Новости на федеральных каналах теперь время от времени выглядят так.

​

Подробности - по ссылке:

Съемочная группа НТВ побывала в одном из бомбоубежищ Москвы. Сейчас в нем на законных основаниях оборудован склад, однако в случае войны арендатор должен будет покинуть его в течение шести часов и вывезти все имущество.

В следующие шесть часов сюда завезут еду, противогазы, медикаменты — в общем, все, что полагается. Таков рассчитанный норматив, война ведь не начинается за пять минут и просто так. А сотрудники МЧС регулярно проверяют, чтобы на этом противоядерном складе исправно функционировала их часть хозяйства. В таком бункере можно будет выжить пару дней, но это самое опасное время.

Впрочем, не стоит представлять себе голливудский блокбастер про постапокалипсис, где выжившая часть человечества обитает под землей. Это временные укрытия. Более того, их не строили в расчете на 100% населения даже в период Советского Союза и холодной войны. Не из циничных соображений, что все равно многие погибнут и столько места под землей не понадобится. Просто не надо всем оставаться в городах.

Владислав Шурыгин, военный эксперт, заместитель главного редактора газеты «Завтра»: «Те планы мобилизационные, которые остались сейчас у нас с советского времени, все-таки разграничивают угрозу некими степенями военной опасности. И с определенной степени того, что называется „угрожаемый период“, начинается просто вывод населения из крупных городов. То есть начинается то, что называлось раньше в старину и сейчас эвакуацией».

Будут создаваться лагеря для перемещенных лиц в малонаселенных районах, где применение ядерного оружия не имеет никакого смысла.

Однако и правда - такое ощущение, что о войне, даже ядерной, говорят всё легче и легче.

Антон Громов:

Последние масштабные перформансы Кремля на международной арене говорят нам о том, что дорогие товарищи решили сделать и принудительно показать всем ремейк известного фильма Стэнли Кубрика, «Президент Путин, или Как я перестал бояться и полюбил атомную войну».

Аркадий Бабченко:

1. Госсекретарь США Джон Керри заявил, что действия России в Сирии в поддержку режима Башара Асада надо расследовать как возможные военные преступления.
2. Высокопоставленные представители Пентагона заявили о неизбежности военного конфликта между США и Россией.

Хотел я, <чёрт>, получить права механника-бульдозериста и свалить <к чёрту> в Антарктиду на станцию. Ну, так, чисто выжить.
Походу, <чёрт>, не успел. <Чёрт>.

Геннадий Смирнов:

А вот скорее бы, кстати, ядерная война. Погибну я с котиками и попугаем - этого никто не заметит. Но ведь погибнет и Вероника Степановна из третьей парадной, а она удивительной отвратительности женщина. Погибнет сосед Тимур, он паркуется поперек двора. Кассирша из Дикси, она меня на 80 копеек обсчитала. Одна артистка тут про меня сплетничала, мол, знаем мы, с кем он живет - и ей <конец>. Погибнет даже губернатор Георгий Сергеевич Полтавченко и, страшно подумать, Валентина Ивановна Матвиенко прямо в новой шубе. Погибнет писатель Прилепин, погибнет писатель Быков. Так чего бояться, это ведь со всех сторон хорошо. Станет красивей и приятней, мы тут всё только портим.

Сайт "Открытой России" публикует большой материал Романа Попкова о том, как угроза ядерной войны воспринимается сейчас, а как воспринималась тридцать лет назад:

Россияне и американцы, родившиеся не позже конца 1970-х, помнят эпоху, главной чертой которой был страх. Страх перед войной, в которой не будет не то что победителей, а вообще не будет спасения ни для кого. В СССР этот страх буквально спускался населению властями сверху.

В стране строили все новые ракеты и атомные ракетоносцы, но одновременно в школах дети рисовали стенгазеты с перечеркнутыми бомбами и грибами ядерных взрывов. В современной России никакого антимилитаризма в массовой культуре нет: ходовым товаром являются футболки «Не смешите мои "Искандеры"», а по телевизору произносят фразы о ядерном пепле без всякого ужаса, а напротив, со злорадным самодовольством.

«Через две недели наши танки были бы на берегах Ла-Манша», — так говорят о сценарии неслучившейся когда-то Третьей мировой войны и обрюзгшие армейские отставники, и новая поросль комнатных «патриотических блогеров». Стремительный марш русской брони от границ ГДР до Ла-Манша — ни с чем не сравнимая по бредовости идея. Никакого бы марша не было ни в год Кубинского кризиса, ни в год кризиса Берлинского. Были бы расплавленные в атомном пламени горы металла и дивизии, испарившиеся в самом буквальном смысле слова. И ни в 1970-е, ни в 1980-е советские офицеры никакого марша к Ла-Маншу стране не обещали.

Есть и не менее интересные новости. Так,"Фонтанка" рассказала, что губернатор Петербурга утвердил продовольственные нормативы на случай войны:

За счет продовольственных резервов петербуржцам гарантируют получение 300 граммов хлеба в сутки в течение 20 дней. Такое решение 6 октября подписал губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко.

