Депутаты разрешили отправлять российских солдат-срочников воевать за рубежом. Например, в Сирии. Соответствующий законопроект накануне приняла Государственная дума. Сразу во втором и третьем чтениях.

Официально, впрочем, все выглядит иначе: в соответствии с обновленным законом молодым людям, которым служить по призыву осталось не больше месяца, будут предлагать заключить краткосрочные (до 1 года) контракты, и только после этого их можно будет отправлять за рубеж, в том числе для борьбы с международным терроризмом.

Станет ли Сирия для России и российских военных вторым Афганистаном или беспокойство родителей юношей призывного возраста беспочвенно?

В студии Радио Свобода ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова, на связи по телефону: депутат Государственной думы России, член фракции ЛДПР Андрей Свинцов, на видеосвязи военный эксперт Александр Гольц.

Полная видеоверсия программы

Марьяна Торочешникова: Депутаты разрешили отправлять российских солдат-срочников воевать за рубежом, например в Сирии. Соответствующий законопроект накануне приняла Государственная дума – сразу во втором и третьем чтениях.

Официально, впрочем, все выглядит иначе: в соответствии с обновленным законом, молодым людям, которым служить по призыву осталось не больше месяца, будут предлагать заключить краткосрочные (до одного года) контракты – и только после этого их можно будет отправлять за рубеж, в том числе для борьбы с международным терроризмом.

Станет ли Сирия для России и российских военных "вторым Афганистаном"? Или беспокойство родителей юношей призывного возраста беспочвенно?

В студии Радио Свобода – ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова, с нами на связи по телефону – депутат Государственной Думы России, член фракции ЛДПР Андрей Свинцов, на видеосвязи – военный эксперт Александр Гольц.

Валентина Дмитриевна, скажите, все страшно? Действительно ли должны все родители юношей призывного возраста обеспокоиться, прикладывать все усилия, чтобы они не ходили в армию, потому что иначе их отправят воевать в Сирию, в Донбасс, еще куда-то?

Валентина Мельникова: Сейчас их точно так же можно отправить куда угодно. Кроме вот этой странной формулировки насчет "борьбы с международным терроризмом". Потому что в России совершенно другой закон, который предусматривает участие Вооруженных сил в международных миротворческих действиях. И туда могут отправлять тех, кто заключил контракт. Ведь сейчас тоже, пожалуйста, по прошествии трех месяцев службы по призыву ребята могут заключать трехгодичный контракт. И ничего государству не мешает их к этому принудить. И у нас пример есть: в 2014 году, когда начались боевые действия на Украине, новобранцев-призывников перебрасывали в лагеря в Южном округе и там пытались заставить их подписать контракт. Типа: "Все равно мы тебя пошлем". Вся эта ерунда – это попытка что-то легализовать.

Марьяна Торочешникова: Вот я зачитаю этот кусок из пояснительной записки: "Целью разработки законопроекта является поддержание требуемого уровня укомплектованности военнослужащими, проходящими военную службу по контракту, воинских частей и подразделений, привлекаемых для решения задач в период чрезвычайных обстоятельств или для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности либо по пресечению международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации, а также для участия в походах кораблей".

Валентина Мельникова: Насчет походов кораблей – это, в принципе, правильно. Нам постоянно приходят жалобы: ребятам увольняться, а они где-нибудь в Сомали плавают, им командировочные не платят, переслуживают, но никто им это не компенсирует. Это единственная здравая вещь.

Но я могу продолжить. В этой же пояснительной записке сказано: цель разработки – "существенно сократить потребность в военнослужащих, проходящих военную службу по призыву, для их участия в перечисленных мероприятиях". Не могут военнослужащие по призыву (кроме кораблей) участвовать в этих мероприятиях, которые перечислены.

Марьяна Торочешникова: Какая-то подмена понятий происходит.

Валентина Мельникова: Конечно! Мне кажется, что никто законов не читал, какое-то указание было, и больше ничего.

На самом деле ситуация де-факто нехорошая с двух точек зрения. С одной стороны, сейчас ребят-призывников обманывают: "Не волнуйся. Ты не смотри, что тут три года. У тебя подойдет срок увольнения – мы тебя уволим". Подходит срок увольнения – никто не увольняет. И начинаются конфликты, потому что семью он привезти не может – некуда, денег ему не платят. И получается ерунда. А так вроде бы узаконят, что на полгода заключили.

С другой стороны, это ужасно вредная вещь, потому что это компрометирует государственную программу перехода на контракт.

Марьяна Торочешникова: И саму идею контрактной службы.

