Виталий Портников: Крымско-татарская культура – от имени Украины, от имени Крыма или от имени России? Этот вопрос возникает всякий раз, когда очередное произведение крымско-татарской культуры появляется на международном фестивале или на выставке. Сегодня мы с моим коллегой Александром Янковским, ведущим программы "Крым. Реалии" на Украинской службе Радио Свобода, пригласили в студию украинского режиссера крымско-татарского происхождения Наримана Алиева. Его фильм "Без тебя" сейчас был показан на Берлинале, на 66-м международном кинофестивале. Это привлекло большое внимание и в Украине, и в мире, потому что крымско-татарские фильмы не так часто появляются на большом экране. Последним был фильм "Хайтарма" – еще в те времена, когда ни у кого не возникало никаких вопросов о статусе Крыма.

Нариман Алиев: Мое участие в Берлинале не было политизировано. Мое кино – чисто семейная история, там нет никаких привязок к политике, не обозначено, что это крымские татары. Там было написано – "Украина", отборщики и зрители так и воспринимали фильм. Когда я перед премьерой познакомился с директором моей секции, она не знала, что я крымский татарин, уже я ей это объяснил, рассказал, что это Крым. Она знает, что у нас сейчас тяжелые времена. На самих показах я тоже доносил это до зрителей. Во время фестиваля было пять показов, после каждого – общение со зрителями. И на двух показах меня спросили: почему у вас название на турецком, хотя фильм с Украины? Я объяснял, что это крымско-татарский язык, что я – крымский татарин.

Так представляет себя сейчас крымско-татарская культура и киноискусство. Пока для зарубежных зрителей нет каких-то определяющих вещей, указывающих на то, что это нечто крымско-татарское. Здесь уже лучше в этом ориентируются, а там с этим еще надо работать.

​

Виталий Портников: Мне кажется, Нариман не понимает, что если российскому зрителю показать фильм с крымско-татарским названием, и на фильме о крымских татарах будет написано "Украина", то это уже будет шок.

Александр Янковский: В любом случае, это политика.

Нариман Алиев: У меня не было ни одного вопроса от зрителей насчет политики. Иногда нужно разграничивать такие вещи. Крымско-татарская нация как была, так и есть. Я очень надеюсь, что она останется монолитной. Когда она себя представляет, она представляет, в первую очередь, себя, а другие предпосылки идут уже во вторую очередь. Так как я живу в Киеве, я называю себя крымско-татарским режиссером украинского происхождения. Среди моих друзей-режиссеров очень много неукраинцев, которые называют себя украинскими режиссерами.

Александр Янковский: Получается, что в любом случае это кино с крымско-татарским названием, крымско-татарскими актерами, крымско-татарским режиссером и крымско-татарским оператором.

Нариман Алиев: Первый фильм "Вернуться с рассветом" был полностью на крымско-татарском языке. Очень сложно заполнять заявки на фестиваль. Когда нужно было выбрать язык, я не знал, что выбирать – там нет его. Мы есть, и нас нет… Как определить себя? Я же не пишу на каждой заявке: "Я – крымский татарин, а это – украинское кино крымско-татарского происхождения". Таких параметров пока нет, это должно возникать постепенно. Пока у нас не будет 100 представителей, нас не будут с этим ассоциировать. У меня именно такая цель – чтобы начали ассоциировать. Это очень важно.

Александр Янковский: Нужно, чтобы в мире понимали, что "крымско-татарский" – это значит "украинский". Это тоже очень важно. Я не вижу тут никаких противоречий, ведь крымские татары являются составной частью украинского народа.

Виталий Портников: А я вижу. Сейчас, когда была номинация Джамалы на "Евровидении", ее воспринимали с огромным энтузиазмом, украинские зрители за нее проголосовали, и в конце концов она победила в этой номинации. Но когда она первый раз выдвигалась на "Евровидение", никто всерьез не воспринимал ее шансов еще и потому, что говорили: она из Крыма, она не представляет Украину.

