Историк и социолог Юрий Теппер продолжает экскурс в историю современного олимпизма. Начало – здесь и здесь.

Возвращаясь к теме "абсурды олимпизма", еще раз заверяю читателей: понятие "абсурд" будет мной использоваться конструктивно. Абсурдные ситуации не раз вынуждали руководителей МОК искать новые пути развития олимпийской идеи.

Собственно говоря, абсурдное столкновение целей и смыслов можно обнаружить с начала героической деятельности Пьера де Кубертена. Основоположник олимпизма обладал острым социальным "чутьем". Он видел, что к концу XIX века спорт выступает как новый фактор развития социальной общности. И понимал, что последствия никем не управляемого спортивного развития непредсказуемы.

"Спорт может вызвать как наиболее благородные, так и наиболее низменные чувства, он может развивать бескорыстие и алчность; может быть великодушным и продажным; наконец, он может быть использован для укрепления мира или подготовки к войне". (Все последующие цитаты – из "Олимпийских мемуаров" Кубертена.)

Нужна конструктивная, проверенная веками, гуманистическая идея. Кубертен обращается к истории античных состязаний. Могут ли они стать прототипом для создания нового проекта?

Идея вроде бы неплохая. Связь времен, единство человеческой культуры, etc. Вечером 25 ноября 1892 года в Сорбонне отмечалась 5-я годовщина Союза спортивной атлетики Франции. Гости праздника – деятели науки, литераторы и политики. Слово барону Пьеру де Кубертену:

"Я решил закончить свое выступление сообщением (весьма сенсационным) о решении возродить Олимпийские игры. Пришло время сделать решительный шаг!

…Все аплодировали, все одобрили и все желали мне больших успехов, хотя никто в действительности ничего не уразумел. Доброжелательные, но предубежденные, они не смогли осознать мою идею – отделить сущность олимпизма от древних его форм".

Известно, что факты истории обнаруживаются и используются в зависимости от пожеланий заказчика.

В чем сущность олимпизма? Состязания в долине Алфея в античные времена были не играми, а агоном. Сначала – жесткой демонстрацией силы воинов-гоплитов (в честь Зевса, бога далеко не миролюбивого). В конце первой олимпийской истории античный агон стал зрелищным состязанием профессионалов. Соответственно – призы и подкупы, стимуляторы и сговоры. Наконец – перенос состязаний в римский Колизей.

Разумеется, романтика Кубертена привлекал миф о священном перемирии на время проведения состязаний в Олимпии. (По другим сведениям, атлетам и зрителям всего лишь обеспечивался безопасный путь в долину Алфея.)

Идеи и воодушевленные тексты Кубертена впечатляли, но к решительным действиям, увы, не располагали.

Чтобы разобраться в сути этого, нужно помнить об особенностях романтизма. Романтик уверен, что мир устроен так, каким он представлен в его воображении. ("Классический" романтик – Дон Кихот Ламанчский). А по-деловому воспринимает мир и действует в нем – практик. Романтический практик и практический романтик – словосочетания абсурдные.

Объявив о намерении провести игры первой Олимпиады в Афинах, на родине олимпизма, Кубертен вскоре приуныл: энтузиастов, желающих раскошелиться на реализацию идеи, не оказалось.

Благо, на помощь вдохновенному романтику пришел образованный и практичный член МОК Димитриус Викелас. Во многом благодаря его усилиям Кубертен добился поддержки первой Олимпиады со стороны греческих властей и бизнеса. Между прочим, на время подготовки к Играм Викелас действовал в роли первого президента МОК. А Кубертен был "всего лишь" генеральным секретарем.

Были ли первые Игры триумфом идеи всемирной спортивной дружбы?

В Афинах соперничали З11 спортсменов из 13 стран. Победителей награждали серебряной медалью, атлету, занявшему второе место вручалась бронзовая. За третье место полагалось благодарственное рукопожатие. Состязались только мужчины – как в античном прошлом.

На финише Олимпиады по числу призеров лучшими были греки. По числу чемпионов – команда США.

К спортивным достижениям героев афинской Олимпиады Кубертен отнесся придирчиво. "С технической точки зрения, Игры первой Олимпиады не были сенсационными. Не были побиты рекорды, показанные результаты не превзошли чьих-либо ожиданий".

Но главный-то эффект иной! Первая Олимпиада – единственный случай игры в подлинном смысле этого слова. Игры в радость, игры без корысти, без усилий "на грани фола". А еще – праздник дружеского знакомства. Так ли было? Вот убедительный факт: протоколы состязаний не сохранились. Дружба, как оказалось, в протоколах не нуждается.

Еще один эффект первой Олимпиады – в Афинах был шанс рационального, необременительного проведения последующих олимпийских состязаний. На заключительном банкете король Греции предложил: штаб-квартиру МОК обустроить в Афинах и сделать столицу Греции постоянным местом проведения Олимпийских игр. Предложение носило осмысленный, деловой характер, оно было поддержано американцами.

Ан нет! Для романтика Кубертена арена олимпийских состязаний – весь мир. И потому, где находится МОКу, решать не королю!

Кубертен с гордостью вспоминал: "Письмо с отказом было коротким и по существу. Я ясно указал на продолжение выработанной схемы, на постоянство Международного комитета, отметил, что игры II Олимпиады состоятся в Париже. Внешняя форма, естественно, была исключительно любезной и вежливой, в соответствии с правилами этикета, однако его суть была не чем иным, как редкой дерзостью!"

Романтик торжествовал. Практик Димитриус Викелас сложил с себя полномочия президента МОК.