"Я для них являюсь фигурой очень неудобной", – говорит Ахъяд Идигов. Председатель чеченского парламента в 1993–97 годах, министр иностранных дел в 1998–1999, Ахъяд Идигов был назначен с 2004 года полномочным представителем парламента ЧРИ в зарубежье, живет во Франции. Ахъяд Идигов говорит, что он в числе тех, кто борется против Кремля, навязавшего чеченскому народу марионеточное правительство Кадырова. Он считает, что некоторые чеченские политэмигранты идут на компромиссы с Кремлем в вопросе "незаконного вхождения территории чеченского государства в состав России".

В интервью Радио Свобода Ахъяд Идигов рассказывает о своей судьбе, о том, как Чечня добилась независимости и как эту независимость у нее пытаются отобрать.

Разговор с Ахъядом Идиговым был записан в те дни, когда Рамзан Кадыров объявил, что готов покинуть пост главы Чечни, а в Грозном готовился очередной массовый митинг в его поддержку, но внезапно был отменен.

– Наверняка вы прочитали доклад Ильи Яшина о Кадырове и ситуации в Чечне, но, думаю, вряд ли нашли что-то новое.

– Ничего нового не нашел. В нем есть правда, но нет главного. А главное – то, что в нем не ставится вопрос об освобождении оккупированной территории суверенного чеченского государства для восстановления там легитимной власти, как, впрочем, и об освобождении территорий Грузии и Украины и начале преобразований системы власти в России для экономического и культурного процветания на основе предоставления свободы личности. Этого нет!

Захватнические войны – это тот путь, которым Кремль оправдывает свое существование. Если говорить о Чечне, то почти вся критика о сегодняшнем положении чеченского народа у Яшина увязывается с Рамзаном Кадыровым. Территория Чечни у него является частью РФ, поэтому этот доклад – в пользу Кремля и не имеет ничего общего с освобождением и российского гражданина от гнета. Говорить лишь о том, плоха или хороша нынешняя марионеточная власть под Кремлем в Чечне, бессмысленно.

– Считаете, что Яшин недостаточно радикален?

– Он не может понять, с чем он столкнулся, или его доклад – заказ Кремля. Кадыров все понимает и подыгрывает власти в Москве, собравшись "уходить". Это доказывает, что в России действует жесточайший полицейский режим. Такая же позиция и у "Мемориала". Некоторые люди в "Мемориале" помогают чеченцам, но поднимите их доклады – и вы увидите, что там чисто прокремлевская позиция в отношении агрессии, захвата чужой территории. Допустим, сейчас Кадырова снимут, они хотят сказать, что ситуация изменится? Нет, ни в коем случае не изменится. "Мемориал" тоже в спячке – там ждут лучших времен, утверждая, что "народ ничего не хочет".

В ходе двух последних войн чеченский народ потерял более 250 тысяч человек убитыми, растерзанных; еще больше. Сегодня сидят в тюрьмах тысячи людей. А сколько без вести пропавших? Вот этот вопрос нужно ставить на базе того, что совершена военная агрессия против суверенного государства. И это нужно не меньше российским гражданам, чем чеченцам. Настал момент истины! Наблюдаю за правозащитниками и политиками в России, и стыдно: неужели нет нормальных людей, которые понимают действительное положение? Власть на нефть и газ напичкала страну современными западными товарами и технологиями, которых они не могут сами производить. Теперь, когда появились санкции, видно: привыкли люди к западным товарам, но запчастей – нет. Наступает протрезвление от благ Запада. В стране условия экономического и культурного процветания не создавались через предоставление свободы личности, а укреплялась авторитарная власть.

– И все-таки ситуация при Кадырове в Чечне уникальна. Чечня стала полигоном путинизма с культом личности, репрессиями, тайной полицией, с проспектом Путина, портретами отца и сына Кадыровых на каждом шагу. Дудаев говорил, что каждый чеченец – генерал. Как Кадырову удалось поработить генералов?

