"Головная боль" политтехнологов

Как ни стараются партийные вожди и политтехнологи, они не в силах обеспечить американской президентской кампании предсказуемость. Кто мог предвидеть, что Дональд Трамп выйдет на финиш гонки в гордом одиночестве, а Хиллари Клинтон будет вести упорную борьбу с однопартийцем? И вот уже в обоих станах слышны вопрошающие голоса: а зачем они вообще нужны, эти праймериз, съезды? Не проще ли, как встарь, выдвигать кандидата решением руководства?

Было время, когда партии не проводили никаких праймериз и съездов. Кандидата определял партийный кокус – собрание членов фракции в Конгрессе. Этимология этого странного слова – "кокус" – не вполне ясна. Так будто бы называли свои собрания бостонские конопатчики. По одной из версий, слово латинское (caucus – чаша, кубок) и намекает на обильные возлияния. Хотя конопатчики, не искушенные в латыни, скорее заимствовали термин у индейцев-алгонкинов, на языке которых схожее по звучанию слово обозначает совет племени.

В 20-е годы позапрошлого века в США появилась новая политическая партия – Антимасонская. Ее ряды быстро росли, потому что многие тогда демонизировали и боялись масонов. В 1831 году кандидат Антимасонской партии Уильям Палмер был избран губернатором Вермонта. В штате Нью-Йорк антимасоны стали главной оппозиционной партией. Ободренная успехом, партия решила выставить кандидата на президентские выборы. Но как его определить, если у партии нет представительства в Конгрессе, а стало быть, и возможности провести кокус?

Антимасоны решили вместо кокуса провести национальный съезд. Он состоялся в Балтиморе в сентябре 1831 года. Делегатов на него никто не избирал. Просто в Балтимор приехали желающие, объявившие себя членами партии. Таковых набралось 116 человек. Они проголосовали за кандидатуру Уильяма Вирта – бывшего министра юстиции США и, что самое интересное, бывшего масона.

Это был первый партийный съезд в политической истории США. Примеру антимасонов последовала Национальная республиканская партия. Национал-республиканцам идея съезда показалась интересной – они видели в ней способ мобилизации электората. В декабре того же года в Балтиморе 168 делегатов избрали кандидатом своей партии бывшего госсекретаря, сенатора Генри Клея.

Демократы, партия которых называлась тогда Демо-Республиканской, тоже имели причины созвать свой съезд. Колебаний в выборе кандидата в президенты у них не было – лидер партии президент Эндрю Джексон избирался на второй срок. А вот за номинацию кандидата в вице-президенты вспыхнула острая борьба. К этому времени вице-президент Джон Кэлхун превратился в оппонента президента Джексона по вопросу о таможенном тарифе, невыгодном Югу. Группа неформальных советников президента, прозванная "кухонным кабинетом", планировала заменить его бывшим госсекретарем Мартином Ван Бюреном, однако парторганизации некоторых штатов воспротивились такому самоуправству и потребовали проведения съезда.

Он состоялся в мае 1832 года опять-таки в Балтиморе. Ван Бюрен стал кандидатом, но руководство партии получило урок – оно впервые столкнулось с сопротивлением местных организаций. Выборы выиграли демократы. Съезды стали обязательным элементом президентской кампании.

Национальные съезды быстро набирали силу и вскоре стали почти несокрушимым орудием в руках партийной номенклатуры. Настрой делегатов и рядовых членов партии зачастую противоречил позиции партийных функционеров. Но съезды предоставляли широкие возможности закулисного маневра и манипуляций. В 1844 году руководство партии вигов задумало неслыханное: отказать в номинации действующему президенту Джону Тайлеру. Несмотря на широкую поддержку Тайлера избирателями (в частности, благодаря присоединению Техаса), партийный аппарат добился того, что Тайлер отказался от переизбрания на второй срок. Кандидатом партии стал Генри Клей.

В том же году демократы на своем съезде никак не могли выбрать из нескольких сильных кандидатов одного. И тогда, после восьми бесплодных туров голосования, вожди партии, впервые в американской политической практике, предложили "темную лошадку" – компромиссную фигуру, которая устраивала все фракции. Этой фигурой стал бывший спикер нижней палаты и бывший губернатор Теннесси Джеймс Полк, не получивший в первых семи турах ни единого голоса. Он и стал президентом США.

В 1852 году съезд вигов отказал в номинации на второй срок президенту Милларду Филмору. Он опережал соперников, но этого преимущества не хватило, чтобы обеспечить избрание. Кандидат партии был избран лишь в 53-м туре.

