться накапать что-то и на другую чашу.

- Где вы учились, чем занимаетесь, кроме таких вот инсталляций?

- Мне 30 лет, я архитектор, учился, в основном, в Красноярске, а также – в Праге и немного в Греции, в Афинах. Здесь, в Питере я написал диссертацию по теории и истории архитектуры, даже прошел предзащиту на кафедре, но защищать не стал. Поскольку я учился в разных странах, мне надо было зарабатывать на жизнь, а не зная ни языка, ни местной строительной кухни, работать по специальности сложно, поэтому я стал делать иллюстрации для разных журналов.

- Да, и при этом о вас пишут, что вы – один из лучших иллюстраторов мира.

- Я иллюстрирую такие журналы, как "Джи Кью" (JQ), “Менс Хелс" (Men’s health) и прочую периодику. Формат иллюстрации стал для меня, наверное, несколько тесен, хотелось говорить какие-то новые вещи, которые выходят за рамки иллюстрированной статьи. Так стали появляться разные арт-объекты, инсталляции. Еще мы с моим партнером создали свою кампанию, занимались интерьерами, графическим дизайном, вообще, жизнь идет, я пробую разные штуки. Сегодня понятие "художник" не предполагает только ремесло, сегодня это термин предполагает мировоззрение. Художник - это человек, который хочет что-то сказать. И сегодня многие успешные, актуальные художники вообще используют готовые объекты, работают с помощью ассистентов, понятие “художник” очень сильно расширилось, благодаря тем же компьютерным технологиям. Ремесленные навыки стали не так важны, некоторые проекты просто невозможно нарисовать вручную – только на компьютере.

- Есть ли у вас мечта как у архитектора – вы хотели бы что-то построить?

- У меня есть мечта построить больницы, где бы людям не пришлось использовать лекарства. Древние науки вроде Фэн-шуй говорят о том, что само расположение комнаты, ее ориентация в пространстве имеет влияние на человеческое здоровье.

- А в эстетическом плане к какой архитектуре вы тяготеете?

- Конечно, к более современным формам. В то же время я не считаю, что архитектура должна быть какой-то одной – классической или современной, минималистичной. Богатство мира состоит в том, что есть разные подходы, разные мысли, разные здания, в этом вся прелесть. Так же как все люди разные, так и не может быть какой-то единой истины, единого подхода в архитектуре. Потом, архитектура очень сильно интегрирована в общество. Почему дома сталинской эпохи выглядят именно так? Потому что тогда архитектура была инструментом пропаганды, и политические лидеры самоутверждались благодаря архитектуре. После 1950-х годов невероятно увеличилась роль радио и телевидения, они стали основным методом формирования общественного мнения, благодаря этому смысловой посыл архитектуры стал больше не нужен. И появись здания простых форм – их просто легче и дешевле построить.

- Давайте вернемся к вашей инсталляции – откуда взялась идея этих бомб?

- Я вижу, что мир сейчас очень милитаризирован, и за обычными новостями, которые мы обсуждаем, мы часто забываем, что за всем этим стоят большие человеческие трагедии: беженцы, жертвы терактов, войн – это такие же люди, как мы, у них тоже есть семьи, свой мир. Надо показывать, что основной ценностью является человеческая жизнь, а не политика, не государство. Ведь государство состоит из личных жизней людей. Эта инсталляция и пытается об этом сказать, она построена на контрасте: бомбы – символ смерти и разрушения, роскошные подарки Фаберже – символ веселой, беззаботной жизни. На мой взгляд, сейчас у искусства – колоссальный потенциал. Потому что многие социальные процессы, многие современные технологии еще не освоены в художественном смысле, и это создает колоссальные возможности. Каждую ночь я не могу заснуть, потому что меня одолевают новые идеи, “планов громадье”.

​- Есть ли у вас еще какие-то антивоенные проекты?

- Это не антивоенный проект. Я считаю, что идея борьбы с войной бесперспективна: нельзя выступать против войны, можно выступать только за мир. Так что эти бомбы – не антивоенная, а мирная, даже, скорее, пацифистская инсталляция. И в будущем у меня очень много планов, но мне бы не хотелось зацикливаться на войне. Мне кажется, русская культура, русское искусство абсолютно не включены в мировой контекст. Если мы посмотрим на биеннале современного искусства, ярмарки, на цены на русских художников на аукционах, мы увидим, что существуют огромные возможности для движения в эту сторону. Я не могу сказать, почему так происходит, но я вижу в этом не проблему, а потенциал, вижу возможности. У меня есть разные проекты, связанные с архетипами русской культуры, в том числе с иконами, с пространством икон, ведь у этих миров своя перспектива, свои законы.

- Удается зарабатывать на жизнь?

- Как всякий человек здесь, я пытаюсь найти работу с западными партнерами, и это удается, пусть, может быть, не так хорошо, как хотелось бы.

- Где и когда вам удастся построить больницы вашей мечты?

- У меня есть некоторый план, его осуществление зависит от моей персональной реализации как востребованного художника. Если это будет, тогда можно заниматься такими проектами. Ведь это не то же самое, что построить обычную поликлинику.