"Путинизм – это готовность убивать"

В социальных сетях появилось сообщение о том, что молодого москвича выгнали из дома родители, потому что он поддержал Надежду Савченко. 18-летний Василий Недопекин не просто поддержал Савченко, но и ездил на судебный процесс, который проходит в Донецке Ростовской области. Вернувшись в Москву, он участвовал в акциях в поддержку Савченко, в том числе и возле здания ФСБ на Лубянке. Он был задержан полицией, далеко не в первый раз. Это и стало причиной конфликтов с родителями. Василий Недопекин рассказывает:

Embed share

Василий Недопекин в программе "Итоги недели"

by Радио Свобода

Embed share

Текст скопирван

The URL has been copied to your clipboard

---

No media source currently available

0:00 0:10:03 0:00

Скачать медиафайл

• 64 kbps | MP3

Pop-out player

– Политикой я заинтересовался летом 2014 года, когда понял, что то, что говорится по телевизору, не совсем рисует картину происходящего в стране. Федеральные каналы занимают жесткую государственную позицию. Понятное дело, кто их кормит, как они отрабатывают свои деньги. Я понял, что нужно бороться за правду. Начал этим интересоваться, понял, что есть оппозиция, и решил активно принимать в ней участие.

– Это было связано с событиями в Украине?

– С событиями в Украине в том числе. Лето 2014 года – самый разгар вооруженного конфликта на юго-востоке Украины.

– Согласитесь, что это необычный выбор, потому что большинство ваших сверстников или вообще не думают о политике, или согласны с тем, что им говорят по телевизору, вяло поддерживают так называемый "крымнашизм". Вы чувствуете себя белой вороной?

– Ощущение белой вороны, конечно, есть, когда мои сверстники обсуждают новости. У меня взгляды на мир, на политику, на развитие общества очень сильно отличаются от мнения большинства. Да, получается, что я как белая ворона, хотя мне не очень нравится это выражение.

– Одно дело споры, но могут быть и более серьезные последствия. Вы, наверное, знаете историю Влада Колесникова, которого затравили в училище, потом в семье, против него были все в его городке. Понятно, что в Москве легче найти единомышленников. Вы учитесь сейчас?

– Когда я пришел в оппозицию, я был студентом педагогического университета. Я его бросил, не доучившись, сейчас собираюсь в другое учебное заведение.

– И как к вам относились однокурсники и преподаватели?

– С преподавателями особо речь не заходила о политике. А вот с сокурсниками, были, конечно, напряженные отношения, но я пытался в каких-то неловких ситуациях помалкивать. Кто-то считает, что Крым российский, пусть считает, я не ставлю цель никого переубедить.

– Но вы же выходите на пикеты, пытаетесь переубедить людей, причем не ваших знакомых, а прохожих.

– Потому что нужна активная фаза выражения своего мнения, когда человек пытается донести до общества, что не все так просто. Во время разговора с друзьями, со знакомыми, с преподавателями я не пытаюсь ударяться в свою точку зрения, потому что понимаю, что это может послужить разрыву дружеских отношений. Друзья – это одно из немногих, что не дает мне опустить руки.

– С родителями сложные отношения?

​– Да, с родителями сложные отношения. Поделать с этим ничего не могу. Совсем недавно, к сожалению, моя мама совершила поступок, которого я от нее не ожидал. Она просто-напросто рассказала соседке все про меня, про мою политическую деятельность, про мои взгляды, какую позицию я занимаю по русско-украинскому конфликту. А моя соседка оказалась жесткой украинофобкой. Я тут же оказался "бандеровцем", русофобом, при первой возможности готов убить своих родственников. Эта соседка может рассказать другим соседям, с которыми я не знаком, получается, что уже весь дом может в ближайшем будущем показывать на меня пальцем, говорить, что вот бандеровец. Я боюсь, что этот мамин поступок может в будущем трансформироваться во что-то худшее. Я, наверное, не смогу жить в том доме, как минимум.

– Соседка на вас нападала?

– Угрожала, говорила, что была бы возможность, она бы меня убила. "Из-за таких взглядов, как у тебя, тебе только одна дорога – на зону". Такие речи неприятные.

