Музыкант, автор песен Вася Обломов (Василий Гончаров) стал известен в 2010 году после успеха песни "Еду в Магадан" в интернете. Тогда ему были открыты эфиры на многих российских радиочастотах и телеканалах, включая федеральные Первый и НТВ. Тем не менее, на волне общественного протеста за честные выборы в декабре 2011 года Вася Обломов стал одним из немногих российских музыкантов, принявших участие в митинге на проспекте Сахарова.

С тех пор он был замечен на многих акциях демократического движения, был одним из авторов проекта "Господин хороший" на телеканале "Дождь", написал немало сатирических песен, отражающих самые разные аспекты российской действительности и поднимающих актуальные общественно-политические вопросы. О своем нынешнем восприятии жизни в России Вася Обломов рассказал в интервью Радио Свобода:

​

– Вы известны, прежде всего, как автор-исполнитель сатирического характера. И вот недавно состоялась премьера вашего нового клипа на песню с очень невеселым названием "Трагедия". Можно ли сделать вывод, что вам больше не до смеха?

– На самом деле, это только кажется, будто внезапно появилась грустная песня. На всех наших пластинках присутствовали одна-две, может быть, три грустные песни. И "Трагедия" из альбома "Многоходовочка" как раз из числа немногих печальных песен, которые были на этой пластинке. Просто она получилась достаточно удачной, поэтому я предложил режиссеру Михаилу Сегалу снять клип на эту песню. И великий русский режиссер Сегал снял, как мне кажется, очень красивое и интересное видео. Просто хронологически оно вышло сейчас, в наше невеселое время, и записывали мы его в наше невеселое время, поэтому, может быть, одно на другое наложилось. Но это не значит, что шутить я больше не буду. Хотя, конечно, время такое, что и не до смеха.

​

– Видео действительно получилось очень красивое. По всей видимости, идея заключалась в том, чтобы передать атмосферу типичного унылого провинциального города. При этом, видимо за счет отличной операторской работы, лично у меня не возникло от этого клипа ощущения какого-то ужаса или трагедии. Это намеренная эстетизация подобной действительности?

– Я не уверен, что могу с полной долей ответственности размышлять на тему того, что там снято, потому что все-таки это режиссерская работа Михаила Сегала. И это, наверное, первый случай в истории моих многочисленных клипов, когда я решил полностью отдать на откуп идею для видео другому человеку. Операторская работа действительно прекрасная, снимал Эдуард Мошкович, замечательный оператор! Все, что происходит в клипе, сделано неслучайно. Да и вообще, на мой взгляд, там нет никакого визуального сверхужаса российской глубинки, нет ничего такого, что бы меня удивило. Таких гаражей, домов полно по всей стране. Мы объехали с гастролями всю Россию, и можно выйти из подъезда в любом городе и увидеть то же самое. На самом деле, есть места куда более страшные. Мне кажется, у нас не было задачи искать самое страшное, жуткое место.

– Вы заняли определенную гражданскую позицию в 2011 году, когда вас позвали выступать на митинге за честные выборы, на проспект академика Сахарова. Почему вы тогда согласились?

– Вообще, вся эта история была про человеческое достоинство, не про политику. Может быть, все уже забыли об этом, заболтали, но все было очень просто. Нас всех обманули на выборах, и люди, которые посчитали, что так с нами поступать нельзя, внезапно в большом количестве вышли на площадь. И я был среди тех людей, потому что считал, что это унижает наше человеческое достоинство и так нельзя. Поэтому я принял приглашение. До этого мы никогда не планировали выступать на митингах, и много сомнений было на этот счет. Там же должны были выступать политики всякие, которым очень нужно заниматься популизмом, набирать очки на протесте, им нужен электорат какой-то, а я же не политик, мне электорат в этом смысле не нужен. И я не люблю ходить под чужими флагами и выступать в чьей-то игре фигурой. Взвесив все за и против, я решил, что имеет смысл выйти и сказать, что народ Российской Федерации является единственным источником власти, и так написано в конституции. И мы не выбирали этих людей.