Валентина Мельникова: Реализацию этого. Ведь это же идет, и это нормально. Ведь везде должен быть отбор. При этом ворохе бумаг совершенно забывается, что по закону о воинской обязанности у нас существует процедура заключения контракта, при которой предусматривается медицинское освидетельствование, тестирование, соответствие воинской специальности, испытательный срок в три месяца, возможности расторгнуть обеим сторонам. А тут – ничего. Заключил на три месяца, и что? Какой контрактник?!..

Более того, я хочу напомнить, что ни один контракт не защищает нашего военнослужащего от бесправия. Саша Александров, попавший в плен на Украине, тоже был солдатом по контракту. И что сделала родина? Она от него как от военнослужащего отказалась. Перед этим у нас было двое мальчишек, которые тоже попали в плен, и тоже контрактники. И тоже родине было глубоко плевать. И тоже ничего они не получили ни за свои ранения, ни за свои контузии – ни за что. Поэтому это никого не защищает. Это попытка что-то легализовать.

И самый пикантный вопрос – это деньги.

Марьяна Торочешникова: И я опять же сошлюсь на эту пояснительную записку, в которой написано: "Реализация федерального закона "О внесении изменений в федеральный закон "О воинской обязанности и военной службе" дополнительных расходов из федерального бюджета не потребует".

Валентина Мельникова: Более того, есть еще один документ в один абзац – финансово-экономическое обоснование, в котором тоже говорится, что не потребуется. Ничего подобного! Военнослужащий по контракту на таких условиях за границей стоит 1270 долларов в месяц по минимуму.

Марьяна Торочешникова: То есть получается, что в этом законопроекте, с вашей точки зрения, заложен еще один обман, еще какое-то жульничество?

Валентина Мельникова: По денежному довольствию, безусловно, обман. Я попыталась понять, почему они написали, что не требуется дополнительного финансирования. Проанализировав, у меня появились жуткие предположения – почему. Жилья им не надо будет – они будут жить в палатках. Семью они не могут взять, потому что это будет за границей. Никаких расходов. Зарплату им платить, ну, месяц-два, а потом убьют. Ну, как мы можем предположить. А страховые выплаты – пресловутые 5 миллионов – уже "зашиты". За них взносы в страховую компанию уже заплачены. Действительно, тут ничего не предполагается. Командировочные им платить не будут, как не платят сейчас никому за границей. Все, кого мы спрашивали, говорят, что никому командировочных не платят.

Марьяна Торочешникова: Вот в чистом виде экономия, поэтому никаких затрат из бюджета.

Валентина Мельникова: А если в плен попадут, как мы уже не раз видели, от них откажутся. И тоже государство не отвечает. Тогда, конечно, никаких финансовых затрат.

Марьяна Торочешникова: Александр, какова ваша реакция на этот принятый уже в третьем чтении законопроект в Государственной думе? Как вы считаете, почему для укрепления мобильных сил, для решения краткосрочных задач нужно предоставлять возможность именно срочникам за месяц до окончания службы заключать контракты и куда-то отправляться, чтобы бороться с международным терроризмом?

Александр Гольц: Ну, родине понадобилось "пушечное мясо". На сей раз оно понадобилось в Сирии. Войска Асада явно недостаточно для того, чтобы переломить ситуацию в военном конфликте. Побеждают под Алеппо – тут же ужасные враги берут Пальмиру. Поэтому более или менее понятно, что на "Хезболлу" и так называемых иранских добровольцев надежда маленькая. Срочно понадобилось "пушечное мясо".

В то же время российское начальство очень чувствительно к одобрению и неодобрению народа. По опросам общественного мнения ясно, что народ резко возражает против использования солдат срочной службы и, в общем-то, довольно спокойно относится к использованию контрактников: мол, они сами выбрали свою судьбу, профессия такая – родину защищать или с террористами бороться где-нибудь там. Поэтому причины более или менее понятны.

Как будет реализовываться этот закон – тоже понятно. Мы с Валентиной Дмитриевной очень хорошо помним, что случилось, когда в 2005 году Министерству обороны разрешили брать на контракт солдат срочной службы. "Взвод, стройся! Теперь вы контрактники. А кто не хочет быть контрактником, тому старшина Петров в морду даст". Приблизительно это самое у нас и будет происходить. А если командирам дана команда набрать некоторое количество людей по контракту, то они выполнят эту команду, хотят эти ребята служить в армии или не хотят.

Марьяна Торочешникова: Андрей, в пояснительной записке к законопроекту, который Дума уже приняла, написано: "В связи с изменением военно-политической обстановки, активизации деятельности международных террористических и экстремистских организаций возникла необходимость повышения мобильности войск, формирования сводных и нештатных подразделений и укомплектования их в короткие сроки военнослужащими, проходящими военную службу по контракту, для оперативного решения краткосрочных, но важных задач, связанных с их участием в операциях по поддержанию мира и борьбы с террористическими и экстремистскими организациями".