– Кадырову самому ничего не удалось – это все сделано на деньгах самого Кремля. Кадыров понимает свою роль и неплохо ее играет. Его отец Ахмат-Хаджи, я его знал хорошо, мог сказать и правду-матку прямо в лицо. Он стал неугоден, его убрали, а поставили молодого человека. Ему говорят, как надо делать, у него есть финансы, и он занимается строительством, религиозный вопрос у него под своим контролем…

Глубокое заблуждение – думать, что чеченцы изменили себе – достоинству, равенству, ответственности – и стали рабами. Сейчас время затухания сопротивления – столько убитых людей, покалеченных, и от нашествия этой чумы люди приходят в себя. Но не забывают, зайдите в любой дом – и вы узнаете, что люди помнят, что с ними делала власть Кремля. Такое не забывается так просто.

– Вы хотите сказать, что Ахмата Кадырова убили по приказу из России?

– Это именно их работа, никто другой этого бы не сделал. Он в Москве говорил об откатах, что миллионы и миллионы выделяются для Чечни, а 80% остаются в Москве. Конечно, они поняли, что этот человек может пойти не в том направлении, в котором они хотят в Москве, вот и решили так с ним поступить.

– Вы, как и Ахмат Кадыров, родились в ссылке, в Казахстане. Помните, как вы вернулись в Чечню?

– Я родился в Казахстане, в маленьком поселке в Павлодарской области. Когда мы оттуда возвращались – это был жуткий этап. Бросали там свои дома, за бесценок сдавали и ехали сюда. Приехали – ни жилья, ничего не было абсолютно. В деревнях, где жили раньше чеченцы, все места были заняты. Живут другие люди из Советского Союза: и русские, и дагестанцы, и грузины. Почти все, которых туда понагнали, не хотели отдавать наши жилища. Происходили столкновения, и я помню, как они тяжело воспринимали наше возвращение, называли чеченцев бандитами, предателями родины. Но ведь вся молодежь, все, кто мог держать оружие в руках, за каким-то мелким исключением, были на фронтах с 1941 по 1945 годы и воевали против фашизма.

В 1944 году всех чеченских стариков, женщин, детей посадили в вагоны и отправили в ссылку. От голода, холода по дороге многие умирали, и их кидали в снег. Ехали в вагонах, битком набитых, в туалет даже нельзя было сходить, как животных их везли.

Многих убили еще в Чечне: утопили около 5000 в озере Галанчож, в Хайбахе более 700 человек просто согнали в хлев и сожгли заживо – детей, женщин и стариков. В Урус-Мартане в больнице выкопали яму и там всех больных заживо закопали. Это только известные факты. Но нам известны и другие факты, которые нам рассказывали родители, о которых не пишут, их было много. Я уверен в том, что борьба чеченского народа за свое существование – это правильное направление. Если кто-то говорит, что чеченский народ сегодня пытается развалить Россию – это неверно. Россию надо преобразовать, а не разваливать. Развалится она сама, потому как власть держится на штыках и страхе людей.

Чеченцы воссоздали свое государство, строго соблюдая, как подчеркивал Джохар Дудаев, законодательства СССР и РСФСР и международное право при распаде советской империи. В чем "провинился" чеченский народ перед этой империей? Ни в чем, кроме того, что чеченцы – люди свободные. Свобода нами понимается как ответственность, прежде всего. Господам из Кремля это не понравилось, они начали бомбить, убивать. Забрасывали бомбы из детских "игрушек", которые взрывались, отрывали руки, выбивали глаза детям. То, что они творили в эти две последние войны против чеченского народа, – это неописуемо, это жуть, которую почти никто не знает. За что, спрашивается? Наш народ никогда не захватывал чужие территории, мы с русскими жили мирно. Подавляющее большинство чеченцев – порядочные люди. Сегодня их Москва изображает некими "отморозками", не доступными для нормальных отношений. Вот с этим злом, прежде всего, надо сегодня нам проводить серьезную работу.

Какой бы ты ни был, даже кадыровец, если он чеченец – он плохой у Кремля. Если им удастся, они их используют для своих дел, как, к примеру, того же Кадырова-старшего. Сейчас вот Украина пытается выйти из-под имперского ига. Думаю, им тут Запад не дал "развернуться", как против Чечни. Все, что говорят про украинцев, похоже на то, что говорилось против нашего народа. Говорили, что там внутренняя война, что там бандиты… Политика российской империи все та же, что была и 300 лет назад, нисколько не изменилась.

