Главная, без сомнения, сетевая дискуссия уик-энда была спровоцирована блогом Олега Кашина на "Свободе".

Напомним, Олег вступил в спор на двух фронтах: в колонке "Путинские черты" он критикует проект "Санация права" за недостаточную последовательность по 282-й статье Уголовного кодекса и Гарри Каспарова за его недавний пост о послепутинской России.

Отмотаем назад. Пост Каспарова появился еще 2 января, но, видимо, тогда выпал на неудачное время и сам по себе большой волны обсуждения не вызвал. Тем не менее идеи, высказанные там, весьма любопытны.

Гарри Каспаров:

Как показывает история, для таких диктатур как путинский режим, крах внешнеполитического агрессивного курса становится спусковым крючком для протестного взрыва внутри страны. Я уже говорил – отказ от имперской концепции – принципиальная задача для России. Нам предстоит сделать то, что не было сделано 25 лет назад и сформулировать, что должно представлять из себя государство под названием Россия. Страна должна получить прививку от имперского вируса и окончательно избавиться от фантомных болей "утерянного величия". Именно на этих имперских иллюзиях играет путинский режим, обеспечивая себе поддержку значительной части российского общества, несмотря на растущее социально-экономическое напряжение. Люди должны, наконец, осознать, что все эти вещи взаимосвязаны. Очевидно, что после краха путинского режима России необходим период "очищения", в течение которого люди должны понять, что за всё – за поддержку Путина, за Грузию, за Крым и за Донбасс – придется расплачиваться. Германия и Япония заплатили жуткую цену за развязанную мировую войну и в течение 70 лет полученная прививка работает. Наша задача – не допустить, чтобы России пришлось заплатить столь же высокую цену, но люди должны понять, что есть цена, которую им придется заплатить. Им придется слушать неприятные вещи о том, что произошло, о том, что они, фактически, поддерживали преступления режима. Они вынуждены будут признать, что с их согласия страна разграблена, и процесс восстановления займет продолжительное время, сравнимое с продолжительностью грабежа.
По этим причинам, я считаю, что сразу после краха путинского режима проводить выборы бессмысленно. Ибо сразу после Путина придут те, кто попытается "утешить" народ, переложив всю ответственность на диктатора и его ближайшее окружение – мол были некоторые перегибы и незначительные отступления от законности. А это никакие не перегибы. Путинский режим – это наследник тоталитарного режима, уничтожившего цвет нации. Путинский режим – это продолжение преступной деятельности организации под названием ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ. Нам потребуется не только свой исторический "Нюрнберг", на котором будет дана правовая оценка преступлениям коммунистической диктатуры, но и реальные уголовные процессы над архитекторами и пособниками нынешнего режима.

Остап Кармоди:

Прочел пост Каспарова о послепутинской России. Особенно впечатлило предложение: "Они вынуждены будут признать, что с их согласия страна разграблена, и процесс восстановления займет продолжительное время, сравнимое с продолжительностью грабежа".
Я с ним абсолютно согласен – процесс восстановления действительно займет продолжительное время, сравнимое с продолжительностью грабежа.
Беда в том, что этот грабеж продолжается вот уже 700 лет.
Боюсь, большинство россиян не согласится на такой долгий процесс восстановления.

Алексей Табалов:

Соглашусь почти со всем сказанным. От себя добавлю, нельзя снова допустить ту ошибку, которую допустил Ельцин в своё время – он не провёл люстрацию. Невозможно строить новую страну со старой элитой!!! Поэтому люстрация должна быть жёсткой и пройти по всем фронтам: власть, политические партии, СМИ, ВУЗы, силовые органы, спецслужбы, суды. Единственное, что я не совсем понимаю у Каспарова, если выборы не проводить сразу после Путина, то кто будет осуществлять в стране власть и гарантировать десоветизацию, декоммунизацию, депутинизацию, условный Нюрнберг и люстрацию? Временное правительство? Внешнее управление? Кто?