Что это за необходимость срочная? И почему нужно укомплектовывать нештатные подразделения и прочие отряды людьми, которые только-только заканчивают службу по призыву? Для чего призывников загонять в контрактную систему и подвергать их риску быть отправленными воевать в Сирии, например?

Андрей Свинцов: Действительно, в настоящий момент никакой резкой необходимости нет. Но закон же пишется не на один день, он пишется для того, чтобы работал годы, иногда десятилетия. Сейчас мы видим, что сирийская армия вполне справляется. Конечно, там присутствует определенное количество и российских военнослужащих. Там наши и Военно-космические, и Военно-воздушные силы. Конечно, где-то необходимо участие специальных служб – спецназа, ФСБ – для охраны авиационной базы, морской базы, может быть, для проведения каких-то спасательных операций. Мы помним, когда сбили наш самолет, летчик попал в плен, тогда были необходимы определенные мероприятия. Вот здесь, конечно, это необходимо. И в данном случае ничего здесь сверхъестественного, революционного и неожиданного нет. Просто приводим законодательство, скажем так, в ту норму, которая соответствует сегодняшнему дню.

Мы видим, что не только в Сирии, но и в других странах сейчас очень неспокойно. И если где-то необходима наша помощь... А я напомню, что наши Вооруженные силы в Сирии находятся с согласия президента, даже по его просьбе. Ну, мы вынуждены помогать. Потому что Россия является сверхдержавой, и она должна помогать странам, попавшим в беду. Я уверен, что многие страны рады этому и народы этих стран рады. К сожалению, сейчас такое время, когда террористы набрали достаточно серьезную силу во многих странах мира и без участия сверхдержав – России, может быть, Китая и других стран – эту проблему быстро не решить.

Марьяна Торочешникова: Это все понятно. А для чего во всю эту историю с противодействием международному терроризму и так далее вовлекать солдат-срочников? Почему бы не дождаться, пока они закончат срочную службу, и только после этого предлагать им (как раньше и было) заключать контракт? А не так, что прописывать в законе – и давать возможность недобросовестным военачальникам, в том числе, давить на ребят, что если остается месяц до окончания службы по призыву, ты уже можешь заключать контракт на полгода, на год – и вперед, куда тебя родина пошлет. Для чего вот это было создано?

Андрей Свинцов: Это сделано, скорее, для удобства самих военнослужащих. У нас все-таки есть определенные бюрократические моменты. Чтобы людей не увольнять, потом заново не нанимать, они могут заранее изъявить свое желание.

Вот предыдущий выступающий говорил о том, что кого-то насильно загоняют палками или под угрозой физического насилия. Сейчас в российской армии такого практически нет, может быть, единичные случаи, но мне о них неизвестно. У нас сейчас очередь стоит из желающих служить по контракту. За все те события, которые происходят на территории Сирии, к сожалению, конечно, но погибло буквально несколько человек. А военнослужащие по контракту – это люди, которые осознанно идут служить по контракту, защищать нашу родину, и не важно – на территории Российской Федерации или на территории других стран. Поэтому они риски соизмеряют.

Напомню, что в России на дорогах гибнут 30 тысяч человек каждый год. Все прекрасно понимают уровень риска, садясь в автомобиль и мчась по нашим дорогам, которые не очень хорошо освещены, не очень хорошо отремонтированы.

То есть уровень риска достаточно здравый. И если человек готов за хорошую зарплату, в хорошем обмундировании, на современной технике защищать нашу родину, то мы ему даем возможность об этом заявить чуть пораньше, оформить все необходимые документы, при необходимости сходить в отпуск, в увольнение и так далее. То есть сейчас армия превратилась из повинности в хорошую, качественную, высокооплачиваемую работу.

Марьяна Торочешникова: Но я думаю, что очень многие мамочки с вами поспорят в этой ситуации.

Андрей Свинцов: Согласен. Но часто они не согласны с выбором своих детей, которые идут в другой вуз, которые идут не в вуз, а в техникум. Мамочки всегда во многом не согласны, и я это прекрасно понимаю. Но контрактники – это все-таки не дети 13-летние, а уже взрослые ребята 18-25 лет. Ну, они выбрали свой путь, я не спорю, путь опасный.

Но водителем такси, наверное, опаснее работать, и их погибает в год гораздо больше, чем военнослужащих. Нет ни одной безопасной профессии. Даже учителей, врачей убивают. И спортсмены гибнут от травм. Безопасных профессий нет. Космонавт – опасная профессия. То есть любая профессия опасна. Даже если вы ничего не делаете, а просто ходите иногда в магазин, нигде не работаете, вас все равно могут убить или сбить автомобилем.