– После возвращения в Чечню вы чувствовали себя советским человеком или жителем оккупированной страны?

– Когда мы прибыли, было очень тяжело, работы не было, построили как-то жилье. Потом я пошел учиться. Мы чувствовали, что нас хотят сделать второсортными людьми. Первый секретарь обкома партии – русский, на всех постах русские, чеченцев не подпускали, не было работы. Но я чувствовал себя человеком в Советском Союзе, я был молод, хотел, чтобы мы были сильными, крепкими. Думал, что депортация – это была ошибка. Я помню, как собирались еще в Казахстане чеченцы и говорили, что Сталин нас выслал незаконно, если бы об этом знал Запад – Англия, Америка, то он бы нас не выслал. Говорили: вот бы нам найти человека, который бы поехал туда и все рассказал. Вот такие были наивные суждения.

Чеченцы очень успешно учились в университетах, работали на многих предприятиях по всему Советскому Союзу. Но у себя на родине они работу не получали, там были все места заняты. Мой отец был учителем, директором школы, потом в сельсовете, в общем, по тем временам достаточно образованным человеком, но жили очень трудно.

Помню, я был тогда главным инженером в управлении, нас вызвали в райком партии, и там некий Огурцов кричал, что чеченцы – бандиты, их надо снова выслать, их неправильно запустили на эту территорию. Райком ничего не сказал против Огурцова. Конечно, это все настраивало людей против власти и открывало глаза на ситуацию. И когда возможность появилась, чеченский народ мирно в соответствии со всеми правилами воссоздал свое государство.

Сегодня Россия захватила Крым, другие территории, захватила часть Сирии, везде и всюду она суется. И это вместо того, чтобы улучшить благосостояние народа. Российская империя без войн не может существовать, это ее природа.

– Когда вы познакомились с Джохаром Дудаевым и как стали депутатом парламента Чечни?

– Я с Джохаром был знаком еще по Казахстану, мы жили рядом. Был такой поселок Джетысай, теперь это город. С моими близкими родственниками он учился в одной школе. Он был лет на 8 старше меня. Он уехал учиться в летное училище, возвращался в отпуск. А в 1990 году его пригласили на общенациональный съезд чеченского народа. Этот съезд – традиционный референдум, этот орган существовал у нас во все века, и все вопросы решались на этом собрании. От каждой тысячи человек или от каждого тейпа, села выдвигались один или два человека, они собирались и там решали главные задачи. Так было и в этот раз: собрали со всего мира людей – представителей от каждой тысячи человек, и их было тысяча с лишним человек, я тоже принимал участие.

Джохар Дудаев говорил, что мы должны, создавая свое государство, действовать в соответствии с правилами, которые существуют в мире. Я помню, в заключительной части он выступал и говорил лишь 5-7 минут. И он сказал: то, что сейчас мы принимаем, – это очень ответственное, важное решение, но мы должны понимать, что танки, которые пойдут против нас сюда в случае, если ситуация изменится, – это просто спичечные коробки, которые могут сгореть. Но очень важно знать, что есть другая сила. Рядом пятиэтажное здание КГБ, вот это главная опасность, чтобы не раздробили нас, чтобы в этом направлении мы были едины и могли биться. И он уехал.

27 ноября 1990 года действующая власть – ВС ЧИАССР принял декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушетии, и статус республики был изменен на союзную республику. Все делалось в рамках законов СССР от 10 и 26 ноября 1990 года и Конституции этой страны.

Исполком Общенационального конгресса чеченского народа, которому было поручено реализовать решения съезда, так и не смог решить, кто будет главой этой организации. Наступил тупик. Тогда пришли к выводу, что хорошо бы пригласить на это место того генерала (Джохара Дудаева), который выступал на съезде. Дудаев приехал через некоторое время, они ездили к нему в Эстонию, просили возглавить Исполком ОКЧН.