– Мне вспоминается ваша песня 2014 года "Имхо", в которой вы выступаете от лица условного вашего слушателя, который полюбил вас за песню про "Магадан" и упрекает вас в том, что вы занялись какой-то гражданской активностью. Как вы считаете, вы действительно, придя тогда на митинг на Сахарова, потеряли часть своей аудитории?

– Часть аудитории, возможно, мы потеряли за последние полтора или два года, сколько длится активная государственная пропаганда на центральных каналах. А тогда мы совершенно четко отдавали себе отчет, что наш приход в виде выступающих на митинг против фальсификации выборов, против людей, которые стоят у власти, не позволит нам какое-то время появляться в тех передачах на телевидении, в которых мы могли бы появиться. Артист, он же развлекает людей, всем нужны песни про любовь, посмеяться и так далее. Но я подумал, что помимо того, что я музыкант, я же еще и гражданин страны, а в стране был акт вопиющей несправедливости. Задачи заниматься политикой не было и нет до сих пор. Так что я думаю, что ничего страшного в моем том поступке не было. Но мы, конечно, отдавали себе отчет, что определенных эфиров, определенных возможных ништяков мы, конечно же, лишимся. Ну, и бог с ними.

– А в 2013 году вы принимали участие в концерте в поддержку Алексея Навального на выборах мэра Москвы. Вы тогда верили в то, что у Навального есть шанс победить?

– Дело даже не в том, верил или не верил. Руководство было очень простое: если человек действительно хочет работать на государственной службе, приносить пользу обществу... У нас же вообще большая претензия ко всем чиновникам, что им всем наплевать на людей, на то, как все происходит. Так вот, если человек рвется, пусть попробует. Не понравится – выберешь другого, в конце концов. В этом нет ничего страшного. Вот та мотивация, с которой мы выступили на концерте в поддержку Алексея.

– Мне кажется, тогда многие люди голосовали не столько за Навального, сколько за саму возможность выбора.

– Да, и она должна присутствовать, конечно.​

– А сейчас вы бы поддержали кого-то из действующих оппозиционных политиков, системных или не системных? У нас ведь скоро очередные выборы.

– Понимаете, ситуация, которая сложилась тогда еще, в 2011-12 годах, меня не устраивала тогда и не устраивает до сих пор. Я, на самом деле, не смирился с тем, в отличие от многих людей, что выборы в Думу тогда были всеми признаны. Уже сейчас, в 2016 году, это все воспринимается иначе. Вообще тогда выходить на митинг было страшно. Это сейчас все начинают обсасывать в интернете, согласовали митинг или не согласовали... А тогда было страшно выйти на акцию против фальсификаций на выборах, куда придет милиция, ОМОН, и неизвестно, чем это все закончится. Я думаю, что ребята в Кремле тогда еще тоже не знали, чем это все закончится, учитывая их тогдашнюю реакцию. Они неделями молчали и не могли сформулировать свое мнение.

Тогда было все очень шатко, и я считаю, что нужно было тогда этот вопрос решить, а не расходиться. Нельзя было говорить: а, ну, мы сейчас съездим в отпуск, в январе, а потом в феврале соберемся и опять. Нет, надо было решать вопрос сразу! Я и тогда это говорил. Если тебя обсчитали в магазине, если тебе дали чек на одну сумму, а дали сдачу другую, если ты даже вернулся домой, не обратил внимание в магазине, нужно сейчас же вернуться в магазин и сейчас же потребовать, чтобы тебе вернули деньги. Не через месяц, не через год, не через пять лет вспоминать это. И то, что это не случилось, меня тогда, честно говоря, сильно огорчило и расстроило. Потому что тут решать надо сейчас же, а не ждать, когда будут следующие выборы. Это будут уже другие выборы и другой разговор вообще!

Те люди, которые сидят в Думе сейчас столько лет, они сидят по тем левым выборам, которые произошли. И те люди, которые все эти годы принимали один за другим запрещающие идиотские законы, это же те люди, которых мы не выбирали. Они на честных выборах даже главным по подъезду не были бы выбраны. Пошли туда по спискам вообще непонятно кто. В этом смысле такая ситуация меня оскорбляет, и я считаю, что это унижает человеческое достоинство любого в нашей стране. Дело не в Путине. У нас есть Государственная Дума, в которой непонятно кто сидит! Надо обратиться к людям, которые живут в нашей стране, нужно задать вопрос: кто из этих людей в данную секунду времени в Госдуме представляет ваши интересы? Если никто, то может быть лучше ее вообще разогнать? Если она не нужна. Если уж на то пошло, зачем платить им зарплату за то, что они туда и не ходят? В общем, на эту тему я настроен крайне негативно.