Нариман Алиев: Человек талантлив, он своими делами показал, чего он стоит. Если бы я снимал кино и спекулировал на теме крымских татар Украины, оно бы не пошло далеко.

Александр Янковский: Если бы это был такой политический манифест…

Нариман Алиев: В первую очередь это должно быть хорошее кино, а потом уже в нем можно видеть другие смыслы. Так же и Джамала – это певица высочайшего уровня, и она это получила по своим творческим заслугам. Если бы песня была отвратительна, и она пела бы вне нот, никто бы за нее не голосовал, пой она про что угодно.

Виталий Портников: Нет такого ощущения, что все-таки здесь больше внимания к крымско-татарской культуре?

Нариман Алиев: Не знаю. Мне задавал такой вопрос один журналист из "Крым. Реалии". Я сказал: назови трех крымско-татарских музыкальных исполнителей.

Виталий Портников: Не назвал?

Нариман Алиев: Нет. У нас бытует такое мнение, что я мог попасть на Берлинале, потому что я крымский татарин, потому что Украина… У меня тоже был такой страх, когда мне пришел ответ. Но буквально через две недели пришло подтверждение с Роттердамского фестиваля, что меня тоже берут в официальную секцию короткого метра, и у меня немножко отлегло, потому что это два фестиваля, которые входят в десятку лучших. Кино должно быть основополагающим, а я в любом случае являюсь представителем своего народа, представителем Украины и несу с собой эту культуру. Просто я считаю, что не всегда это должно быть выражено четко на экране. На киноэкране должно быть, в первую очередь, выражено то, чего люди не видят на экранах телевизоров, в новостях. Они знают это с одной стороны, а нужно показывать и другую.

Виталий Портников: Действительно, есть крымско-татарская интеллигенция, есть люди, которые продолжают работать в Крыму. Я допускаю, что появятся люди, которые уедут работать в Москву, куда-то еще. Мне кажется, это три разных группы – народ один, но люди живут в совершенно различных государственных плоскостях, с разными представлениями о том, что делать дальше их народу.

Александр Янковский: Такая ситуация сегодня не только у крымских татар, но и у украинцев. Подобные вещи происходили в самых разных странах в самое разное время. Мы можем говорить о феномене крымско-татарского кино отдельно или как составной части украинского кино. Есть довоенное кино "Про разбойника Алима", есть традиция.

Нариман Алиев: На этом список заканчивается. Чтобы появилось понимание, мало одной или двух личностей, должна быть плеяда, должно быть движение. Я знаю молодых крымских татар, которые учатся. Если у них будет получаться, если они смогут показывать быт, культуру, менталитет народа, это будет хорошо. Это все постепенно растет. Но сейчас нет и украинской культуры, и украинского кино.

Александр Янковский: Крым – большая киносъемочная площадка под открытым небом, там ежегодно снимались десятки российских фильмов, а вот украинских фильмов – единицы.

Виталий Портников: Так было и в советское время. Ялтинская киностудия была большой площадкой для неукраинского кино.

Нариман Алиев: Ялтинская киностудия давно разделена. Земля, которая находится в центре Ялты, интересна с другой точки зрения. Посмотрите на киностудию Довженко: ее давно пора разобрать и всех разогнать – это просто зря потраченные деньги. Они позорят имя Александра Довженко.

Александр Янковский: Ни у крымско-татарских, ни у украинских режиссеров нет больших денег для того, чтобы производить фильмы. Насколько готовы люди смотреть низкобюджетное кино?

Нариман Алиев: Готовы. Сейчас техника шагнула очень далеко. Вы бы сказали десять лет назад, что кто-то будет смотреть вас в интернете? А сейчас это доступно, это нормально – иметь эфир и свою публику в интернете. Так же сейчас и в кинематографе. Малобюджетное кино сейчас основополагающее для Украины.