Запасы сельскохозяйственной продукции создаются в целях обеспечения продовольственной безопасности города. Они состоят из неснижаемого («неприкосновенного») и оперативного резервов зерна – ржи и пшеницы. Оперативные запасы могут распродаваться, в том числе для регулирования рыночных цен на муку и хлебобулочные изделия путем так называемых «зерновых интервенций». Накоплением и хранением «закромов» Северной столицы занимается ГУП «Продовольственный фонд», находящееся в ведении комитета по развитию предпринимательства и потребительского рынка. Обслуживание резервов осуществляется за счет предоставляемых из петербургской казны субсидий.

Согласно новому постановлению общий объем запасов в ближайшие три года составит не менее 69,7 тысячи тонн. Их должно хватить на полтора месяца снабжения 5,2 млн жителей Северной столицы из расчета 300 граммов хлебных продуктов в день. Неснижаемый запас в 31 тысячу тонн рассчитан на 20 дней получения петербуржцами того же 300-граммового пайка.

Ну так что, холодная война? Олег Кашин на "Слоне" (но только за ваши деньги!) предлагает подумать: идёт ли речь о настоящей холодной войне или её имитации:

Новая холодная война стала призрачным свойством постсоветской России еще до Путина – он хоть и награжден памятной медалью за участие в приштинском марш-броске 1999 года, сам к нему, конечно, не имел отношения, как и к развороту самолета премьера Примакова над Атлантикой в день начала натовских ударов по Белграду, и к более ранним российско-западным обострениям. Системой, впрочем, они стали именно в путинские годы, но системой такого рода, когда за каждой «мюнхенской речью» следовала неизбежная «перезагрузка», да и без перезагрузок любая антизападная риторика Москвы, даже встречавшая западный ответ, всегда производила впечатление чего-то произносимого сугубо понарошку и для внутреннего пользования – да, внутрироссийская аудитория традиционно питает слабость к неосоветским намекам, но это ведь тоже кино, то есть искусство заведомо условное, когда за любыми военными приготовлениями так приятно наблюдать именно через объектив голливудской камеры. Степень интегрированности постсоветской России в мировое хозяйство, степень реальной зависимости России от Запада, степень даже бытовой ориентированности всей российской элиты на Запад – все это никогда не позволяло относиться к конфликтной риторике всерьез.

А Георгий Бовт в "Газете.ru" пишет о том, что позволяет относиться к этой риторике всерьёз сегодня:

При всех издержках санкций для нашей экономики она приспособилась жить в новых условиях. Выбор между политикой и экономикой в условиях противостояния с Западом был ожидаемо сделан в пользу политики. Изначально преувеличивать степень воздействия санкций на поведение Кремля было наивным. И тем более рассчитывать, что население под бременем санкций (рост цен и т.д.) поведет себя как-то иначе, чем еще теснее сплотится вокруг лидера, причем именно на антизападной, антиамериканской платформе. Если у кого-то и были сомнения на сей счет два года назад (у меня не было никаких), то они должны уже окончательно развеяться.

Все эти месяцы Кремль занимался тем же, чем занимался Сталин, заключив пакт Молотова – Риббентропа с Гитлером (получив «передышку»). Готовился к новому обострению с Западом, прежде всего с Америкой.

Иными словам, к «войне» (поставим пока кавычки, мы не знаем, какие формы примет надвигающийся конфликт).<...>

Демонстративность предпринятых Кремлем за последнее время шагов впечатляет. Как и сопутствующая этому риторика. Разрыв соглашения по утилизации оружейного плутония был обставлен такими невыполнимыми «кондициями», по сравнению с которыми прошлогодние обвинения Эрдогана и требования извиниться за сбитый над Сирией Су-24 — добродушное ворчание. Введение в диалог с Америкой ядерной тематики само по себе символично.

В Сирии Минобороны России пригрозило сбивать американские крылатые ракеты и другие «неопознанные летающие объекты» (слово «самолеты» произнесено не было, но подразумевалось) в случае ударов по армии Асада. Заявлено и о намерении вернуть российские военные базы на Кубе и во Вьетнаме. Вне зависимости от осуществимости последней меры, и то и другое — отсыл именно к временам Карибского кризиса.

Американцы проходят свою часть пути. Начальник штаба Сухопутных сил США Марк Милли назвал войну с Россией (где нас обещают побить, как никогда раньше) «неизбежной».

Госсекретарь Керри призывает отдать руководство России под Международный уголовный суд Гааги за «военные преступления в Сирии». О! У нас любят все эти разговоры «про Гаагу», особенно после доклада по сбитому «Боингу». Керри знал, куда бить.

Андрей Десницкий:

В США есть много прекрасного, что можно заимствовать и чему стоит подражать.
Наше руководство при рукоплесканиях благомыслов заимствует у Штатов худшее: претензии на роль мирового жандарма (забыв сравнить при этом размер ВВП).