Марьяна Торочешникова: Но все-таки шансы несколько повышаются, наверное, когда человек оказывается в зоне боевых действий.

Валентина Мельникова: Мне хотелось бы вот что уточнить. А вот эта ответственность государства, которая предусмотрена законом об обязательном страховании, законом о статусе, порядок заключения контракта, который сейчас достаточно четкий и жесткий, – а это каким образом будет соотноситься с тем, что "за месяц до конца срока службы"? И как будет определяться этот срок – меньше года? Нужно, чтобы это все было прописано, иначе это тоже большой коррупционный соблазн. Я знаю, о чем говорю, потому что есть жалобы на то, что пытаются кого-то за деньги уволить раньше, кого-то, наоборот, задержать. Это должно быть четко прописано. А в этом законе я этого не вижу. Все остальное осталось как прежде – и порядок, и все комиссии, и весь отбор.

Марьяна Торочешникова: И финансирование тоже не меняется.

Валентина Мельникова: А то, что не нужно дополнительного финансирования, – это вообще непонятно. Кто считал? Какой комитет отвечает за финансово-экономическое обоснование этого закона?

Андрей Свинцов: Безусловно, законы принимаются и потом исполняются, потом мы, депутаты, и Министерство обороны смотрим на результаты исполнения законов – вносятся поправки, корректировки и так далее. И этот закон рассчитан все-таки не на сегодняшний день, а на перспективу. Конечно, мы готовы его доработать, посмотреть, учесть нюансы, в том числе услышать предложения представителей гражданского общества, любой инициативной группы. Но это не означает, что завтра мы соберем 500-тысячную армию ребят 18-летних и отправим их в Сирию, в Ирак, в Афганистан.

Но возможность мы должны иметь. Мы видим, что численность армии НАТО большая. Мы сейчас не говорим о Сирии, может быть, это будут какие-то другие страны. Мы же не знаем, как будет развиваться ситуация на Украине.

Валентина Мельникова: Подождите! Закон не предусматривает ведение войны как таковой.

Марьяна Торочешникова: Речь идет о борьбе с терроризмом.

Валентина Мельникова: Мне последний пассаж совершенно непонятен. Это для того, чтобы вести какие-то наступательные войны с другими государствами? Тогда это нужно было прописать в законе.

Андрей Свинцов: Вы же смотрите телевизор...

Валентина Мельникова: Нет, телевизор я не смотрю.

Андрей Свинцов: Украинские радикалы активизировали свою борьбу с Российской Федерацией, в том числе на территории Крыма. Сейчас непонятная ситуация. С избранием Трампа – непонятно, куда будет дуть ветер украинских "наших товарищей". Поэтому мы должны иметь возможность где-то сработать на опережение, просто приняв закон, охладить определенные головы и определенные пожелания. Иногда законы принимаются именно для того, чтобы охладить пылкие инициативы определенных товарищей в других странах. Когда Хрущев стучал туфлей – это же не для того, чтобы шум произвести, а для того, чтобы произвести эффект.

Марьяна Торочешникова: Но по первым реакциям в социальных сетях этот закон не охлаждает чей-то пыл, не охлаждает головы, наоборот, он сеет панику среди людей. Ведь сейчас комментарии в социальных сетях: "Что, будет "второй Афганистан"? Россия хочет опять принимать "грузы 200"?". Сравнения с Афганистаном, с чеченскими кампаниями.

Я специально выписала цитату из обсуждения: "Я помню, как в 1995 году разбирал пачки рапортов от срочников: "Прошу направить меня для дальнейшего прохождения службы в "горячие точки". Их тогда у нас было две – Чечня и Таджикистан. И с каждым написавшим рапорт беседовали. И большинство этих мальчишек пытались убежать хоть куда-нибудь от "дедушек". А у малой части этих "писателей" в одном месте свербела романтика. А кто-то поверил слухам о том, что из "горячих точек" на дембель уходят досрочно. И 18-летние мальчики опять будут заключать краткосрочные контракты".

Вот чего люди-то боятся – новой кровавой мясорубки. Вы их можете успокоить?

Андрей Свинцов: Конечно! Им абсолютно не о чем волноваться. Современная российская армия находится в абсолютно другом положении. Сейчас никто не заинтересован в том, чтобы были большие человеческие потери. Это сделано для индивидуальных случаев, чтобы была техническая возможность не утопать в бюрократии.

А с точки зрения известных событий в Афганистане – конечно, это была ошибка. Не нужно было туда соваться. Но это не совсем корректное сравнение.

Марьяна Торочешникова: Александр, а вы доверяете тем словам, которые говорит депутат Свинцов, о том, что просто формализуются, узакониваются какие-то уже существующие практики и ничего страшного не произойдет?