– Вот сейчас грядут очередные выборы в Госдуму. На ваш взгляд, если фальсификации повторятся, гражданское общество в Москве повторит Сахарова и Болотную?

– Поймите, дело не в том, чтобы повторить. Я еще раз вернусь к тому злосчастному митингу. Это были последние выходные перед Новым годом, 24 градуса был мороз на улице, и люди вместо того, чтобы ходить по магазинам и выбирать подарки, готовиться к веселым праздникам, вышли на улицу требовать от власти честных выборов. Впервые за много лет! И этом было не про политику, несмотря на то что потом случились какие-то координационные советы оппозиции, появились какие-то люди, которые говорили от лица всех собравшихся... Туда пришли абсолютно обычные люди, которых обидело по-человечески то, как с ними поступили. И это, конечно, вызывало во мне чувство глубочайшего уважения! Там не было лидеров никаких, это история совсем о другом была. Я не знаю, что будет в этом году. Если народ Российской Федерации захочет возмутиться, почувствует, что его опять обманули, все повторится. Если не почувствует, ничего и не будет.

– Может быть, проблема как раз в том, что лидер не сформировался тогда?

– Мне, например, лидер не нужен. Ведь ответственность, она же в каждом человеке. Я был недавно в "Ельцин-центре" в Екатеринбурге. Я считаю, что это самый лучший и самый интересный музей современной истории России. Дело не в Ельцине, в его личности, а дело в истории страны. Там комок в горле стоит, когда ты ходишь по экспозиции, смотришь, что происходило с нашей страной в течение этих лет, до нулевых, сколько жертв, сколько стараний и сколько надежд было. А в конце тебе дарят конституцию, в которой написано, какие статьи были изменены. Почитайте, что написано в этой конституции, и вы удивитесь, какие, оказывается, у вас права якобы по закону есть!

Но ведь этого всего уже нет. Свобода собрания, свобода слова, запрет на цензуру и пропаганду, которая разжигает межнациональную, межрелигиозную и прочую рознь… Это основной закон, по которому мы все якобы живем. Мы вышли из этого "Ельцин-центра", и хотелось плакать. Именно из-за того, что такая у нас тяжелая, страшная жизнь. И когда звучат последние слова первого президента России: "Вы заслуживаете счастья, но у меня не получилось, я ухожу", то понимаешь, что с тех пор прошло еще 16 лет, и все было зря. Вот это вот время начинает давить на тебя, как тот атмосферный столб, который давил на Остапа Бендера. И конечно, очень грустно от этого всего становится.

Дело не в политике, дело в том, что люди должны себя уважать! Меня часто спрашивают, слушая мои песни: как нам жить дальше, что делать? Я не знаю. Поступать так, чтобы было не стыдно жить дальше. Ведь эти все истории про фальсифицированные выборы, навязанную пропаганду, про то, что люди ездят за границу за едой, это же истории про самоуважение. Как можно в 21-м веке, в 2016 году людям запретить еду? И 140 миллионов человек говорят: ладно, мы будем есть пальмовое масло теперь, бог с ним... А завтра скажут, что будем есть пыль... Как можно запретить отдыхать там, где хотелось отдыхать?

​

– К вопросу о гражданских свободах. Насколько вы себя действительно чувствуете свободным в своих высказываниях? Есть ли какие-то темы, которые вас действительно беспокоят, но о которых вы никогда бы не сочинили песню или не выступили на эту тему публично?

– Ну, может быть, и есть, но не политические темы чаще всего. Касательно политики я высказываюсь в большей степени прямо. Другое дело, что не все из того, что я говорю, может быть опубликовано. Бывают случаи, когда даешь интервью, тебя что-то спрашивают, а ты говоришь: зачем вы спрашиваете, вы же это не напишите. "Ну, мы попробуем", – говорит женщина. Пробует и не получается. В этом смысле я думаю, что самоцензуру вводить не нужно. В тот момент, когда ты начинаешь думать: а можно ли мне об этом говорить? – ты уже проиграл.

