29 ноября в Москве пройдет премьера документального фильма "Пермь-36. Отражение". Картина снималась на народные деньги, собранные на одной из российских краудфандинговых платформ. В центре сюжета – истории трех бывших политзаключенных. Рабочий Виктор Пестов был осужден за антисоветскую деятельность, ученый Михаил Мейлах – за хранение запрещенной в СССР литературы, правозащитник Сергей Ковалев – за работу над выходом еженедельника по правам человека в СССР. Пять лет назад Сергей Качкин начал снимать картину "Пермь-36 – территория свободы", вскоре автору пришлось подкорректировать не только название фильма, но и переписать сценарий, на смену "свободе" пришло "отражение".

В 2012 году администрация Пермского края приняла решение создать на базе лагерного комплекса "Пермь-36" государственный музей. Спустя полтора года были уволены один из основателей единственного в России мемориального комплекса, посвященного памяти жертв политических репрессий, историк Виктор Шмыров и директор музея Татьяна Курсина, прекратил свое существование фестиваль "Пилорама", сменились экскурсоводы, часть экспозиций оказались под запретом. Тему кардинальных изменений в жизни некогда частного музея продолжает автор фильма "Пермь-36. Отражение" Сергей Качкин.

Embed share

"Пермь-36. Отражение". Тизер фильма

Embed share

Текст скопирван

---

width px height px

---

The URL has been copied to your clipboard

No media source currently available

0:00 0:01:35 0:00

Тизер фильма "Пермь-36. Отражение"

– …Закрылось некоммерческое предприятие АНО "Пермь-36", на базе которого работал музей. Это привело к прекращению научной деятельности. Она велась с разными странами, в частности, с немцами и поляками, молодыми людьми, которые занимались этой темой на профессиональном уровне, как ученые. Три года назад были амбициозные планы открыть на близлежащей территории учебный комплекс, чтобы туда приезжали зимой и летом студенты из перечисленных стран, в том числе из России. Это самое печальное событие.

– В 2012 году государство урезало бюджет музея на проведение "Пилорамы", Виктор Шмыров и Татьяна Курсина отказались на скудные средства проводить фестиваль, вернули деньги обратно государству.

– Татьяна Курсина участвовала в судебных процессах, иски были поданы со стороны Министерства культуры Пермского на АНО "Пермь-36", ее муж, Виктор Шмыров, хворал в этот период. Там были разные суммы, три иска от полумиллиона до полутора миллионов рублей. В конечном итоге суд встал на сторону АНО "Пермь-36", и иски были признаны недействительными.

– О чем вы хотели снять картину пять лет назад и как менялась драматургия фильма, когда музей постепенно из частных рук стал переходить в руки государственные?

– Снимать я начинал о том, как все хорошо на одной конкретно взятой территории, фильм назывался "Пермь-36 – территория свободы". Ты приезжаешь на фестиваль "Пилорама"... Там были разные моменты, и отрицательные, и положительные, как на любом общественном мероприятии, но там чувствовался дух свободы, возможность обмениваться информацией и энергетикой. Об этом я и хотел снимать кино. Кроме этого, хотел рассказать историю трех героев, которые в разное время были в заключении в этом конкретном лагере. На третий год съемок ситуация кардинально изменилась. Сначала была закрыта "Пилорама", затем музей стал государственным, министерство культуры края заключило договор с директором Татьяной Курсиной, спустя несколько месяцев они ее уволили. К счастью, музей не закрылся.

– Что изменилось в структуре музея, после того как были уволены основатели и директор?

– Например, в прошлом году, на сайте музея была вывешена информация в День космонавтики о том, что "шарашки" трудились на благо советской науки. Это за гранью моего восприятия! Когда начинаешь читать, каким образом обошлись с авиаконструктором Королевым, он сидел в этих самых "шарашках", где ему там сломали челюсть, он потом и умер из-за этого... Когда ему стали делать операцию, не смогли вставить катетер. Мне известно доподлинно, что закрыта выставка, посвященная последнему периоду жизни лагеря. Их было три: сталинский, постсталинский и советский период брежневских времен. Третья выставка, посвященная политическим заключенным, отсидевшим в колонии в 70-е и 80-е годы, недоступна для посетителей.

– Ваши герои – люди известные, по крайней мере, двое из них – это диссидент и политик, экс-депутат Госдумы Сергей Ковалев и литературовед Михаил Мейлах. Третий герой – рабочий, сын женщины – полковника КГБ, Виктор Пестов. По какому принципу вы подбирали своих персонажей?