Кирилл Шулика:

Каспаров — известный бойкотчик выборов считает, что нам всем за Путина должно быть наказание в виде отмены выборов (после смены режима!) и их замены десоветизацией. Причем, самое интересное, что подобные идеи шахматист озвучивает из Нью-Йорка или откуда-то еще за пределами нашей Родины. Видимо, по этой причине он полагает, что он не должен нести наказание за Путина, более того, его должна ждать награда в виде поста президента без выборов.

Вам не кажется, что это немножко сумасшедший дом? Но это, собственно, первая осмысленная альтернатива выборам, высказанная теми, кто предлагает их бойкотировать. Ничего другого никто не предлагает.

Поэтому главное событие 2016 года это выборы в Думу. Наверное, это вообще последний шанс для сторонников внесистемной оппозиции получить политическое представительство. Это станет важнейшим шагом для реального ослабления нынешнего режима. Мы все помним, что Сахарова освистывало агрессивно-послушное большинство, а через два года его просто не стало.

Да, и я, конечно, себе не представляю ни Сахарова, ни Афанасьева, ни других демократов первой волны, которые бы предлагали после прихода к власти отменить выборы. Но они и к бойкотам не призывали, стараясь пользоваться любым окном возможностей. Поэтому они и выиграли. Увы, мы их победу не удержали, поэтому приходится все начинать заново.

Дмитрий Бавырин:

Когда я писал, что реальная цель либеральной оппозиции – смена элит при обязательном сохранении в стране в целом авторитарного режима, где все политические процессы управляются из центра, а демократия и либерализм сводятся к стилистике, я имел в виду сохранение коррупционной модели управления с опорой на чуровщину, 282 и Первый канал (а именно это мы сейчас и имеем). И тогда, когда я это писал, меня обвиняли в работе на Кремль.

Оказалось, всё гораздо проще: приличные люди готовы обойтись даже без стилистических признаков демократии, то есть, выборов. Расслабившись на американских харчах, стали говорить правду.

Все-таки зря вы меня не слушаете. Я насчет "здоровых сил общества" редко ошибаюсь.

Олег Кашин:

Дело даже не в том, что по степени своей чудовищности российское государство все-таки не достигло уровня Германии и Японии сороковых годов, на которые ссылается Каспаров, мы пока барахтаемся на каком-то латиноамериканском уровне, и риторика типа "Парагвай ответит за все" звучит даже не диковато, а комично. Гораздо важнее, что путинское правление за шестнадцать своих лет никогда не было результатом свободного выбора россиян: преемником Путина в 1999 году назначил один конкретный человек, а система административного, пропагандистского и полицейского подавления общества была отлажена в России еще в девяностые и до сих пор не давала сбоев. Ссылаться на путинские выборы как на доказательство всеобщей поддержки Путина россиянами – такой же цинизм, как и путинские "социологические опросы" об энергоснабжении Крыма. Если бы путинская система давала россиянам какие-нибудь преференции (вот буквально: мы разграбили ЮКОС, и вот вам всем, дорогие россияне, по сто долларов, теперь вы все в доле, или вот вам по земельному участку в Крыму, теперь Крым ваш), рассуждать о коллективной ответственности еще имело бы смысл, а так эта система ограничивает россиянам свободу, лишает их выбора, подавляет их. И за это еще россиянам надо расплачиваться?

Путинские и сверхпутинские черты в критиках Путина, вероятно, указывают на то, что ими владеет тот же страх, какой, безусловно, есть и у Путина. Страх потерять власть, страх оказаться лицом к лицу с неуправляемым политическим процессом. Соблазн заменить "плохую" диктатуру "хорошей" – это и идеализм, и подлость одновременно. Хороших диктатур не бывает, и даже если во главе "очищения" станет сам Гарри Каспаров, мы, как уже бывало, очень быстро обнаружим себя под властью его охранников, родственников и тренеров, никем не выбранных и никому не подотчетных, а если в парламенте засядут любители "уточнять и поправлять" путинские законы, то и такой парламент окажется не менее бешеным принтером, чем тот, который мы знаем теперь. Если образ будущего у российских оппозиционеров сводится к образу "либерального Путина", который только в деталях должен отличаться от того Путина, какой есть теперь, то тогда уж действительно пусть лучше нынешний Путин и остается, зачем нам новый?