Александр Гольц: Давайте попытаемся сформулировать то, что нам сказал господин депутат. "Международная обстановка ужасная, и может быть, в будущем нам понадобится срочно заключать контракты. В связи с этим мы, депутаты, "испекли" закон, где огромное количество пустот, лакун. Мы не очень понимаем, что именно мы хотим сделать. Но вот, может быть, потом, когда петух клюнет, мы по ходу дела будем этот закон улучшать".

Я стараюсь быть максимально вежливым и корректным. Этот закон, в принципе, гробит всю идею профессиональной армии. Потому что понятно, что когда людей набирают на полгода, то набирают не военных профессионалов, а набирают "пушечное мясо", наемников, чтобы быстро решить какую-то конкретную военную проблему, а потом, как очень яростно сказала Валентина Дмитриевна, оставить их со своими проблемами, типа – повоевать немножко на Украине, или в Сирии, или где-нибудь еще.

Скрепя сердце можно еще согласиться, что военкоматы будут срочно набирать людей с "гражданки" на такие миссии. Как мы знаем, добровольцы вполне бодро отправлялись на Украину повоевать в Донбассе. Но это довольно большая подлость, я бы сказал, со стороны государства, когда оно дает право командирам за месяц до окончания срочной службы набирать срочников в армию.

У нас есть богатый опыт. Если господин депутат не знает, он может открыть большую литературу. Я не сомневаюсь, Валентина Дмитриевна обеспечит его, если он захочет, соответствующими документами, что творилось в российской армии в 2005-2008 годах, когда срочно выполнялась программа контрактизации. Когда по два раза контрактниками объявляли сначала десантников Псковской дивизии, а потом их переодевали в форму сухопутную, когда огромный поток ребят был обманут гнусным образом. И неслучайно всеми проклинаемый Сердюков первое, что сделал, – он прекратил эту практику. Он сказал: "Да, контракт, но брать только с "гражданки". Потому что если мы начинаем брать на службу солдат срочной службы – это возрождение той гигантской коррупционной пирамиды, которая существовала в Вооруженных силах в 2005-2008 годах.

Марьяна Торочешникова: Естественно, возникают сомнения в том, что человек это сделал добровольно.

Андрей, вы можете ответить на реплику Александра Гольца?

Андрей Свинцов: С тех пор прошло уже почти 10 лет. И все-таки я являюсь сторонником того, что не то что армия, а государство уже другое. Сегодня это другая страна, это другие возможности, это другой министр обороны, это другие подходы, это уже более сильные общественные организации, которые защищаю интересы, права, в том числе и военнослужащих. Поэтому я считаю, что сейчас такое невозможно.

Конечно, всегда страхи будут присутствовать, особенно в такой щепетильной теме, я этого не отрицаю. И наша с вами главная задача сделать такую систему контроля и надзора за этой процедурой, чтобы она удовлетворяла все стороны. И мы полностью будем поддерживать любые общественные организации, которые будут желать, иметь возможность, и мы им будем помогать, чтобы у них такая возможность была, контролировать процесс набора контрактников, заключения контрактов, текст контракта, чтобы и оплата была соответствующая. Я думаю, что это все в процессе становления этой процедуры мы с вами отрегулируем вместе. Это не такие большие проблемы. Необязательно все это вносить в текст федерального закона.

Марьяна Торочешникова: Но все-таки непонятно. Вы говорили, что стоит очередь из контрактников, желающих уехать воевать в Сирию или еще куда-то. Зачем включать это звено? Зачем возвращаться к срочникам? Пусть они отслужат этот год. Захочется им остаться в армии – они сами придут и заключат контракт на службу на три, на шесть месяцев или на три года. Для чего их втягивать в эту ситуацию?

Андрей Свинцов: Никто втягивать никого насильно не собирается и не будет. Так что опасения преждевременны и беспочвенны. Но некоторые приехали из регионов, они хотят иметь определенное будущее, пройти тот опыт, который они считают для себя важным и ценным. Зачем же мы будем им запрещать? А объем бюрократии, в том числе в некоторых подразделениях Вооруженных сил, присутствует. Поэтому процесс сделан более гибким и мобильным. Здесь никакого риска лично я не вижу.

Валентина Мельникова: Закон – не бюрократия. Закон должен содержать все необходимые положения, которые будут понятны как представителям государства – стороны, заключающей контракт, так и гражданину, будущему солдату. А в этом законе вообще ничего нет. И те документы, по которым должен заключаться контракт, оставлены за скобками. Не должно быть никакого контроля, кто и как заключает контракт. Механизм должен работать. Для контроля есть Военная прокуратура, начальники Управлений по работе с личным составом. Но вся процедура должна быть четко прописана.