Я являюсь одним из организаторов объединения молодых режиссеров. У нас есть короткие метры, а что нам с ними делать, где их показывать, куда идти дальше? Не было ничего. Мы собрались, консолидировались, начали помогать друг другу, делать показы в Киеве, в регионах, знакомить зрителей с тем, чего мы достигли. Мы продолжали снимать дальше, не ждали, пока к нам придут деньги, инвесторы. Можно иметь 500 долларов, простую аппаратуру и делать достаточно качественный продукт.

Виталий Портников: Но маленький.

Нариман Алиев: Мы сейчас хотим показать, что мы умеем. Чтобы сделать большой продукт, нужны большие деньги. Представьте: если бы я три года назад не снял ни одного фильма, нигде не был бы… Я прихожу куда угодно и говорю: я режиссер, давайте мне денег, я сниму гениальное кино, оно поедет туда и сюда. Я, во-первых, его не снял бы, а во-вторых, никто не дал бы мне этих денег. Мы должны своими делами доказывать, что мы умеем, и получать ту или иную поддержку по заслугам.

Александр Янковский: Где можно будет смотреть такие короткие фильмы? Меня как потребителя не всегда устраивает, что такие фильмы можно смотреть только на фестивалях.

Нариман Алиев: Наша организация показывает на небольших киноплощадках для 50-100 человек фильмы блоком в пять работ – разных жанров, разной тематики. Что-то может быть лучше, что-то – хуже, но каждому что-то по душе. Ведь когда ты снимаешь кино, и его негде показывать, откуда ты знаешь, какое оно? Мне намного страшнее было показывать свое кино здесь 1 марта, чем в Берлине, потому что здесь я живу, здесь все родные и близкие – как они отреагируют? Будут говорить, что это "чернуха", спекуляция?

Виталий Портников: Вы бываете в Крыму?

Нариман Алиев: Последний раз был в августе, когда снимал фильм. Сейчас я очень загружен по работе и стал намного меньше ездить. Но без дома я не могу, дом – это для меня нечто основополагающее, а здесь я все равно себя чувствую как в гостях. Я переехал в Киев в 2009 году учиться профессии, потому что не мог этого сделать в Крыму. Но это не значит, что я доволен тем, что я здесь – все равно дом там. Когда появляется возможность, я туда езжу.

Александр Янковский: Это же отличие в восприятии.

Нариман Алиев: Конечно.

Виталий Портников: Например, украинец или русский приезжает из Крыма, и он здесь дома, а не в гостях.

Нариман Алиев: У крымчан, независимо от этнической принадлежности, была любимая поговорка: "За Перекопом земли нет". Вне зависимости от этнического происхождения, большинство считали своим домом именно Крым. У крымских татар особая история, они воспринимают Крым не просто как малую родину, а именно как родину, и действительно нет больше никакой другой земли.

Александр Янковский: После 2013 года фильм "Хайтарма" можно было достаточно свободно снять на территории Крыма. Если бы сейчас было такое желание, была бы возможность снять там исторический фильм?

Нариман Алиев: Я пока не вижу такой возможности. Все мои фильмы были сняты в Крыму. Я не знаю, как дальше снимать. Я подручными средствами сделал то, что мог, со своими родными, родственниками, а дальше не знаю… Надеюсь, что все это изменится.

Виталий Портников: Вы родились в Крыму?

Нариман Алиев: Да.

Виталий Портников: А ваши родители туда приехали. Вас никогда не удивляло, что они сменили место жительства? Как это происходило? Они же уехали откуда-то, где жили годами, десятилетиями.

Нариман Алиев: Это накладывает на меня намного большую ответственность. Сейчас мое поколение только начинает становиться на ноги, появляется новая крымско-татарская культура, ведь она была уничтожена, как и украинская культура. Мои родители вложили в это много усилий, многим пожертвовали, чтобы сюда приехать.

Александр Янковский: В украинских школах можно было учиться все одиннадцать или даже двенадцать лет на украинском языке – таких школ было всего семь на территории Крыма. Сегодня поменялась программа, и в любом случае, даже если эта школа была с украинским языком обучения, в старших классах детям придется учиться на русском языке. Точно так же и в крымско-татарских классах. Это громадный шаг назад.