Именно после колонки Кашина всё стало стремительно раскручиваться, плавно переходя в скандал и переходы на личности.

Сергей Худиев:

Почитал дискуссию между Каспаровым, который призывает, КМПВ, к массовым репрессиям, и Кашиным, который говорит, что зачем же так сурово. Их всех очевидно купил кр.режим, это-то понятно, непонятно только зачем же так переигрывать. Как-то утрированно получается.

Станислав Белковский:

У Г. К. Каспарова нет никакого особого видения русского будущего. В этих терминах и категориях вопрос для него не слишком стоит.
Экс-чемпион — профессиональный фандрейзер. Т.е. привлекатель под разные проекты банальных денег. Значительная часть которых, в конечном счете, достается самому фандрейзеру.

А психология профессионального фандрейзера такова. Для него в момент выделения / получения средств проект не начинается, а заканчивается. Дальнейший результат не столь важен. Весьма вероятно, проект провалится и развалится. Ну так это в силу форс-мажорных обстоятельств, порожденных как отмороженностью Путина, так и уступчивостью Запада, до сих пор, с***а, не готового нанести ядерный удар по резиденции "Прасковеевка" близ Геленджика.

У фандрейзера в любом случае все хорошо. Он очень логично объясняет спонсорам неудачу и идет собирать денег на новые проекты.
Потому приоритет блистательного Г. К. — не та или иная стратегия развития России. А правильная тактика собирания денег на текущую войну с путинизмом.

Не русское будущее здесь важно, а вполне себе каспаровское настоящее.

Нынче же, в свете очевидных успехов миролюбивой внешней политики РФ в 2014-15 гг., на Западе легче собрать средства под максимально ястребиный план. Типо, настанет день, когда я всех в РФ разорю и не потерплю! Ибо источники, хотя бы относительно толерантные к факту существования ВВП-режима, денег все равно ГКК не дадут.

Изменится конъюнктура фандрейзинга — и ГКК, возможно, поголубеет (то есть превратится из суперястреба в полуголубя, не подумайте ничего двусмысленного).

Именно потому экс-чемпион живет в США, хотя в РФ ему ничего особо не угрожает. Деньги-то где надо собирать? Там, где их могут ему дать, особенно памятуя о великой ГКК-славе 1980х гг. и не очень понимая его подлинную (более чем скромную, признаемся(ся)) роль в российской политике ВВП-времен.

Не волнуйтесь, Олег! Кровавый Каспаров нам не страшен. Концентрируемся на оптимизме.

Виктор Шендерович:

Какая, однако, прелесть. Две звезды либеральной публицистики – бывший сурковский активист и провокатор, по чьему доносу был посажен МБХ, – в жанре парного конферанса мочат Гарри Каспарова.
Один предупреждает об опасности, которую таит для России фигура Каспарова, другой "успокаивает" его и почтенную публику тем, что чемпион мира – банальный распильщик бабла.
Когда все тут лопнет с гноем и кровью, именно они – бывший сурковский активист и подловатый провокатор – займутся массовым просвещением народного сознания, в острой конкуренции с Минкиным и Доренко, я полагаю. Но не исключено, что выяснится, что самый большой вклад в падение путинского режима внес Владимир Соловьев, многие годы противостоявший цензуре...

Артемий Троицкий:

Журналист Олег Кашин написал статью "Путинские черты" — заведомо полемическую и, как говорится, thought provoking. Владимир Ашурков, в статье помянутый нелестно, написал ответ — в высшей степени вежливый, серьёзный и, главное, по делу. Станислав Белковский, у Кашина никак не фигурировавший, тоже не смог молчать и написал в ответ ДОНОС на Гарри Каспарова, второго из отрицательных персонажей кашинской публикации. Реальный донос — злобный на грани истерики и абсолютно НЕ по делу. (Поскольку речь в рапорте Белковского идёт исключительно о том, как Каспаров дерибанит американские гранты, единственным рациональным объяснением такого выхлопа может быть то, что шахматный чемпион выхватил из-под носа политолога Станислава какой-то особо лакомый кусок. Если нет, то это что-то личное или претензия на квартиру). Позиция у меня тут совершенно непредвзятая: с Гарри Каспаровым я знаком шапочно; видел его ровно 2 раза в жизни — давно в Москве и в прошлом году в Лондоне. В переписке не состоим; жена Даша у него симпатичная. Станислава Белковского не знаю вообще — отродясь не видал, передач с его участием практически не слушал и никаких моральных/физических претензий до сих пор не имел.

