В ленте фейсбука наталкиваюсь на искренние удивления (удивляются в том числе и коллеги-журналисты): как целое министерство, придуманное 26 лет назад для спасения граждан и ликвидации последствий стихийных бедствий, могло ехать к замерзающим россиянам на трассе Оренбург – Орск целых 16 часов? Почему главная аварийно-спасательная служба страны так долго раскачивалась, будто бы делала вид, что ничего страшного в ночь на 3 января на этой трассе не происходило? Зачем министерству с выгодной (по сравнению со многими другими министерствами в стране) репутацией так подставляться: что, сложно прыгнуть в вертолеты и прилететь за час куда надо?

Мне доводилось сталкиваться с МЧС России дважды в жизни. Оба раза – по работе. Однажды мы столкнулись по касательной.

В 2008 году экономический кризис зашвырнул меня работать в холдинг ВГТРК редактором в отдел промоутирования телевизионных программ. Как-то раз к нам в каморку постучалось это самое министерство в симпатичном лице представительницы пресс-службы. Девушка из МЧС просила быстро, но качественно сделать проморолик, воспевающий умения сотрудников министерства спасать планету от мерзких катаклизмов. Никаких особенных ценных указаний по режиссуре дано не было. Требований было только два: ролик нужен уже завтра и использовать в этом ролике непременно нужно официальный логотип и шрифт министерства. Шеф-редактор отдела промоутирования осторожно поинтересовался у девушки из пресс-службы:

– У вас есть с собой ваши шрифты и логотип в хорошем разрешении?

– Нет.

– Но как же мы тогда используем их?

– Вы смонтируйте все, что не требует шрифтов и логотипа, а шрифты и логотип я вам привезу завтра в 8 утра. Вы быстро-быстро это вставите в дырки, потому что в 9 утра ролик должен быть показан нашему руководству.

– Даже если представить, что за полчаса можно вставить ваши шрифты и логотип в то, что вы называете дырками (хотя технология производства качественного телевизионного продукта, особенно рекламного толка, исключает такую спешку), то все равно не успеете к 9 утра по московским пробкам довезти мастер с роликом до вашего руководства.

– Вот за это вы, пожалуйста, точно не волнуйтесь. Это не ваша забота, у нас автомобиль с мигалкой. Мы доедем за 10 минут от вашей редакции до министерства.

– В смысле?

– В смысле в смысле?

– Вы включите мигалку и поедете по встречке, чтобы успеть показать рекламный ролик вашего министерства вашему руководству?

– Ну да.

– Рекламный ролик – это достаточный повод для того, чтобы включить мигалку?

– Ну да…

Второй раз я столкнулся с МЧС уже лоб в лоб. Мы оказались в самых крепких и интимных объятиях из возможных, в одном спальнике, в одной холодной палатке, в одном несчастном городе, которого частично больше нет.

В марте 2011 года репортерские обязанности и природная любознательность зашвырнули меня в японский городок Сендай. В тот самый момент, когда городок этот как коровьим языком слизали с лица земли гигантские волны, спровоцированные мощнейшим подводным землетрясением. Я прожил в лагере МЧС несколько дней. На взводе были абсолютно все. Даже самые опытные и бесстрашные спасатели, проработавшие в отряде "Центроспас" много лет и повидавшие в жизни всякое. Это была необычная спецоперация. Во-первых, совсем рядом находилась тлеющая атомная станция "Фукусима-1", которая в любой момент могла взлететь на воздух, уничтожив все, что дышит, в радиусе нескольких сотен километров. Во-вторых, и без взрыва радиационный фон в округе превышал все допустимые нормы приличия: в какой-то момент командование "Центроспаса" даже отдало приказ выключить счетчики Гейгера, чтобы не нервировали зря. В-третьих, задача, поставленная начальством МЧС, вызывала крайнее недоумение у простых бойцов.

Смысл этой задачи можно было сформулировать так: нужно просто находиться в смертельно опасном месте, в котором спасать можно было только выброшенных на берег рыб: все остальное в Сендае истребило и уничтожило цунами, что являлось очевидным для всех и каждого, видевшего этот город своими глазами. Иными словами, пребывание МЧС России в Японии было исключительно политическим решением тогдашнего главнокомандующего Дмитрия Медведева. Министерство решало геополитические задачи страны, рискуя жизнями людей и не выполняя своих прямых обязанностей. Парни из Омска, Челябинска, Твери, Москвы просто лежали в спальниках, отправляли эсэмэски любимым девушкам и сушили промокшие носки зажигалками, пока ветер нес к лагерю радиационное облако.

Снимая репортаж из зоны бедствия, я внимательно изучил, что привезли с собой наши спасатели, как они были подготовлены. Что у них было? Холодные палатки (в городе лежал снег). Два КАМАЗа с пустыми бензобаками (хотя в Японии после бедствия закрылись почти все заправки и рассчитывать на местное топливо было нельзя), минимальное количество воды, которая кончилась на вторые сутки пребывания (воду пришлось просить у японцев и корейцев). Из медицинских антирадиационных препаратов были только водка и таблетки с йодом, которые спасатели остроумно называли закуской. И использовали как закуску.

Мы с оператором сделали журналистское дело, отсняли все необходимое для репортажа, подошли к офицеру МЧС с жизнеутверждающей фамилией Вдовин и вежливо и жалостливо попросили: "Ну а теперь спасите нас, пожалуйста, нам завтра в эфир, ладно?" Спасатель Вдовин опрокинул в себя одноразовый стаканчик, крякнул от удовольствия и уголком рта ласково ответил: "Х** вам, журналисты! Сдохнем тут все вместе, если понадобится! Никто из зоны бедствия без приказа из Москвы не уедет! Выпить хотите, мужики?"

...Читаю я в ленте фейсбука искренние удивления (удивляются в том числе и коллеги-журналисты): как целое министерство, придуманное 26 лет назад для спасения граждан и ликвидации последствий стихийных бедствий, могло ехать к замерзающим россиянам на трассе Оренбург – Орск целых 16 часов? Почему главная аварийно-спасательная служба страны так долго раскачивалась и будто бы делала вид, что ничего страшного в ночь на 3 января на этой трассе не происходило? Зачем министерству с выгодной (по сравнению со многими другими министерствами в стране) репутацией так подставляться: что, сложно прыгнуть в вертолеты и прилететь за час куда надо?

Читаю-читаю и тоже удивляюсь: всего 16 часов?

Роман Супер – журналист Радио Свобода