– В последние годы все больше наблюдается поляризация общества, по крайней мере, той ее части, которая так или иначе вовлечена в какую-то общественную дискуссию или хотя бы имеет мнение по поводу каких-то актуальных вопросов. И помимо, условно, "официальной линии партии" существует и достаточно отчетливо считываемая повестка независимых, оппозиционных, либерально-демократических медиа. И вот эта, на мой взгляд, поляризация, все меньше позволяет нам как-то объективно смотреть на такие острые вопросы, как "чей Крым?", "кто виноват в войне в Донбассе?". Если, условно, человек говорит о том, что российская власть в лице Путина везде не права, но вот здесь он молодец, то либеральная общественность все равно запишет его в "ватники".

– Это ужасно, конечно!

– Вы тоже чувствуете подобную поляризацию?

– Ну, во-первых, никому не интересно твое мнение в последние несколько лет, всем хочется записать тебя в какой-нибудь лагерь. Люди не привыкли мыслить, и им очень тяжело понять, что у тебя может быть вообще точка зрения какая-то. Им нужно понять, ты за белых или за красных. И это, конечно, идиотизм, как мне кажется. И в вопросе Крыма, который все так жадно обсуждали все эти годы, наш он или не наш, на мой личный взгляд, обсуждать нужно было другие вещи. На мой взгляд, стоило поговорить на тему того, почему у дорогих россиян не спросили перед тем, как присоединять Крым, нужен он им или нет. Потому что россияне посмотрели это все по телевизору и легли спать. Даже те, кто радостно аплодировали и радостно спорят сейчас и доказывают, что Крым наш, и так далее. Толку во всех этих бытовых дискуссиях, практического, нет никакого.

Ужас этой ситуации и ее банальная трагедия в том, что нас не спросили. И поэтому когда они захотят его вернуть, если вдруг они захотят его вернуть, они точно так же нас не спросят. И в этом же и есть проблема. Они же говорят: мы в Крыму проводили референдум, и крымчане захотели. А почему у россиян не спросили, хотят ли они? Если бы провели референдум и сказали: россияне дорогие, мы хотим присоединить Крым, он наш, несправедливо был отдан Украине, но мы так все любим Крым, и могут быть, конечно, последствия, санкции, что-то еще, но давайте решим вместе. И добрые россияне решили бы вместе. И тогда бы это имело смысл обсуждать, тогда бы каждый ходил гордый и говорил: Крым наш, я имею к этому отношение.

А так это все случилось само собой, втихаря, через год выясняется, что фашистов не было, а была такая секретная суперспецоперация. И все так рады этому! Но ведь прежде всего обманули нас! А мне не нравится, когда меня обманывают. Поэтому, мне кажется, стоит обсудить, почему мы никак не можем повлиять на ситуацию, никаким образом. Например, нужно нам лезть в Сирию или нет – почему у дорогих россиян никто об этом не спросил? Им просто начали показывать Сирию по телеку и говорить: вот, очень важно, братушки-сирийцы... Ну, что это такое? Я хочу сказать, что по моему ощущению, ни в одной развитой стране такой фокус бы не прошел ни с выборами, ни с такими поступками! А тут мы просто все ответственность вместе разделяем.

Вот было дело ЮКОСа, вопрос с ним решили властные структуры, не важно, каким образом это происходило, Ходорковского посадили, он посидел, деньги забрали, куда-то отправили... Кончилось тем, что отвечать за это должна сейчас Россия, то есть все мы, деньги надо по суду возвращать из бюджета России. Но я-то к этому не имею никакого отношения или какой-нибудь владелец магазина колбасного. Он жил, продавал колбасу покупателям, платил налоги и так далее. И вот как? В этом и есть проблема, что власть должна нести ответственность перед народом. Ведь здесь уже все придумано давно! Система разделения властей, независимый суд и так далее. Откройте конституцию и почитайте ее, там все написано. Вот если все будет хотя бы так, как там написано, это будет совсем другая страна с совсем другим ощущением жизни. Я, скорее, про это, а не про политику.