Игорь Яковенко:

Итак, Каспаров у Кашина виновен, во-первых, в том, что "делает акцент не на том, что есть сейчас". Это просто чушь, поскольку "о том, что есть сейчас" у Каспарова написаны сотни статей, и на "Каспаров.ру" еще тысячи, а данный текст посвящен именно тому, что должно быть завтра.

Во-вторых, Каспаров у Кашина виноват в том, что хочет "сделать хуже". "Возлагать на Россиян ответственность за Путина – это такая сталинская логика, по которой отправляли в лагеря тех, кто был у немцев в плену, несвобода в обмен на несвободу, несвобода в квадрате, несвобода ради несвободы – бессмысленная и абсурдная жестокость".

Тут Кашина надо ловить за руку на каждом слове. Каспаров пишет, что нам нужен "свой исторический Нюргберг", что "нужны реальные уголовные процессы над архитекторами и пособниками нынешнего режима", "нужна десоветизация и декагебизация власти", а Кашин приписывает ему "сталинскую логику, по которой отправляли в лагеря тех, кто был у немцев в плену".

Каспаров предлагает осудить виновных и не допустить возрождения тоталитаризма, а Кашин приписывает ему желание осудить невиновных. Это не передергивание, это больше похоже на троллинг, то есть желание просто разрушить пространство дискуссии.

Альфред Кох:

Кашин совершает логическую ошибку:

Он обвиняет Каспарова в том, что тот против немедленной демократии сразу после падения Путина, а он Кашин – за. Однако Кашин не говорит как эту немедленную демократию обеспечить!

Кто этот "некто", кто должен провести выборы? Путинские бюрократы? Если нет (а очевидно, что – нет), то тогда по каким законам и с помощью какой административной машины должны быть проведены эти выборы?

Кто-то должен написать эти новые законы и сформировать административный аппарат? Тогда кто эти "кто-то"? Откуда они возьмуться? На каком основании они смогут утверждать что они вправе такие законы писать и формировать администрацию?

Как долго продлиться время правления этих "кто-то"? До созыва Учредительного собрания? А где гарантия, что оно соберется быстро, а не как в прошлый раз? Вот, если судить кашинской меркой: год – это много или мало?

Должны ли быть у этих людей властные рычаги? Силовые структуры? Нет? А если опять появятся новые большевики и захотят захватить власть? Кто тогда сможет противостоять очередному разгону Учредительного собрания?

Если от абстрактного кашинского обличения перейти к обсуждению практических шагов по проведению демократических выборов в постпутинской России, то станет очевидным, что альтернативы тому, что предлагает Каспаров – нет.

Очевидно, что какое-то время власть в стране должна будет принадлежать не вполне легитимному временному правительству, к которому будет масса претензий. И главная из них будет как раз озвучена тысячами кашиных: вы незаконные, мы вас не слушаем.

И именно из-за этого разброда, спровоцированного кашиными, и появятся простые как трехлинейка граждане, которые предложат просто закрыть дискуссию ибо "караул устал". И кашины с каспаровыми доспаривать будут уже на нарах или на краю расстрельного рва.

Евгений Ихлов:

Спор о революционной диктатуре смешон, потому что каждая революция сопровождается этапом диктатуры, т.е. создается режим, временно получающий экстраординарные полномочия, в т.ч. для нарушения предшествующих легитимных установлений ("разрыв легитимности"). Бархатнейшая Февральская революция 1917 года распустила лояльную Временному правительству Думу и наделила ВП законодательными (декретариальными) полномочиями; высшие сановники были без суда заключены под стражу (интернированы), была создана Чрезвычайная комиссия по расследованию деятельности темных сил (именно так, секретарь чрезвычайки – поэт А.Блок). Еще более бархатная Августовская революция 1991 ликвидировала парламент (Съезд и ВС н.д.СССР), распустила 20-млн. компартию, присвоила президенту РСФСР на год декретариальные полномочия; ликвидировала СССР.