Виталий Портников: В украинское время я приезжал в Крым и разговаривал с вашими ровесниками, русскоязычными крымско-татарскими ребятами. Я спрашивал, что они дальше собираются делать с языком и культурой. Это были простые парни или девушки, и они не очень понимали, чего я от них хочу.

Нариман Алиев: Я всегда, даже когда был маленький, отстаивал украинский язык. Как может стать значимым крымско-татарский язык в стране, где украинский не является первым? У меня в школе были предметы на крымско-татарском, но это был чуть ли не факультатив. Представьте – девятилетнему ребенку ходить на нулевой или на седьмой урок… Сейчас, спустя годы, я начинаю понимать, что это мое. Но это прошло, и догнать теперь очень трудно. Я думаю, как будут жить мои дети, что мне делать, ведь я не могу себя назвать носителем языка… Это огромная проблема, об этом надо думать.

Александр Янковский: Если язык не функционирует в кино, на телевидении, на нем не читают каждый день газеты, то, конечно, любой язык умирает, превращается в мертвый книжный язык.

Виталий Портников: Или в домашний диалект.

Александр Янковский: И домашний диалект умирает через два-три поколения.

Виталий Портников: Я – живой свидетель смерти языка, который из-за репрессий превратился в домашний диалект.

Нариман Алиев: Мои родители разговаривают, я все понимаю, тоже разговариваю. Они говорят: а как ты не знаешь? Ни у кого не было мысли учить меня языку. Это проблема.

У нас и в украинском кинематографе проблема – там нет разговорного украинского языка, который органично появлялся бы на экране. Когда на экране появляется украинский язык, мы сразу видим, какой это театр.

Александр Янковский: Немного ощущается искусственность.

Нариман Алиев: Даже актеры – не всегда носители языка. Идет поиск нужного диалекта, который будет органично смотреться – это очень важно в кинематографе.

Виталий Портников: Решение крымско-татарской проблемы в идеале для меня совершенно понятно, но я не уверен, что это можно сделать в ближайшие годы или десятилетия. Я часто бывал в Республике Македония, это двунациональное общество – македонское и албанское. Живут две общины, албанцы знают македонский, а македонцы никогда не учили албанский. Я как-то приехал, увидел, что мои коллеги, друзья начинают учить албанский язык. Была война, внутренний этнический конфликт, было понимание, что эти два народа все равно будут жить вместе в этой стране, они хотели общаться не на одном языке, а на двух. Я, что называется, вытер пот со лба.

Я не утверждаю, что это массовое явление, но мне кажется, что такое государство может состояться именно тогда, когда ты знаешь язык другого, когда не только крымские татары интересуются своим языком, но и украинцы, и русские, живущие в Крыму, интересуются крымско-татарским языком.

Александр Янковский: Это достаточно сложно. В последние два года, после обострения ситуации между Украиной и Россией, после российской агрессии многие украинцы, которые были русскоязычными, стали отдавать своих детей в украиноязычные школы, чтобы, по крайней мере, их дети стали украиноязычными.

Нариман Алиев: Как в стране, где первый государственный язык – не разговорный, не несущий, может стать значимым третий по значимости (или четвертый, пятый)? Не может, согласитесь.

Виталий Портников: Это вопрос организации образования.

Нариман Алиев: Почему я представляюсь украинским режиссером, почему являюсь создателем украинского, а не крымско-татарского кино? Потому что я вижу в этом ключ к дальнейшей работе. Когда появится украинское кино, будет очень легко, оно будет связано, лаконично, не будет отдельно крымско-татарского и отдельно украинского.

Виталий Портников: Я вам скажу неполиткорректную вещь: вы можете быть крымско-татарским режиссером, будучи немецким или американским режиссером. А там уже все поставлено на рельсы, выходит много фильмов, рассказывающих о народах, которые не могут обрести своего кинематографа.