Спустя четыре года демократы проделали то же самое со своим президентом Франклином Пирсом. Для избрания кандидата потребовалось 17 туров голосования.

Во всех этих случаях испытанной тактикой стало распыление голосов, выдвижение нескольких кандидатов, ни один из которых не в силах набрать необходимое большинство – половину плюс один голос.

Колоритное описание атмосферы партийных съездов той эпохи оставил британский политик и публицист Джеймс Брайс, побывавший в 1884 году на съезде демократов в Чикаго:

После прибытия главных делегаций начинаются серьезные занятия. Не только каждая большая делегация, но и каждая кучка приверженцев сколько-нибудь влиятельного претендента имеет свою штаб-квартиру: там происходят беспрестанные совещания, там подсчитываются голоса приверженцев; оттуда распускаются преувеличенные сведения о ресурсах партии, оттуда предпринимаются нападения на неопытных делегатов с целью застращать их с самого момента их приезда. Простые "работники" партии снуют у входа в залу заседаний конвента и перед гостиницами, болтают с газетными репортерами, устраивают митинги, на которых осыпают своих фаворитов аплодисментами; тем временем более искусные вожаки партии стараются набирать единомышленников между делегатами более новых западных и южных Штатов; ведь эти делегаты легче других поддаются влияниям; их нетрудно переманить на свою сторону посредством заманчивых обещаний, потому что они приезжают из таких стран, где население еще не знакомо со всеми приемами политических интриганов. Иным ловким интриганам удается проникнуть в среду такой приехавшей из дальних стран делегации и произвести в ней такой же грабеж, какой производит в курятнике забравшаяся туда лисица.

По наблюдению Брайса, партийных аппаратчиков (тех самых "интриганов"), не имевших права голоса, на съезде присутствовало больше, чем делегатов. Так, например, из Нью-Йорка в Чикаго прибыла делегация в составе 600 человек, из которых делегатами съезда было менее 20. Остальные обеспечивали "публику" своему кандидату и сновали между гостиницами.

Выборы 1884 года ознаменовались расколом Республиканской партии. Группа ее авторитетных членов, прозванных магвампами (на алгонкинском языке – мудрец, старейшина; к магвампам причислял себя и Марк Твен), протестуя против выдвижения кандидатом партии обвинявшегося в коррупции сенатора Джеймса Блейна, ушла со съезда и поддержала кандидата демократов Гровера Кливленда. Он и стал президентом.

Начитавшись Брайса, видный правовед, идеолог русского либерализма Борис Чичерин увидел в американской политической системе отталкивающий пример коррумпированной демократии:

Сравнивая изображение государственного и общественного быта Соединенных Штатов у новейшего его исследователя Брайса с картиною, которую чертил Токвиль в тридцатых годах, нельзя не прийти в ужас от той быстроты, с которою совершился процесс извращения некогда столь высоко стоявшего государственного строя. Тщетно сочувствующий демократии Брайс старается ослабить впечатление замечаниями, что в последнее время как будто есть некоторое улучшение... Брайс ссылается на неограниченное господство общественного мнения, перед которым будто бы все должно преклоняться. Сам он признает, что неорганизованное мнение совершенно бессильно против организованной партии, а твердую организацию имеют только политиканы, которые и направляют выборы ввиду личных целей. Общественное настроение служит им только орудием, посредством которого они играют на народных страстях и эксплуатируют их в свою пользу. При этом Брайс вовсе не коснулся некоторых из самых темных явлений американской жизни. Он как будто намеренно оставил в стороне громадное влияние журналистики, не знающей ни юридических, ни нравственных сдержек, направленной, как и все американское общество, на приобретение денежных выгод, расточающей лесть и клевету, роющейся грязными руками в частной жизни каждого общественного деятеля, извращающей всякое дело из партийных целей, доводящей шантаж до невероятных размеров.

Чичерину почему-то не приходит в голову, что без свободной от цензуры и независимой от правительства прессы о злоупотреблениях политиков никто попросту не узнал бы.

Золотым веком партийной системы США была "Прогрессивная эра" – первые два десятилетия ХХ века. Ее идеологической основой был прогрессизм – политическая философия, подразумевающая, в частности, развитие механизмов прямой демократии. Одним из этих механизмов стали праймериз. Политтехнологи партий осознали, что их выбор далеко не всегда обеспечивает победу. Праймериз были способом выяснить реальную популярность кандидатов.