– Принцип существовал, но был и элемент случайности. Изначально мне хотелось выбрать людей из одного круга. Но так получилось, что кто-то по состоянию здоровья не смог, кто-то по другим причинам выпал из сценария, пришлось выбирать из тех, кого подсказала ситуация. Так появился Виктор Пестов. Он совершенно из другого круга, из другого региона, с другим прошлым. Позже я осознал, что это даже хорошо, когда есть три разных героя, совершенно из разных областей и сфер жизни.

– Сергея Ковалева принято считать "профессиональным" диссидентом, профессор Михаил Мейлах совершенно случайно им стал, он занимался "тамиздатом", завозил запрещенные в СССР книги из-за границы; Солженицына, Набокова и других авторов. Каково было прошлое Пестова?

– Он был совсем молод, выходец из среды обеспеченных советских людей. Ну, насколько это возможно было в советский период. Мама – полковник КГБ, отец также служил в органах. Значит, у них были довольно приличные условия существования. Поводом, как он рассказал, послужило то, что его друзья привели в какой-то очень старый дом, там жила бабушка, в доме не было пола, он был земляной. Молодого человека это сильно впечатлило, и он решил, что нужно бороться с советской властью, начал распространять листовки и так далее. Это романтизм чистой воды. Возвращаясь к трем героям, хочу сказать, что мне показалось, что вышла сочная палитра, она ярко показывает, – если человек каким-либо образом начинает чуть-чуть поднимать свою голову, система моментально ее срезает. Эту мысль или идею я и закладывал, когда выбирал конкретных героев.

– О ГУЛАГе снято немало фильмов, в том числе и по произведениям Солженицына и Шаламова. Что нового вы хотели через своих героев рассказать об этой репрессивной системе в СССР?

– О ГУЛАГе я не стал много рассказывать, большинство зрителей и так об этом знают по фильмам и публикациям, в том числе и по произведениям Солженицына и Шаламова. Я загорелся идеей рассказать о тех людях, которые до сих пор живы и могут на своем личном опыте поделиться тем, что им пришлось пережить. Это уже не текст, а визуально представленный человек. Конечно, их опыт нахождения в лагере никоим образом нельзя сравнить с тем, что приходилось испытывать людям в сталинские времена, но по количеству лет, проведенных за решеткой, это вполне сопоставимо. Ковалев получил 12 лет, он полностью отсидел срок, Мейлаху тоже дали по полному списку, он отказался сотрудничать со следствием и получил семь лет лагерей и пять лет ссылки. Он был уверен, что ему не выйти из этого как бы круга. Прокурор ему сказал, и об этом в фильм идет речь, что "вы вряд ли увидите своих родителей и Ленинград".

– Какие сроки получил Виктор Пестов?

– У рабочего Виктора Пестова срок был меньше, видимо, система все-таки понимала, что Пестов больше романтик, нежели реальный борец с режимом, и он получил пять лет. Их посадили вместе с братом, брату дали четыре года, и сидели они в одном лагере, в Перми-36, это был 1974 год. Для меня, для человека, который жил в Перми в это же время, рос, играл в хоккей, в футбол, ходил в театр, в кино, читал книжки, ну, как-то у меня не вяжется, понимаете... Нам же говорили, мы самая лучшая страна, и когда ты узнаешь про такие вещи... В 20 лет я, конечно, это не осознал, а когда мне стало 40, это стало для меня, в общем-то, чудовищным фактом.

– Судьба Сергея Ковалева известна, оказавшись на свободе, он продолжил свою общественную деятельность, состоял в демократических партиях и движениях, экс-депутат ГД, и по сей день востребован как эксперт и наблюдатель, профессор Мейлах преподает в Страсбургском университете. Как сложилась судьба романтика и рабочего Виктора Пестова после выхода на свободу?

– Он не жалуется на судьбу, и даже гордится тем, что стал диссидентом, эта жизнь борца с режимом его захватила. После освобождения Пестов занимался тем, что продолжал распространять самиздат, "Бюллетень правозащитника". Знаю точно, с его слов, он помогал политическим заключенным, таким же, как он. После распада Советского Союза, он и его единомышленники занимались больше просветительской работой, формировали библиотеку на какие-то гранты. Сейчас у него есть пенсия, жена, внуки, я бы сказал, он состоялся.

– В картине вы проделываете эксперимент, Виктор Пестов принимает участие в экскурсии как живой экспонат этого лагеря. Он рассказывает посетителям о своем опыте заключенного. Мы видим в картине отрешенные лица посетителей, они на это смотрят безучастно и без эмоций. Что этот эксперимент вам дал?

– Это практика приглашения бывших сидельцев была при прежней администрации музея. Что касается конкретного случая, который я снял, посетители были немножко обескуражены, они получили слишком много информации. Когда человек видит того, кто здесь когда-то сидел, они не знают, как реагировать. Я показывал крупно лица, ждал, что будет какая-то эмоция, и она есть – безучастие. Мне кажется, это определенный блок. Я говорил с людьми, они, конечно, осознают трагедию, кто-то с иронией воспринимает ситуацию, сам Виктор Пестов немножко хорохорится, собственно, это часть его имиджа. Он потратил всю свою жизнь на то, чтобы бороться с системой. И я, в общем-то, понимаю его.