Потом 19 августа 1991 года окружение Горбачева выступило против его планов по изменению страны. Был путч в Москве, и Доку Завгаева (председателя ВС ЧИР), который там находился, обвинили в поддержке ГКЧП. 6 сентября 1991 года депутаты вынудили его подать в отставку. На другой день Завгаев отказался от отставки…

В конечном итоге было принято решение о том, что ВС ЧИР уходит в отставку. В новом статусе для республики нужна была и новая власть. Было принято решение о том, что для проведения выборов власти создается временный орган власти из числа депутатов ЧИР всех уровней власти – СССР, РСФСР, ЧИР, и в том числе были члены исполкома ОКЧН, который одобрил эту идею. Как водится, все было не без жарких споров, но 27 октября 1991 года были избран президент – Джохар Дудаев – и парламент.

Оказаться избранным в этом парламенте выпала честь и мне. Я занимался строительством, работал на разных должностях, был главным инженером, начальником управления. Мне казалось, что я займусь бизнесом. Но все развернулось иначе. Я был вначале депутатом, председателем комитета, потом меня избрали заместителем председателя парламента, а в 1993 году – председателем парламента.

В Советском Союзе мы ведь не могли разговаривать на своем языке ни в одном учреждении, не могли писать. Нас не учили чеченскому языку, все было только на бытовом уровне. И занимали по уровню социально-экономического положения 97-е место по всем показателям в СССР, а за три-четыре года свободы у нас все быстро изменилось так, что на территорию Чечни стали приезжать люди из Грузии, из Армении и других соседних республик. Организовывали рынки, началось строительство – дорог, в первую очередь.

Люди стали свободно дышать, все делалось для того, чтобы эта страна могла развиваться, быть в числе других народов равноправной. Но со стороны Москвы начались провокации на территории Чечни. Сначала хотели всех чеченцев столкнуть по территориальному месту проживания: вы, мол, горские, вы терские… Ничего не получилось, потому что эти люди имеют вековые связи. Потом начали по религиозному способу растягивать, снова не получилось. Потом вспомнили, что у чеченцев были родовые племенные отношения 200 лет назад, и это провалилось. Все делали для того, чтобы изобразить чеченский народ не народом, а племенами. А потому, якобы, и государство для них – это недосягаемое понятие. А идея воссоздания нашего государства как раз строилась на идее общенационального единства.

– То есть Джохар, показавший на здание КГБ, был прав, что опасность исходит именно оттуда?

– Именно оттуда исходит опасность. Танки, самолеты – все это спички. Главное – дух, вот что он говорил. 26 ноября 1994 года тысячи марионеток ринулись на Грозный, ведомые российскими военными. Народ поднялся и разгромил их в два счета.

На моих глазах столкнулись две силы: одна, поддерживаемая Кремлем, а другая сила – народ. Сотни тысяч людей стояли на митингах, надеялись, что пришел тот момент, когда мы сможем свободно вздохнуть без указаний из Москвы.

Тогда Москва уже открыто двинула свои полки и армии 11 декабря 1994 года уже по указу президента Ельцина. Два с лишним годом войны, и российские войска были окружены фактически нашим народом, их можно было всех уничтожить. Но чеченский народ не желал крови, мы все этого не хотели. Приехал генерал Лебедь, секретарь Совета Безопасности, он просил: давайте разойдемся мирно и жить будем мирно. Естественно, мы согласились, что они выводят войска полностью, танки тащили сзади веники, подметали след. Вот так они уходили по наивности наших людей, а надо было, конечно, их держать, заставить принять решение.

На переговорах в июне-июле 1995 года русские хитрили, они же в этом ученые. И так и сяк крутили. Там подписали первый протокол наши переговорщики (У. Имаев, А. Закаев, А. Масхадов и Х-А. Ериханов) с российской стороной, с обвинением чеченской стороны, в защиту кремлевской агрессии... Диверсионный акт на территорию противника в Буденновск отряда Шамиля Басаева признавался ими как террористический, бандитский и сепаратистский. Стороны записали, что они вместе будут преследовать отряд Басаева и накажут его. И ни слова о том, что Кремль нарушил право чеченского народа, развязав агрессию и убив более 120 тысяч человек.