Просто в Германии, Италии, Венгрии и Японии функции революционных диктатур, вычищающих старую систему, взяли на себя оккупационные армии. Во Францию очень жесткие чистки – с массовыми расстрелами – проводили коммунистические партизаны на юге, и голлисты на севере страны.

Мюнхгаузен не мог вытащить себя за косу из болота только потому, что коса была от парика. На демократических выборах в бывшем рейхе, если бы их провели осенью 1945 года, райхспрезидентом был бы избран Геринг. Провести в погруженной в революционный хаос стране мало-мальски приличные выборы (как в Украине в мае и октябре 2014 года) или во Всероссийское Учредительное собрание можно – только если есть система крепких, организованных партий, мощное гражданское общество – профсоюзы, ассоциации, СМИ. В наших условиях победят самые отвязные демагоги и те, кто быстро скупит тележурналистов и обломки "партии власти".

Развилка простая: либо чрезвычайная власть становится личной диктатурой лидера революции, либо она достается коллегиальному органу. В РСФСР неограниченная революционная власть досталась лично Ельцину – в два этапа (сперва он делил ее с Хасбулатовым, раздавившим всю внутрипарламентскую оппозицию себе). Во Франции 1793 года высшая власть была разделена между представительной ветвью (Конвент и его комиссары) и правительством (робеспьеровский Комитет нацспасения). Поэтому диктатура Робеспьра была ликвидирована через полтора года.

Мне представляется более правильным вариант Иранской революции 1979 года – когда создается внепартийный совет моральных лидеров (в иранском случае – аятолл), которые корректируют политику извне, постепенно ослабляя контроль за ней. В итоге такой системы сдержек-и-противовесов иранский тоталитаризм "исламской революции" оказался самой демократической и плюралистической формой тоталитаризма, не идя ни в какое сравнение с большевизмом, сталинизмом, нацизмом или маоизмом.

Ольга Туханина:

Ни разу не наблюдала ни на одном консервативном ресурсе страстной дискуссии на тему: кто нам нужен после Путина, чтобы устроить, наконец, Нюрнберг семибанкирщине, лично Ходорковскому, а также всем, кто этих господ обслуживал. Хотя, наверное, это бы вызвало широкий отклик.

А вот на демократических ресурсах обсуждения подобного рода идут постоянно. В смысле, рассуждения на тему того, как они будут люстрировать нас. Кого сажать, кому волчьи билеты... Вкуснотень, короче.

Георгий Кунадзе:

В стане противников путинского режима вспыхнула беспрецедентно жесткая полемика, с взаимными обвинениями и оскорблениями, навешиванием ярлыков, издевательскими репликами. Такая непримиримость играет сегодня на руку их общему врагу – силам российской реакции и мракобесия. Хочу напомнить о том, что в 90-е в куда более вариативных условиях протодемократии именно "яблочная принципиальность" не позволила оппозиции объединиться, что, в конечном счете, открыло дорогу реакции. Рецидив подобного чистоплюйства выглядит еще более вредным и опасным сегодня, в условиях, когда все противники протодиктатуры должны быть объединены общей целью.