Нариман Алиев: Турецкий фильм "Мустанг" – режиссер долгое время живет в Германии, везде фурор, а в Турции: нет, ребята, это не к нам. Есть разные ситуации. В любом случае, везде можно быть крымским татарином, везде можно быть украинцем – это уже зависит от тебя.

Александр Янковский: Это интересная история, потому что, допустим, сейчас в Крыму появилось крымско-татарское общественное телевидение – имеется в виду государственное, созданное Российской Федерацией. Оно крымско-татарское только потому, что там говорят на крымско-татарском языке, но далеко не во всех программах. Могут сказать по крымско-татарски только "здравствуйте" и "до свидания"… Называть ли этот канал крымско-татарским – большой вопрос…

Нариман Алиев: Так и некоторое кино у нас называется украинским. Здравый человек поймет, будет отличать одно от другого, а с человеком, который подвержен влиянию, надо работать.

Виталий Портников: Это вопрос выбора – что вы хотите сохранить: идеологию, язык и культуру. Это тоже придется решать.

Александр Янковский: По-моему, это одно и то же.

Нариман Алиев: Вы ставите передо мной такие дилеммы…

Виталий Портников: Я просто сам прошел через все эти дилеммы. Я тоже помню, как в киосках покупали журнал на идиш, он был совершенно советский, но это было единственное издание в Советском Союзе, которое что-то говорило о евреях. Причем 90% евреев его не понимали, тем не менее, покупали, просто чтобы это увидеть. На последней странице был дайджест на русском языке, его читали. Смешная история. Впрочем, скорее, не смешная, а трагическая. И очень похожая.

Нариман Алиев: Сейчас, к счастью, мы можем пользоваться большим объемом информации, у нас больше доступ, мы можем читать на любом языке буквально с телефона. Слава богу, что все это есть.

Виталий Портников: Но вы должны сами для себя ответить на вопрос, как может существовать и сохраняться крымско-татарская культура – именно как культура языковая или как культура, которая передается через ваши фильмы. Это важно. Это, может быть, другой путь, которого мы еще не видим.

Нариман Алиев: Возможно, да. Нужно пробовать все пути. У каждого свои пути помощи своему народу. Я не думаю, что если бы я выбегал и кричал какие-то политические лозунги, от меня было бы много пользы. Я выбрал путь кинематографа, я стараюсь его придерживаться и через него знакомить людей с проблемой. Я чувствую, что на этом пути у меня что-то получится, как и у каждого, кто сможет быть лучшим в своей сфере.

То, что я поехал в Берлин, для меня не достижение, а огромный аванс на будущее. Нужно ставить себе как можно более высокие цели и только так показывать превосходство: мы просто есть. То, что Джамала едет на "Евровидение", – это сила творчества, через нее она рассказывает о многих пластах культуры. На нее очень сильно давят с разных сторон, тем не менее она представляет крымско-татарский народ через свое творчество, через свой талант. Я с удовольствием буду делать то же самое. И надеюсь, что украинские режиссеры будут делать то же самое.

Виталий Портников: Это хороший вопрос: кто спасает народы – политические активисты или деятели культуры?

Нариман Алиев: Все спасают. У каждого свое место.

Александр Янковский: Есть один очень важный момент. Даже после обострения отношений между Россией и Украиной очень многие украинцы стали производить русскоязычный продукт (его количество не уменьшилось, а даже увеличилось) – для того, чтобы воздействовать на умы в самой Российской Федерации.

Нариман Алиев: Вы правы. Я знаю, сейчас коммерческое кино выходит больше на русском языке. Когда у нас появится производство, появится свой зритель, он без сожаления заплатит 40 гривен и сходит в кино – это уже будет хорошо, не будет пропаганды соседей. Потом постепенно возникнет тот украинский язык, который будет органично смотреться на экране. Когда у нас появится этот рынок, люди будут что-то покупать на этом рынке, и все у нас будет.