Джохар этот вопрос поднял, и я вошел в состав нашей делегации и обнаружил, что там не все в порядке. Была такая ситуация, при которой наши и русские пытались изолировать меня, даже арестовать тайно. А министр МВД РФ Куликов прямо уговаривал меня, просил подписать трехстороннее соглашение о том, что война идет между чеченцами, а Кремль – миротворец. Обещал мне блага и две роты охраны, говорил, что его прислал Ельцин, чтобы этот вопрос решить. Я ответил: "Вы на нашей крови влезли в седло министра и оттуда скатитесь". Некоторые из "наших" уже успели подписать это кремлевское соглашение и уговаривали и меня, и других. Но в этот раз они провалились. Вот такая ситуация была в те времена.

– Вы уехали в 1999 году?

– Я уехал в 1999-м, потом пытался вернуться, не удалось. Со мной был еще один человек, депутат, мы были направлены для того, чтобы разъяснить на Западе ситуацию русско-чеченских отношений. Мы тут объединились с нашими сторонниками на Западе, побывали почти во всех международных организациях, в правительствах, я был и в Америке, в Конгрессе. Вопрос ставился о том, чтобы лишить Россию права быть членом Совета Европы и принудить ее вывести войска с территории Чечни.

После этого события на Запад были нагнаны так называемые наши "патриоты" в высоких рангах, из числа и тех, кто были участниками переговоров в июне-июле 1995 года в Грозном. Они стали раскручивать целую линию на Западе против чеченской государственности. Они издавали разного рода концепции с идеями о том, что якобы территория Чечни является российской. Они секретно в Швейцарии, а потом в Лихтенштейне принимали документы, рассматривая русско-чеченский вопрос на основе того, что территория Чечни является территорией России! По какому праву, спрашивается? Очевидно, что эта работа велась в пользу Кремля, а не в защиту чеченского народа и его интересов. Вот какая ситуация.

– Вот уже прошло почти 20 лет с тех пор, как вы уехали. Вы чувствуете себя европейцем или живете только мыслями о Чечне и надеждой туда вернуться?

– Я чувствую, что на Западе особого дела нет до нашего народа, Запад решает глобальные вопросы. Чеченский вопрос вскользь, попутно они могут рассматривать. Мои дети учатся или закончили учебу, работают, чувствуют себя свободно на территории Запада. Я был направлен сюда решением парламента и Совета обороны страны, возглавляемого президентом. Мне вернуться не удалось, хотя я пытался несколько раз это сделать. Мы здесь работали, искали решение проблемы. Мы не хотели крови, не хотели войны, эта война нам навязана, кто бы что ни говорил. Здесь на Западе людям моего возраста очень тяжело. Как бы то ни было, я вижу, что происходит на Западе. Запад, в отличие от РФ, – это государства, которые ориентируются на мнение народа. Если бы здесь, как в России, довели до такой степени людей, они бы здесь вывалили все на улицы, прекратилось бы движение транспорта, метро, поездов. И они бы заставили правительство пойти на уступки. Здесь есть гражданское общество, которое объединяет силы и заставляет власти действовать как им надо. В России нет гражданского общества. Там все гражданское общество – это водители, которые мигают встречной машине, что сзади есть полицейский.

В Чечне же Кремль преследует всех, кто поддерживал сопротивление, столько людей убили, уничтожили, отняли все, что у них было. Есть и те, кто предал свои принципы и перешел на сторону оккупантов. У Кадырова положение нелегкое. Он делает то, что ему говорят, другого он не может. Но ясно одно, что его правительство так называемое – это незаконное правительство, это марионетки, которых насадил Кремль под дулами своих пушек.

Следующая война началась с 27 июля 1999 года (мы называем ее второй, хотя она была пятой агрессией против нашего народа с 1991 года), она и сегодня продолжается. И ведется не столько против вооруженного сопротивления, которое в какой-то степени стало религиозным, сколько против всего народа, который они пытаются усиленно зомбировать, но это, по моему мнению, слабо воздействует на чеченцев, что бы ни говорили о них.