Что такое контракт? У нас есть государственные служащие, у них контракт очень толстый, где все записано. А тут один листочек бумаги, как правило, никогда его в руки ребятам не дают. Что они подписывают – неизвестно. Николай Александрович Панков подписывает приказ – и все. Никакой бюрократии, все должно быть совершенно четко.

Вот этот закон не годится никуда. А в пояснительной записке написано, что за время общественного обсуждения и независимой антикоррупционной экспертизы предложения не поступали. Значит, не было никакого общественного обсуждения, не было никакой независимой антикоррупционной экспертизы.

Марьяна Торочешникова: Вероятно, формально текст был где-то размещен...

Валентина Мельникова: Наверное, собрали каких-нибудь непонятных людей...

К сожалению, сейчас тоже принуждают к заключению контракта. А ребят, которые контракты заключают, обманывают в их регионах, откуда они уезжают. Обещают: "Ты можешь привезти семью, там будет жилье. У тебя будет большая зарплата". Они приезжают – там развалины. И даже офицерские семьи выезжают. И сейчас это уже обман. Не в министре обороны счастье, а в том, чтобы законы выполнялись. А когда закон пустой, когда непонятно, зачем он...

Марьяна Торочешникова: Так его как раз очень легко будет выполнять, потому что нет никакой конкретики.

Валентина Мельникова: Ну, конечно, бьют меньше, но не было повода. А если будет повод, если будет план по контракту, то будет как в 2014 году – 250 человек собрали в зале, и полковник говорит: "Кто рапорт не напишет, тех будем бить и мордовать". Вот и весь порядок.

Марьяна Торочешникова: Можно же и психологическое давление оказать...

Валентина Мельникова: Конечно! Особенно те, кому сейчас увольняться. Это всегда была группа риска – ребята, которым увольняться через три, два, один месяц. У них всегда вымогали и вымогают деньги. Им всегда грозят открытием какого-то уголовного дела, чтобы они как-то расплачивались. И тут им будет угроза: "Все равно мы тебя не отпустим, даже если ты не подпишешь. За тебя подпишут". Сколько сейчас псевдоконтрактников, призывников, за которых кто-то что-то подписал, и ничего у них не было никогда!..

Марьяна Торочешникова: Они фактически оказались в кабале.

Валентина Мельникова: Это все подлость. Я не могу сказать мягче. Нельзя строить армию на обмане – это я точно знаю. 28 лет работы в Комитете солдатских матерей моих коллег и меня научили: если все идет четко по закону, никто никого не обманывает, тогда даже в самых тяжелых историях всегда получается по-человечески, и всегда государство несет ответственность. Если строится на обмане – все.

Марьяна Торочешникова: Меня очень встревожило в словах Андрея Свинцова то, что непонятно, что будет с Украиной после того, как американцы выбрали себе в президенты Трампа, поэтому нам нужно что-то делать.

Андрей, вы действительно верите в то, что солдат, который год отслужил срочной службы, будет хорошим солдатом для участия в каких-то операциях за рубежом? Что, он за этот год научился бороться с международным терроризмом, может участвовать в каких-то спецоперациях, но не как "пушечное мясо", а как профессионал? Вы верите, что за год можно сделать из человека профессионала?

Андрей Свинцов: Давайте вспомним нашу историю, события 41-45-х годов, когда в бой шли не то что люди, не видавшие оружия, а мальчишки 15-16-летие, приписывая себе годы.

Конечно, война – это всегда плохо. И гибель – это всегда трагедия. И конечно, мы прекрасно понимаем, что если будут какие-то небольшие, локальные события, то всегда для этого есть высококвалифицированные, проходящие службу по контракту не один год специалисты, профессионалы. Но если ситуация крайне опасная и требуется быстрая мобилизация, то мы должны иметь возможность ее проводить.

Валентина Мельникова: Но у нас нет закона о мобилизации, его депутаты не приняли.

Андрей Свинцов: Человек отслужил год – он имеет полное представление. Он прилетит в Сирию, там потренируется. Это не значит, что он будет участвовать в боевых действиях. То есть это сделано не только для того, чтобы он принимал участие непосредственно в боевых действиях, но он может проводить гуманитарную операцию и так далее. То есть это не означает, что каждый отслуживший год военнослужащий сразу пойдет в бой, в атаку и так далее.

Марьяна Торочешникова: Но такая вероятность же есть.

Андрей Свинцов: Мы, депутаты фракции ЛДПР, хотели прилететь в Сирию с миротворческой миссией, в гости. Ну, не сложилось по определенным причинам. А это территория, где идут боевые действия. Но нам было совершенно не страшно. Мы понимали, куда и зачем мы летим. И если 20-30 человек прилетят на базу, будут охранять эти базы, но на территории, где идут военные действия, – это не означает, что они будут, как вы говорите, "пушечным мясом". В тех событиях, в которых сейчас принимают участие российские Вооруженные силы на территории Сирии, нет случаев, когда наши военнослужащие используются как "пушечное мясо". В принципе такое невозможно! Современное оружие, современные системы наведения, слежения...

