Есть в Берлине дом, названный хозяевами FREEHOME. Это квартира и мастерская художника Вадима Захарова, где он и его жена Мария регулярно устраивают выставки и чтения в рамках задуманного ими долгосрочного некоммерческого проекта Artist to artist. Вернисажи во FREEHOME собирают вместе творческих людей Берлина, способствуя неформальному интернациональному диалогу разных культурных традиций.

Недавно там прошла выставка графики живущего в Ганновере Ярослава Шварцштейна. Большинство представленных работ сделаны в своеобразном дуэте с Владимиром Сорокиным, точнее вдохновлены повестью "Метель". Иллюстрации ли это? Или это фантазии художника на темы "Метели"?

Ярослав Шварцштейн: Это и то, и другое. Но здесь есть предыстория. Как возникла эта выставка? Я как-то принес Вадиму Захарову блокнот с рисунками на тему "Метели". Там были и иллюстрации, то есть рисунки, повторяющие то, что есть в тексте, но там был и как бы разворот камеры на 180 градусов, то есть то, что может или могло бы происходить вокруг. У меня возникали образы, которые могли бы существовать параллельно тому, что происходит в повести. Здесь свое слово говорила моя фантазия.

Естественно, что у этой женщины нет двух ртов, я просто хотел этим вторым ртом подчеркнуть ее неоднозначность.

– А что в этой картине присутствует из того, чего у Сорокина не было? Коврик с оленями был?

Ярослав Шварцштейн: Был. И этот мужичок также показывал фигу, и она тоже поднимала с полу этот наперсток и показывала, что она его нашла (он пил водку из этого наперстка и уронил его). Но в повести это все не происходит одновременно, не происходит на фоне коврика, он не сидит у нее на руках в этот момент и не показывает в этот момент фигу, естественно. То есть это своего рода иконографическое изображение, которое совмещает разные образы повести.

– Это было издано в книге?

Ярослав Шварцштейн: Нет, это не было издано. Вообще все, что здесь вы видите, было нарисовано только для этой выставки. Дело в том, что когда я прочитал "Метель", мне просто захотелось все это изобразить. Мой блокнотик с рисунками лежал у меня два или три года, так как я не знал, что мне с ним делать. А потом я показал его Вадиму Захарову, и он сказал, что это очень интересно и что здорово было бы увидеть все это в большом размере. Так что это не книжные иллюстрации, а эксперимент, который мы проводим вместе с Вадимом. К слову сказать, это не первое наше соединение с Владимиром Сорокиным в работе. Несколько лет назад я нарисовал несколько сцен из "Дня опричника", а позднее писатель по предложению своего друга создал к каждому из 20 моих рисунков каллиграфии с текстами, которые не цитировали, не повторяли книгу. И в результате получилось то, что мы назвали "Опричная книга".

Ярослав Шварцштейн. Да это два героя из Сорокина, но у него не описывается, как они спят. Это портреты. Один из героев, доктор, для меня представитель интеллектуальной элиты, а другой, его возница Перхуша, – представитель народа, скажем. Он возница и проводник доктора – вместе они едут куда-то в никуда, в деревню Долгое.

Как и в повести, так и в работах Шварцштейна мы видим смешение времен, точнее шпагат между XVI веком и, может быть, поздним XXI.

А вот комментарий самого Владимира Сорокина как к портретам его героев, изображением которых он остался явно доволен, так и выставке в целом:

– Я открою одну тайну. Я Славе сказал еще давно, два года назад, что мой доктор Гарин как бы немного похож на публициста конца XIX века Власа Дорошевича, и Слава это, собственно, держал в голове. А второй персонаж похож на одного известного художника, но это уж вы догадывайтесь сами, на кого. (Смеется.) Это первая персональная выставка Ярослава Шварцштейна, моего друга и коллеги. Собственно, мы с ним сделали уже несколько совместных проектов. Выставка замечательная. Он – великолепный график. Можно много говорить об этих работах. В них есть и метафизика, и психоделика, и, как это ни банально звучит, они очень современны. Я очень рад за него. Сила этих работ в том, что они говорят сами за себя. Мы сейчас живем в такое время, когда на выставках современного искусства людей уже мало интересует то, что висит на стенах. И вот этот тезис "искусство как средство коммуникации" мне кажется глубоко порочным. А вот Шварцштейн доказывает, что искусство – это не только средство коммуникации, но еще и … мастерство. Я его поздравляю.