Александр Шмелёв:

Также прочел полемику Каспарова и Кашина о "послепутинской России" и должен сказать, что для меня главной проблемой последних двух лет стало исчезновение этого самого образа "послепутинской России". Раньше я вполне мог ее для себя представить и включиться в такую полемику. А теперь – нет. Сколько ни думаю на эту тему, ничего не вижу кроме одной пустоты. Обычно я доверяю своей интуиции, поэтому очень боюсь, что Володин был прав, и никакой России после Путина уже не будет (точнее, это их сознательная стратегия). И чтобы переломить эту тенденцию, кто-то должен предложить какой-то СВЕРХ-ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ сценарий, объясняющий людям, зачем им нужно делать еще попытку построить на этой земле какое-то пристойное государство, если столько предыдущих попыток оканчивались провалами. Что это мог бы быть за сценарий – я пока не знаю (единственная мысль: если бы ЕС и НАТО выставили бы список условий, при выполнении которых Россия могла бы вступить в эти организации, возможно, это могло бы стать мотивирующим фактором, пусть даже список будет очень большим – однако надежд на такой подарок мало). Но ни каспаровский, ни кашинский варианты такими пока не являются, не заводят они и не цепляют. А это значит, что, скорее всего, по мере ослабления правящего режима мы будем тупо разбегаться в разные стороны. И альтернатив этому я пока не могу придумать. Увы.

Олег Козырев:

Интересные дискуссии о России послепутинской неожиданно завязались.

Причем на мой взгляд неправы все. Неправа группа по санации права с их нежеланием признать авторитарный характер статьи 282, с полным непониманием, что в УК достаточно статей против насилия и дискриминации и статья с наказанием за мыслепреступления не нужна. Неправ Каспаров, неожиданно предлагающий отменить выборы "на время". Неправ Кашин, который настолько перестал видеть что-нибудь кроме Путина, что искренне считает, что после Путина будет построен непременно только Путин. И наконец неправ Белковский, ну с ним как раз все просто – он по обыкновению занялся тем, что что-нибудь хорошее называть нехорошим и убеждать в этом других.

Хочется конечно написать что-то большое и огромное, но всем вышеперечисленным уважаемым людям придется принять как факт. 282 статья будет отменена. После отставки Путина будет выборы. Россия будет обычной прекрасной хорошей европейской страной. Без всяких подвохов и подтекстов.

Кстати, о 282 статье. Напомним, что о ней "свежий Кашин" тоже писал:

Возникла красивая идея составить реестр законов, которые должны быть отменены немедленно после смены власти. Но красота идеи быстро споткнулась о три простые цифры – 282. Оказалось, что среди инициаторов "санации" не набрала большинства голосов идея отказа от путинского антиэкстремистского законодательства, символом которого уже много лет остается одиознейшая статья 282 российского Уголовного кодекса, предусматривающая тюремные сроки за мыслепреступление.

Владимир Ашурков объясняет, что нормы этой статьи "подлежат уточнению, а главное – поправить их применение", то есть сажать за слова и перепосты все равно надо, следует только уточнить, за какие именно слова и перепосты. Владимиру Ашуркову, конечно, спасибо, но таких "уточнителей" и в путинской Госдуме 450 человек сидят, и они с санацией права справляются и сами; зачем менять Яровую на Ашуркова, если в принципиальнейшем вопросе наказания за слова между ними нет разницы?

Владимир Ашурков:

Наш проект управляется общественным советом, который состоит из восьми человек, обладающих серьезным авторитетом. Хотя у нас прописано правило квалифицированного большинства при принятии решений, мы стараемся все решения принимать консенсусно, проще говоря, единогласно. Этот механизм призван обеспечить взвешенность и объективность наших решений: если все в совете придерживаются одного мнения, то закон точно надо отменять, значит у такого решения есть больше шансов быть претворенным в жизнь в политическом поле. В этом смысле разные мнения членов совета служат индикатором общественного мнения в нашей ситуации, когда выборы, к сожалению, таким индикатором не являются.

Когда мы определяли список десяти первых законов для рассмотрения, статья 282 входила в их число. Но если по законам, которые вошли в первую десятку у нас был консенсус, то по вопросу ее отмены мнения были разные. Поэтому вначале мы решили сфокусироваться на законах, по поводу которых не было разногласий. Та полемика, которая развернулась в публичной сфере вокруг включения антиэкстремистского законодательства в реестр "Санации права", безусловно, побуждает нас рассмотреть его теперь в первоочередном порядке, чем мы и займемся в ближайшее время.<...>