Марьяна Торочешникова: Но при этом, Андрей, вы уже не один раз повторили, что ситуация напряженная, неизвестно, где и когда может понадобиться, и нужно срочно...

Андрей Свинцов: В 41-м году фашисты напали на Советский Союз. И что, нужно было отсидеться где-то дома?

Марьяна Торочешникова: Подождите! Это совершенно другая история.

Андрей Свинцов: Почему другая?

Марьяна Торочешникова: Речь идет не о внешней угрозе, не о том, что кто-то нападает на страну, а о том, что Россия своих солдат отправляет в другие страны с кем-то воевать.

Андрей Свинцов: Украина – другая страна. А если они мобилизуют 50 тысяч, а если 100 тысяч? А если им еще помогут какие-нибудь иностранные наемники?

Валентина Мельникова: Абсолютно безосновательная демагогия!

Марьяна Торочешникова: Александр, с вашей точки зрения, что можно услышать в словах Андрея Свинцова? У меня сложилось впечатление, что Россия готовится к каким-то масштабным наступательным операциям. Или что это?

Александр Гольц: Речь идет о подготовке к масштабным военным операциям. В Сирии возникли проблемы, потому что, при всех блестящих успехах российской авиации, кто-то должен воевать на земле. Я эти разговоры слышал с Афганистана: "Не устраивают нас местные, трусоваты они, оружие бросают. Вот бы наших солдатушек – бравых ребятушек направить". Это все я слышал много раз.

Большое спасибо господину депутату за то, что он нам рассказал, что мы собираемся воевать на Украине. Это дорогого стоит – понимание логики тех людей, которые этот закон писали.

Марьяна Торочешникова: Он все-таки не сказал напрямую, что собираются воевать. Чтобы не вводить никого в заблуждение.

Александр Гольц: Он сказал: украинцы мобилизуют 100 тысяч военнослужащих плюс иностранные наемники... Я не ослышался. Вот для чего нужны краткосрочные контракты.

И еще одна важная вещь. И Сердюков, и Шойгу (за что Сергею Кужугетовичу отдельное спасибо) все-таки выдерживали идею о том, что армия должна рано или поздно стать добровольческой, о том, что идет постепенно контрактизация, о том, что армия будет профессиональной. Вот этот краткосрочный контракт – это профанация, фактически отказ от идеи, чтобы сделать армию профессиональной.

Мы хорошо понимаем, что никакими профессионалами за полгода люди не станут. И если мы уравниваем человека, который осознанно избрал военную профессию и осознанно подписал контракт, с тем, кого заставили или кто решил быстро срубить денег, записаться на несколько месяцев где-то пострелять, – это чудовищная ошибка, как мне кажется, которая совершенно серьезно подрывает основы профессиональной морали Вооруженных сил. Мы уже очень ясно говорили о том, как это будет выглядеть в отношении солдат срочной службы.

Марьяна Торочешникова: Да, к сожалению.

Нам дозвонилась Наталья из Москвы.

Слушатель: Я слушаю депутата – и поражаюсь. Откуда берутся такие депутаты бессердечные, которые собираются мальчишек отправлять на войну, которую развязывает власть?! Она совершенно не собирается заниматься народосбережением, как это всегда было. То есть ей безразлично, что погибнут на войне дети. Этот закон ни в коем случае нельзя принимать. Нужно прислушаться к уважаемым экспертам – Александру Гольцу, Валентине Мельниковой. Нет опыта нормального в стране по контрактной армии. Как можно быть такими бездушными и заниматься злодейством?!

Валентина Мельникова: Профанация – это самое мягкое слово в отношении срыва идущей хорошей работы по нормальному комплектованию воинских частей. Более того, у нас же, кроме Министерства обороны, есть еще Министерство внутренних дел. Теперь это "Национальная гвардия". И они планируют комплектоваться исключительно контрактниками.

Почему этот закон плох? У нас есть федеральный закон 93-й о предоставлении персонала военного для участия в миротворческих операциях, и здесь черным по белому написано, что персонал комплектуется на добровольной основе военнослужащими по контракту. То есть контрактник тоже должен добровольно согласиться. И самое главное, что эти военнослужащие должны пройти предварительную специальную подготовку, которая помогает людям, участвующим в миротворческих операциях, не погибнуть, а помогать людям там.

А мечта о 41-м годе, она какая-то извращенная. Почему-то сторонники отправки призывников бог знает куда с каким-то извращенным сладострастием вспоминают: мальчишки шли. А сколько мы потеряли людей, потому что страна не была готова к войне.