Система праймериз складывалась постепенно. Первой их провела в 1901 году Флорида. В 1905-м к ней присоединился Висконсин. Итоги этих голосований не имели обязывающей силы для делегатов национального съезда – это была лишь рекомендация, нечто вроде опроса общественного мнения. Первым штатом, который обязал своих делегатов голосовать на съезде так, как решили избиратели, стал в 1910 году Орегон.

Первую "проверку боем" праймериз прошли у республиканцев в 1912 году. За номинацию боролись действующий президент Уильям Говард Тафт и бывший Теодор Рузвельт. Рузвельт собрал больше голосов избирателей, но в большинстве штатов праймериз не носили обязывающего характера, к тому же проводились всего в 14 из 48 штатов, входивших тогда в состав США. А обстановку на съезде контролировал Тафт, и номинация досталась ему.

Некоторые штаты предпочли прямому тайному голосованию кокусы, только теперь для обсуждения кандидатов собирались не выборные политики, а все избиратели участка. Порядок проведения кокуса описать не просто. Для начала сторонники разных кандидатов расходятся по разным углам помещения, а потом начинают убеждать друг друга поменять угол. И так несколько раз, если выбрать кандидата не удается.

Процедура кокусов казалась Льюису Кэрроллу настолько запутанной и абсурдной, что он провел кокус среди обитателей Страны чудес. Именно его предлагает устроить промокшим до нитки животным Додо, чтобы согреться и обсохнуть. В переводе Нины Демуровой кокус (точнее – кокусовая гонка, caucus race) называется бегом по кругу:

–​ А что это такое? –​ спросила Алиса.

–​ Чем объяснять, –​ сказал Додо, –​ лучше показать!

Сначала он нарисовал на земле круг. Правда, круг вышел не очень-то ровный, но Додо сказал:

–​ Правильность формы несущественна!

А потом расставил всех без всякого порядка по кругу. Никто не подавал команды –​ все побежали, когда захотели. Трудно было понять, как и когда должно кончиться это состязание. Через полчаса, когда все набегались и просохли, Додо вдруг закричал:

–​ Бег закончен!

Все столпились вокруг него и, тяжело дыша, стали спрашивать:

–​ Кто же победил?

На этот вопрос Додо не мог ответить, не подумав как следует. Он застыл на месте, приложив ко лбу палец (в такой позе обычно изображают Шекспира, помнишь?), и погрузился в размышления. А все стояли вокруг и молча ждали. Наконец, Додо произнес:

–​ Победители все! И каждый получит награду!

Но еще смешнее описал кокусы Владимир Высоцкий в своей песне к советской радиоверсии сказки Кэрролла:

Эй, вы, синегубые! Эй, холодноносые!
Эй, вы, стукозубые и пеговолосые!
Эй, мурашкокожаные, мерзляки-мерзлячки!
Мокрые, скукоженные, начинаем скачки!

Эй, ухнем, эй, охнем!
Пусть рухнем, зато просохнем.

Процедура праймериз совершенствовалась, но партийные боссы по-прежнему крепко держали в руках рычаги управления съездом. В 1920 году республиканцы провели 10 туров голосования на съезде и в конце концов отдали номинацию "темной лошадке" – сенатору Уоррену Гардингу. Он и стал президентом. Помимо всего прочего, на избирателей произвели большое впечатление новые технологии, которыми сполна воспользовался кандидат республиканцев: друг Гардинга Томас Эдисон организовал запись его речей на пластинки и съемку его встреч с избирателями на кинопленку.

Документальная хроника компании Edison Studios. Кандидат республиканцев сенатор Уоррен Гардинг. Гардинг и будущая Первая Леди у себя дома в городе Мэрион, штат Огайо. Гардинг и кандидат в вице-президенты Калвин Кулидж обсуждают стратегию победы с Уиллом Хейсом (главным политтехнологом кампании – тем самым, который впоследствии стал главным цензором американского кино; слева направо: Гардинг, Кулидж, Хейс). Возвращение сенатора Гардинга со съезда в Мэрион. Тысячи друзей сенатора и миссис Гардинг из Мэриона и округи собрались, чтобы приветствовать их. Пожилые люди давно предсказывали, что однажды он станет президентом

Именно в 1920 году в американском политическом лексиконе появилось выражение "прокуренные комнаты", ставшее синонимом закулисной сделки: партийные боссы обсуждали кандидатов в номере чикагского отеля "Блэкстоун", дымя сигарами.