И глупо думать, что придет какой-нибудь анти-Путин и все станет хорошо. Нет, ответственность должна быть на каждом человеке. В этой пресловутой Америке, которую нам все время приводят в пример, даже на банках с кока-колой написано, что свобода – это ответственность за свои поступки. А у нас же получилось так, что после Советского Союза, когда говорили, что человек для государства, а не государство для человека, за 90-е годы людям не объяснили, как пользоваться свободой, для чего она нужна, почему это хорошо. И многие люди восприняли это как вседозволенность, появились бандиты, что только ни получилось... А потом власть, наверное, подумала: а зачем их воспитывать вообще? Скажу, и будут ходить по струнке. И все так и получилось. И не нужна вам свобода слова, мы закроем это, здесь запретим, там запретим. И еда вам не нужна – ешьте отечественное, и путешествуйте только по России... И если люди это принимают и готовы с этим жить, то ни я, ни вы, ни кто угодно с этим ничего не сможет поделать. Это такая жизнь, такой факт.

– Как вы себе представляете вашего среднестатистического слушателя? Это человек, который согласен с вами по поводу ответственности?

– Это люди, которые, во-первых, понимают по-русски, потому что слушать Васю Обломова, не понимая по-русски, невозможно. Люди, которым понятен смысл текстов, смысл песен. Те песни, которые относятся к разряду политической сатиры, я считаю, это тоже вполне нормальная часть искусства. Ведь когда ты над чем-то смеешься, оно кажется уже не страшным. Я вообще считаю, что если бы проект "Господин хороший", который у нас был, показывали на федеральном каком-нибудь канале, то ничего страшного не случилось бы. Вопросов о свободе слова было бы в этом случае меньше, да и людям было бы легче жить. Потому что они могли бы свои возмущения на тему тех или иных ситуаций увидеть в сатирической программе. Так что я вижу своих слушателей как нормальных людей, которые дружат с головой и которым нравятся мои песни.

– Вы ездите с гастролями по всей России. Отличается публика в столице и в провинции?

– Ну, отличаются даже Москва и Петербург между собой! Сформулировать четко, чем именно отличаются эти две публики, я не могу, но на каких-то песнях там ярче реагируют, на каких-то шутках здесь больше смеются. В регионах тоже публика разная. Ну, люди вообще все разные, и они по-разному реагируют. И это даже интересно и забавно наблюдать со стороны.

– Вы недавно выступали на концерте памяти Бориса Немцова в Брюсселе. Что вы подумали и почувствовали год назад, когда узнали об этом убийстве?

– Для меня и для большинства моих знакомых убийство Бориса Немцова стало чудовищным потрясением! Не только потому, что смерть человека – это трагедия в принципе. Но и потому что убийство публичного политика, бывшего вице-премьера, человека оппозиционных взглядов в центре столицы и следующее за этим забалтывание расследования относит нас к ужасным и дремучим временам репрессий, когда неугодных людей травили в прессе, лишали работы или попросту физически устраняли. Это говорит о том, что политическая власть в нашей стране не просто не развивается, а деградирует. И можно по-разному относиться к тому, что делал Борис Немцов, к его политическим взглядам, к его личности, но таким образом устранять политических оппонентов категорически неприемлемо! И я с таким положением вещей мириться не готов.

– И в завершение беседы: что для вас свободная Россия и когда Россия будет свободной?

– Кто-то из моих друзей сказал: "Я хотел бы, чтобы Россия была свободной, но она такая, какая есть". Я, в принципе, так же считаю. Не знаю, давать прогнозы на будущее – дело неблагодарное. Я все еще рассчитываю на здравый смысл. Надеюсь, что он будет присутствовать в той или иной степени в нашем обществе. Вообще, я хочу, чтобы люди в нашей стране жили счастливо, были в достатке, чтобы все у них было хорошо! Чтобы поменьше они страдали от действий власти, от кого угодно, И чтобы все у нас было хорошо, чтобы сопротивление жизни у нас уменьшилось. Чтобы любили друг друга и поменьше ругались, не желали друг другу зла! А когда это случится... Не знаю. Но надеюсь, что на нашем веку что-нибудь подобное произойдет.