​– Я читал, что вас выгнали из дома родственники. Это правда?

– Выгнали, это правда, но в скором времени пустили обратно. Все закончилось благополучно, к счастью.

– Это было связано с тем, что вы поддержали Надежду Савченко?

– Да, в первую очередь связано с тем, что я поддержал украинскую военнослужащую, незаконно удерживаемую на территории Российской Федерации.

– Не просто поддержали, а ездили в Донецк на ее процесс.

– Да, я ездил на ее процесс, был свидетелем того, как ее последнее слово перенесли. Я слышал, как она говорила, что объявляет сухую голодовку. Тяжело передать, какие эмоции переполняли не только меня, но и всех, кто был на ее процессе. Я был поражен тем, как ее охраняют силовые структуры. Кортеж из 5-7 машин, которые ее конвоируют в зал суда и обратно из зала суда в СИЗО, где она содержится, бронированный грузовик с омоновцами, у каждого по автомату Калашникова, при этом они охраняют одну беззащитную слабую женщину в наручниках. Это осталось в памяти надолго.

– Почему вы решили туда поехать?

– Просто потому, что у Надежды Савченко украинский паспорт и судить ее на территории Российской Федерации не имеют никакого права.

– Решили ее поддержать своим присутствием?

– Именно так. Кроме того, было интересно своими глазами увидеть, как она себя чувствует, как выглядит, как с ней обращаются.

– Какое впечатление она на вас произвела?

– Бесстрашная, сильная душевно женщина с солдатской выправкой.

– И когда вы вернулись, вас выгнали родители из дома?

– Когда я приехал в Москву, развернулась кампания по выражению солидарности с украинской военнослужащей, проводились пикеты, митинги, различные мероприятия, на которые власть очень болезненно реагировала, задерживала людей, невзирая на их возраст, забирали даже инвалидов и людей, которые перенесли не один инсульт. Я участвовал, меня тоже задерживали в течение двух дней два раза на двух разных мероприятиях.

– И об этом узнали ваши родители?

– Да, узнали, конечно. Я никогда не скрываю, куда я иду, потому что все равно они узнают. Если бы я не сказал, что меня задерживали, они об этом узнали бы, потому что новости о задержаниях всплывали в интернет-новостях.

– И они сказали, что сына, который поддерживает Савченко, видеть дома не хотят?

– Приблизительно в такой форме. Говорят, что я поддерживаю убийц и таким образом поддерживаю убийство бандеровцами русских – это по их словам.

– Такие же украинофобы, как соседка?

– Не такие же радикальные и воинственные, но, тем не менее, их взгляды от моих очень сильно различаются, к сожалению.

– Вы участвовали в разных оппозиционных акциях, не только за Савченко, но и, например, за Белова-Поткина. Вы не принадлежите к определенной политической группе, просто выступаете за права человека?

​– Да, я выступаю за соблюдение прав и свобод каждого человека. Я поддерживаю Поткина, потому что он несет наказание за сфабрикованное дело, грозит ему больше 10 лет. А вообще по политическим взглядам я национал-демократ, то есть поддерживаю и умеренный национализм, которого придерживался и до сих пор придерживается в неволе Александр Белов-Поткин, и либерализм: свобода слова, свобода мысли, свобода печати, независимые СМИ, суды, соблюдение прав и свобод человека. Вот это самое главное, за что мы и боремся.

– Как Навальный?

– Да, Алексей Навальный ближе мне по взглядам.

– Помните, когда первый раз вышли на пикет?

– Это было в конце августа 2014 года, я тогда вышел за солидарность с узниками 6 мая.

– А сколько раз вас задерживали?

– До наступления моего совершеннолетия задерживали три раза, а с момента наступления совершеннолетия, то есть с ноября 2015 года, уже задерживали раз семь точно.

– Сколько обычно держат?

– По-разному. Иногда полтора часа, и сутки тоже был в отделении.

– Ведут с вами какие-то политические беседы сотрудники Центра "Э"?