Для меня одной из черт путинского режима является принятие единоличных решений. Для избавления от этого мы и создали совет и ориентируемся на консенсус в нем. Другой чертой является принятие без должного обсуждения быстрых, малопродуманных решений на основе броских, популистских моральных максим, например, о том, что "российские дети должны воспитываться в России" или "нельзя пропагандировать сексуальные отношения, отличающиеся от традиционных". К категории таких максим относится и тезис "нельзя наказывать за мыслепреступления", хотя смысл и задача антиэкстремистского законодательства вообще не об этом, если абстрагироваться от наблюдаемого нами репрессивного применения его в настоящее время. На данный момент я не знаю, чем закончится рассмотрение антиэкстремистского законодательства в нашем совете – преодолеет ли высокий порог общего консенсуса рекомендация отменить его целиком, или, возможно, какие-то его нормы.

​

Мария Баронова:

Вот возмущенные коллеги и читатели задают вопросы. Неужели я за 282?

Отвечу историей. Есть у меня друг. Зовут Игорь Ходырев. Ныне издатель региональной газеты. А прежде – заместитель начальника колонии по воспитательной работе. Мужчина суровых охранительских взглядов. Дай волю – расстрелял бы всяких либералов типа меня.

И вот, пять лет назад он сказал. Причем публично: "Если ко мне попадет хотя бы один человек по 282-й я уволюсь". К нему попал. Он уволился.

И вот он считает, что это позор, что он, ватник и вертухай выступает за отмену 282, а либералы дискутируют.

Это единственная приличная форма, которую я могу придать своему ответу о том, что я думаю о 282.

Максим Кононенко:

Вот феномен. Все, кого я люблю (а люблю я чуть меньше не только лишь всех) в последние дни, да и вообще хором пишут про то, что 282я статья УК РФ – зло.

И я с этим совершенно согласен, поскольку 282 статья используется для посадки людей, которые думают и говорят. И мне тоже, как и людям, которых я люблю, кажется, что нельзя сажать за мысли и слова, а можно только за дела (хотя я, как вы знаете, вообще за то, чтобы никого не сажать).

И когда мне говорят: Геббельс – я немедленно спрашиваю: а что Геббельс? Что такого совершил Геббельс, кроме убийства своих детей, за которые он, конечно, будет вечно гореть в аду?

Ага! – отвечают мне, – Ведь Геббельс не убивал своих детей! Их убила его жена, а если он даже ей и сказал их убить, то разве же он виноват? Ведь это всего лишь слова!

И вот тут возникает некоторая диалектическая стена. Я понимаю, что слово – не дело. Но я понимаю, что без "Свободного радио и телевидения тысячи холмов" в Руанде, наверное, не убили бы миллион человек. А ведь просто радио, чо там. Просто слова.

Ну или вот, например, Борис Стомахин. Все сочувствуют Борису Стомахину, поскольку он сидит долгие годы только за то, что он написал. Писал он вот что: "Русских надо убивать, и только убивать", "Убивать, убивать, убивать! Залить кровью всю Россию, не давать ни малейшей пощады никому, постараться непременно устроить хотя бы один ядерный взрыв на территории РФ — вот какова должна быть программа". Это, конечно, просто слова. И Борис Стомахин, в отличие от "Свободного радио и телевидения тысячи холмов", писал для самого себя, а не вещал на всю страну.

И ведь мы где-то в глубине души понимаем, что Бориса Стомахина упаковали наверняка не за то, что он писал. А за то, что он опасный псих. И как бы чего не вышло.

Но ведь не вышло! И в нашей с вами идеальной модели пока чего не вышло – ответственности не наступает. Это в диких США людей держат годами без предъявления обвинений и убивают при попытке достать из кармана айди. А мы хотим красивого, совершенного общества. Где право пропаганды гомосексуализма должно быть равно праву пропаганды гетеросексуализма. Где антисемитизм должен быть в том же праве, что и антифашизм. Потому что это лишь только слова. И пока ты не убил еврея или фашиста – ты уважаем.

Быть может у вас есть простой ответ на этот вопрос. Типа: "отменить 282 статью!". У меня такого простого ответа, увы, кажется, нет.