– Вы хорошо знали Ахмата-Хаджи. Почему он перешел на службу России?

– К большому сожалению, некоторые наши политические деятели после гибели Джохара начали из себя изображать генералов, политических деятелей. Этому подыгрывала Россия. Кремль их тайно обеспечивал уже тогда финансами – это было видно. Они в своих офисах выставляли такие вещи или строили, что невозможно было построить, когда в банке нашем не было ни копейки. Они потом через своих деятелей, которые находятся за рубежом, на Ближнем Востоке, начали засылать так называемый чистый ислам.

– Они – это российские спецслужбы?

– Разумеется. Чистый ислам – это если вы молитесь, вы должны обращаться только к одному Всевышнему. Кто молится и обращается и к пророкам тоже – это уже язычество, по их утверждению.

Джохар говорил: "Я очень буду сожалеть, если эта линия здесь возобладает – это может быть очень большой бедой для нас, нельзя этого допускать". Когда этот вопрос поднимался еще в 1994 году, мы говорили, что не можем принимать никакие религиозные движения, у нас своя конституция, народ ее принял, нельзя насаждать нам религиозный ваххабизм. Но из России вагонами шла литература, из Рязани, из Казани, и бесплатно раздавалась. Блокирована была Чечня со всех сторон тогда. У этих людей деньги были, у них были материальные ценности, мука, сахар и т. д. Они ходили, раздавали голодающим людям. Президент Масхадов ничего не мог сделать. Я выезжал в разные страны, пытался как-то повлиять. Видел, как огромные склады в Каунасе загружены до потолка – вещи, продукты, которые были направлены нам, но Россия не давала провезти их на территорию Чечни.

Кадыров-старший был против новых религиозных движений, которые навязывали чеченскому народу. Президент Масхадов в какой-то степени поддался этому давлению, потому что, думаю, вокруг него находились разные деятели, которые обещали, видимо, ему какую-то помощь с Ближнего Востока. На самом деле сейчас я вижу, что это была не помощь – это была работа и с той стороны, и со стороны Кремля. Кадыров выступил против этих движений, и в 1998 году его взрывали, но он остался жив. На этой основе у него произошел разрыв с Масхадовым. То, что он сделал, конечно, непростительно, но то, что такая ситуация складывалась, – это реально. Он оказался между двух огней. Думал, что Путин этот вопрос поможет решить, а Путин был самый главный организатор этой бойни – и к этому дьяволу в пасть попал Кадыров-старший. Я встречался с ним, когда он приезжал в Швейцарию в 2002 году, и говорил ему: "Что ты делаешь, они тебя уничтожат!" Так и сказал: смотри, это очень опасно. Но он не хотел уже слушать. Он уехал, и мы больше не виделись.

– Вас объявила Россия в розыск, как-то угрожают вам?

– С оружием в руках не воевал, вел политическую и организационную работу против преступной политики Кремля, был председателем парламента. Естественно, для них моя фигура очень неудобная. Я говорю о том, что на самом деле было. Об этом мало кто говорит, по многим причинам. В 1996 году видел дело, которое было заведено против меня марионетками в Грозном.

– Много новых беженцев, которые сейчас покидают Чечню?

– Очень много. Оттуда все готовы бежать, кроме тех, кто сидит в окружении Кадырова.

– Вы много путешествовали по миру. Как, на ваш взгляд, должно выглядеть в идеале чеченское государство? На какую страну похоже – на Францию, на Турцию, на Арабские Эмираты?

– Как говорил Джохар, чтобы комар носу не подточил в отношении нашей страны, мы должны быть демократическим правовым суверенным государством, созданным по воле народа. Развитым, пусть небольшим по территории государством. Демократия – это не состояние, это процесс. Даже за 5 лет во Франции многое изменилось. Не знаю, какое государство можно назвать образцовым. Мне кажется, что наиболее хороший вариант – Голландия. Я в этой стране часто бывал. Я был избран первым вице-президентом Организации непредставленных народов (ОНН) в Гааге. Мне кажется, эта страна заботится о народе, о людях, мне там понравилось.