​– Не было такого, чтобы сотрудники Центра "Э" целенаправленно приезжали в полицию ради того, чтобы со мной побеседовать. А политические прессинги в застенках отделения полиции, конечно же, были. Из моего пребывания в различных отделениях полиции запомнилось, когда я с 29 по 30 ноября содержался в Пресненском УВД Москвы после задержания за солидарность с бастующими дальнобойщиками, против "Платона". В середине ночи, в 2-3 часа меня разбудили сотрудники полиции и чуть ли не насильно пытались снять отпечатки пальцев, но я отказался. Очень жестко пытались снять отпечатки, но у них, слава богу, не получилось.

– А вам не страшно бывает, когда вы выходите на улицу с плакатом и оказываетесь среди агрессивных людей?

– Человеку не должно быть страшно за то, что он несет в общество правду. Конечно же, не страшно. Но бывает иногда обидно, что народ не перевоспитывается, тяжело обществу что-то донести. Бывает грустно иногда, опускаются руки, но единомышленники, которых у меня много, не дают мне опуститься в депрессивное состояние, они меня спасают.

– А как прохожие реагируют – безразлично, агрессивно или все-таки много сочувствующих?

​– Сочувствующих, к сожалению, не так уж и много, в основном равнодушные. Когда мы пытаемся донести что-то про Надежду Савченко, про Путина, про Ротенберга, вообще про правящую коррумпированную элиту Российской Федерации, то здесь они пытаются навязать свою точку зрения, агрессивно пытаются возразить на содержание плаката. Приходится иногда защищаться. Бывали скандалы, бывало, что нас провоцировали, происходили драки, были столкновения, все это было.

– Василий, что такое путинизм? Не знаю, можно ли это назвать идеологией…

– Путинизм, на мой взгляд, это не идеология. Путинизм – это состояние души, когда человек лишен собственного разума, лишен умения мыслить, анализировать. Путинизм – это поддерживание вождизма, готовность за своего вождя убивать братские народы. Вот что я могу сказать про путинизм.

– А это всерьез и надолго? И если каким-то образом закончится, то каким?

– Рано или поздно, конечно, путинизм как явление закончится, как закончился сталинизм после смерти Сталина. На мой взгляд, подавляющая часть населения должна понять, что при Путине их права и свободы были ущемлены, что их обманывали. Это может произойти только в двух случаях. Первое – с помощью общественных волнений в связи с экономическим кризисом, который назревает у нас в стране, это и безработица, это и повышение цен на продукты, понижение пенсий, зарплат – это все, конечно, может повлиять на общественные волнения. Это в лучшем случае. В худшем случае нам придется довольно долгое время ждать, пока либо естественным, либо неестественным путем умрет правитель России Владимир Владимирович Путин и наступит оттепель, как это происходило в 53 году прошлого века, когда после смерти Сталина было развенчивание культа личности тоталитарного вождя.

.– Василий, как вы видите свое собственное будущее? Кем бы вы хотели стать?

– Политологом, потому что мне интересно разбираться в политических процессах, с профессиональной точки зрения наблюдать за происходящим в стране. Я хотел бы перевестись именно на политологический факультет высшего учебного заведения

– Там вас и будут учить путинизму.

– Нет, я посмотрел ряд вузов, где реально есть здравые преподаватели. Я общался со студентами, которые учатся на этих факультетах, спрашивал, что им преподают. Говорят, что более-менее они занимают нейтральную сторону.

– Многие ваши единомышленники в последнее время выбирают другой путь – эмиграцию. Вы не размышляете об этом?

– Иногда мысли, конечно, появляются, но пока что у меня нет возможности взять, собраться и уехать. Нужен повод, который заставит человека уехать. Это может быть политический прессинг со стороны силовых структур, это может быть травля, возбуждение уголовного дела, когда человеку некуда деваться. Должно произойти какое-то событие, чтобы взять и уехать в эмиграцию.

– Могут просто опуститься руки, возникнуть ощущение, что все равно ничего не добиться и лучше жить в другой стране, где права и свободы, которых вы добиваетесь, уже существуют.

– Нас много на самом деле, складывать руки пока не стоит. Все-таки есть люди, которые друг с другом солидарны, которые ставят перед собой общую цель – вот это самое главное. Пока что опускать руки рано, очень рано.