– У меня был опыт – снимать реакцию людей в Освенциме. Там люди идут тысячными потоками. Я видел посетителей, которые пьют успокаивающие средства, находятся в состоянии транса. Не все, конечно, но есть такие люди. Можно ли увидеть такие же эмоции среди посетителей музея "Пермь-36"?

– Думаю, нет. Мне удавалось снять несколько очень эмоциональных реакций со стороны посетителей, но эта была другая реакция. Скорее всего, люди не очень хорошо разбираются в истории. Они какие-то вещи путали. Кто-то из них спрашивал: "Где здесь были газовые камеры?" Я не могу подменять факты, это выше моих принципов, и я не стал с помощью монтажа неправильную эмоциональную реакцию ставить туда, где бы я хотел ее увидеть. Я не стал бы сравнивать фашистские концентрационные лагеря и советские, и те и другие ужасны, но нельзя ставить их в одну плоскость, в силу разных причин. Но ужас, который был в обоих случаях, где-то примерно одинаков.

– По ходу съемок изменился ваш сценарий, закрыли "Пилораму", но вы сняли последний прошедший фестиваль. В нем приняли участие активисты, представляющие КПРФ, КПСС и т. д. Вы даете им высказаться в картине. Насколько эти молодые люди искренни? И не пытаются ли они имитировать, играть роль юных комсомольцев, так как вектор под условным названием "Обратно в СССР" нынче моден и востребован у прокремлевских идеологов.

– Боюсь, что они это делают искренне. Это меня больше всего настораживает. Об этом, собственно, и фильм. Можно сказать, что произошедшее с музеем – это метафора того, что происходит в целом в стране. Возвращаясь к тому, как себя ведут активисты, там есть, на мой взгляд, хорошие ребята, когда смотришь на их лица, они светлые, они пока еще пытаются понять, куда им пойти. Есть и люди постарше, которым 35 и 40 лет, они четко определились; штампы, лозунги, неприятие каких-то новых вещей, неприятие того, что время меняется, переосмысление того, что у нас в стране произошло. Мне хотелось показать такую палитру мнений, можно сказать, активисты являются своеобразным противовесом моим основным героям.

– У вас заявлена третья сила в этой картине – это движение "Суть времени", основанное прокремлевским политологом Сергеем Кургиняном. Их активисты писали жалобы в адрес историка Шмырова и директора музея Курсиной, якобы они создают положительные образы бандеровцев и фашистов, выдавая их за политзаключенных. В вашем фильме движение "Суть времени" за кадром противостоит левой молодежи Пермского края. Почему эти два лагеря не нашли общий язык?

– Это очень интересная и отдельная тема, и можно было бы снять про это отдельный фильм. Я хотел туда двинуться, но "Пилораму" закрыли. И потом, если честно, эта тема поворачивает в современность, а мне все-таки хотелось провести параллель с прошлым.

– Но как раз активисты из движения "Суть времени" и сыграли важную роль, на основе их жалоб или доносов был снят и показан на одном из федеральных телеканалов "горячий репортаж". Вскоре "Пилорама" была закрыта, были уволены экскурсоводы, основатели музея и т. д. В данном контексте третья сила стала главной.

– К сожалению, это так. Может быть, это мой непрофессионализм или мое субъективное отношение, но я, если честно, как режиссер, хотел по минимуму давать возможность высказаться в моем фильме тем людям, чью позицию не разделяю. На мой взгляд, я и так довольно много времени предоставил противоположной стороне. Еще раз оговорюсь, мне не удалось их снять в рамках действующей тогда "Пилорамы". Как оператор и режиссер, я просто физически не смог существовать в разных местах в одно и то же время. Я запланировал на следующий год приехать с тремя операторами, чтобы снять действие с разных точек. Это следствие того, что в документальном кино ничего нельзя запрограммировать, спланировать.

– Музей "Пермь-36" при прежних губернаторах Трутневе и Чиркунове был некой визитной карточкой тогда еще Пермской области. Туристы часто заезжали на экскурсии в эти места. Насколько сейчас сохранился интерес к этому культурному объекту у гостей края?

– Думаю, интерес остался. Даже сами основатели музея "Пермь-36" Курсина и Шмыров говорят, что их главная заслуга в том, что они смогли сохранить и восстановить эти здания, предотвратили их разрушение. На мой взгляд, это очень важно. Потом, при всей этой шумихе, не совсем положительных последствиях для музея, он все-таки существует и принимает посетителей.