Марьяна Торочешникова: И тогда речь шла о внешней угрозе, о нападении. И была объявлена мобилизация. Сейчас-то речь идет совершенно о других вещах.

Валентина Мельникова: В законах, которые сейчас принимаются, по идее, государство должно фиксировать свою ответственность в части подготовки, в части процедуры заключения контракта, то есть гарантий каких-то, в части компенсации. Все эти законы пустые. Для того чтобы добиться какого-то положительного результата, чтобы люди получили документы, страховые суммы, чтобы семья получала пенсию по потере кормильца, надо приложить огромное количество сил.

Сейчас у нас просто жуткая история. Обратилась мама погибшего на Украине офицера. Он похоронен там. Она хочет, чтобы тело захоронили дома. Где тело? Как везти? За чей счет? С какими документами? Это жуткая трагедия. Когда в Боснии воевали наши добровольцы, они были "дикие гуси", "псы войны", они там похоронены, привезти их никакой возможности нет, потому что они были "военные преступники". Но тут человек был послан государством... Что же вы делаете с матерью?! Зачем вы заставляете людей мучиться?!

Мальчишки, которые попали в плен в 2014 году, десантники заблудившиеся, они до сих пор не могут получить свои медицинские документы из госпиталя, в которых написано, у кого травма была, контузия и так далее. Прошло два года, они стали плохо себя чувствовать, у них какие-то проблемы, связанные и с тем, что их там били, конечно. Там всяко бывало. Документы медицинские не выдают. Какой же дрянью надо быть, потому что человек не может сейчас получить лечение!.. Потому что у него ничего не написано.

Марьяна Торочешникова: Но Россия же не воюет, российских военнослужащих нет на территории Украины.

Валентина Мельникова: Чтобы им заплатили страховки по травме – 50 тысяч, два года женщины Комитета солдатских матерей Костромы бились, как львицы, за эти деньги. Не хотело государство... "Идите вон!"

Марьяна Торочешникова: А теперь предлагает еще и за границу отправлять.

Александр Гольц: Благодаря усилиям Сердюкова и отчасти Шойгу российская армия приняла вполне определенную конфигурацию – это вполне эффективные Вооруженные силы, но готовые в силу численности выполнить ограниченные задачи. Существует некий патриотический восторг по поводу нашей армии. И результатом этого восторга является то, что на армию вешают все новые и новые задачи. И ее возможности приходят в противоречие с желаниями высокого начальства.

Этот законопроект является попыткой реализовать имеющимися возможностями высокие желания начальства. А именно – быстро на тот случай, когда военные действия станут широкомасштабными, набрать... или заставить людей служить в Вооруженных силах. И необязательно это будет Сирия, это может быть ближнее зарубежье.

Марьяна Торочешникова: А что делать-то? В трех чтениях законопроект принят. Еще есть сито Совета Федерации, на которое надежд мало, конечно. И есть подпись президента, после чего этот законопроект станет законом и начнет действовать. Можно как-то сейчас повлиять на эту ситуацию, добиться того, чтобы вернули его на доработку или вообще отказались от этого закона?

Валентина Мельникова: Очень сложно. К сожалению, Совет Федерации и Комитет по обороне и безопасности возглавляют люди, которые были в предыдущей Думе, и которые тоже не понимают, что включая в закон непонятные термины – пресечение международной террористической деятельности, не прописывая четко порядок выполнения этого закона, они разрушают уже созданные Вооруженные силы.

Марьяна Торочешникова: Но они еще и пугают людей. А что делать родителям – прятать своих мальчишек, отправлять на учебу за границу, собирать справки?

Валентина Мельникова: Я знаю, что молодежь лучше понимает, что происходит.

Нам звонят призывники, солдаты по призыву и говорят: "Нас собирали, сказали, чтобы подписали". Мы всегда говорим: "Никогда не подписывай ничего, если тебе не дали копию. Если тебе дают копию документа – ты можешь подписать. Тогда ты можешь прочитать спокойно, обжаловать, если что-то надо. А подписывать что попало никогда нельзя". Не надо бояться отказываться от того, что тебе навязывают, к чему тебя принуждают. Потому что тебя принуждают всегда к чему-то очень нехорошему для тебя. Если что-то хорошее, тебе его предложат и объяснят, расскажут, документ правильный дадут. А если тебя пугают: "Подпиши – или тебе будет хуже" – значит, ничего подписывать не надо.

Марьяна Торочешникова: Но могут же просто врать откровенно.

Валентина Мельникова: Там рапорты лежат, подписанные одной рукой. Но надо контролировать. Если родители готовы контролировать ситуацию, значит, будет более-менее нормально. И детям своим говорить: "Не верь! Не бойся! Не проси!"