Постепенно съезды теряли свое значение в пользу праймериз. Последним партийным съездом, на котором потребовалось голосование в несколько туров, был съезд республиканцев в 1952 году. С тех пор съезды почти всегда проводились для проформы – они не избирали, а лишь утверждали кандидата партии. Историк Артур Шлезингер-младший писал в 80-е годы прошлого века:

В наши дни американцев убеждают в преимуществах так называемой системы боссизма. Справедливо указывая на засилье в партиях дилетантов или фанатиков, одерживающих верх на праймериз и кокусах, журналисты и социологи тщатся доказать, насколько лучше обстояли дела в добрые старые времена, когда партийные боссы, уединившись на пару часов в прокуренной комнате, выходили оттуда с респектабельными кандидатурами и сбалансированными списками.

Уже тогда Шлезингер считал, что политическим партиям приходит конец – при новых технологиях (интернет был тогда в зародыше, о социальных сетях и смартфонах и слыхом не слыхивали) они попросту не нужны:

В силу очевидных технических причин героем телеэкрана может
стать только личность, а не организация.

Именно в личном качестве, а не в качестве преданного члена партии ведет сегодня кампанию каждый кандидат. Он совершенно независим от партии. У него свой бюджет, свой избирательный комитет, свои активисты на местах. Партия играет вспомогательную роль. Для многих ярких политиков членство в ней – не более чем формальность. Нередки случаи, когда кандидат меняет партийную принадлежность, чтобы выиграть выборы, – именно так поступил в 2001 году Майкл Блумберг, избираясь в мэры Нью-Йорка: стал из демократа республиканцем, а теперь он опять демократ. Рональд Рейган до 1962 года был демократом, а потом превратился в республиканца. Кондолиза Райс начинала свою политическую карьеру как демократ, но в 1982 году поменяла партию. Сенатор Берни Сандерс всегда был независимым и лишь в прошлом году вступил в Демократическую партию.

Нынешняя президентская кампания с предельной яркостью продемонстрировала как преимущества, так и недостатки системы праймериз в условиях новых технологий. Дональду Трампу не потребовалось никаких усилий для раскрутки – он 15 лет был продюсером и главным героем реалити-шоу "Подмастерье". Его главное средство агитации – "Твиттер", в котором у него сотни тысяч подписчиков. Партийный аппарат оказался бессилен против такой паблисити.

Берни Сандерс снискал популярность как кандидат, выступающий против партийного истеблишмента и его обыкновения назначать кандидата партии. На требования снять свою кандидатуру в пользу Хиллари Клинтон он отвечал отказом и обещанием перенести спор на съезд.

Предвыборный ролик Берни Сандерса "Мошенническая экономика". Сандерс: "Это называется мошеннической экономикой, и вот как она устроена. Бóльшую часть заработанного страной богатства получает один процент населения. Эта система действует благодаря коррумпированным политикам, потому что банки и миллиардеры Уолл-стрит покупают выборы. Моя кампания ведется на деньги миллиона мелких доноров – таких же, как вы, людей, которые хотят бороться. Нельзя бороться с коррумпированной системой на ее же деньги. Я Берни Сандерс. Я одобряю это послание. Вставайте в наши ряды ради настоящих перемен"

"Я уважаю выбор сенатора Сандерса, – говорила Хиллари Клинтон в недавнем телеинтервью. – Я сама в 2008 году боролась до самого конца".

Это, мягко говоря, неточность. 7 июня 2008 года, когда она отказалась от борьбы, ее соперник еще далеко не обеспечил себе номинацию. Он выигрывал за счет голосов партийной номенклатуры, но свои голоса они еще не подали – они делают это лишь на съезде. Когда в августе съезд избирал кандидата, в бюллетене были оба имени. Хиллари прервала процедуру подачи голосов и объявила, что снимает свою кандидатуру во имя единства партии. Ход был точно рассчитан таким образом, чтобы попасть в вечерние выпуски новостей.

27 августа 2008 года. Денвер, штат Колорадо. Национальный съезд Демократической партии. Сенатор Хиллари Клинтон прерывает голосование: "Твердо глядя в будущее в духе единства, со стремлением к победе, с верой в нашу партию и страну, давайте все вместе в один голос, прямо здесь и прямо сейчас, объявим, что Барак Обама – наш кандидат и что он будет нашим президентом! Вношу предложение без голосования, дружным одобрением зала, утвердить сенатора Барака Обаму кандидатом Демократической партии на пост президента Соединенных Штатов!"

Сегодня Хиллари ужасно не хочет стать кандидатом номенклатуры, но упрямый Берни намерен бороться до последней возможности и требует, чтобы суперделегаты голосовали в соответствии с волей своих избирателей. Если под давлением его электората такое правило будет принято, это станет крупнейшей избирательной реформой США последних десятилетий.