"Это незабываемо", – грустно прокомментировал Кирилл Серебренников свою первую в жизни ночь, проведенную в камере, в интервью члену Общественной наблюдательной комиссии Еве Меркачевой, опубликованном на сайте МК. Серебренников рассказал, что 9 часов его везли в машине с остановками на автозаправках. Куда его везут, сразу не объяснили и адвокату позвонить не дали. Заместитель генерального директора Агентства журналистских расследований в Петербурге, бывший оперативник Евгений Вышенков откликнулся на арест Кирилла Серебренникова колонкой на сайте "Фонтанка.Ру" под заголовком "Серебренников, с вещами на выход". В ней он, опираясь на опыт работы в правоохранительных органах, но не обладая конкретной информацией, довольно точно описал, что происходило с Серебренниковым. Вышенков также проанализировал, как силовики обычно психологически воздействуют на человека в момент задержания и сразу после него.

"Забирать с рассветом подозреваемого, в данном случае Серебренникова, – прочная советско-российская традиция. Этот подход наступает на главное – психологию. И чем интеллигентнее человек, тем лучше срабатывает", – написал Вышенков. Он подчеркивает, что формально законная процедура приводит подозреваемого в подавленное психологическое состояние, которое заставляет его сотрудничать со следствием.

Embed share

Евгений Вышенков об аресте Кирилла Серебренникова

by Радио Свобода

Embed share

Текст скопирван

The URL has been copied to your clipboard

---

No media source currently available

0:00 0:13:46 0:00

Скачать медиафайл

• 64 kbps | MP3

Pop-out player

–​ Дело "Гоголь-центра" тянется уже давно, тучи над Серебренниковым сгустились, все об этом знали. По-вашему, зачем понадобилось его задерживать именно в Петербурге?

– Есть вариант рациональный. Это когда некая процедура следствия, какие-то данные, бумаги, экспертизы, показания приходят к некому результату, который показывает на кого-то пальцем. В данном случае – на Серебренникова. Потом принимается решение: если так, то его нужно задержать и признать подозреваемым, а потом обвиняемым. Дальше вопрос: а где он сейчас находится? Он снимает фильм в Петербурге. А когда он приедет в Москву? Может, завтра, а может, через полтора месяца. Может, захочет, а может, не захочет... Соответственно, отсюда есть два варианта. Вариант первый – позвонить Серебренникову и сказать: "Срочно требуется вас допросить, будьте любезны". Вариант второй – приехать и забрать самим.

При первом варианте вряд ли Серебренников послал бы оперов куда-нибудь, он бы приехал. Но не мгновенно, а, например, через два дня. С адвокатом. И уже при адвокате, в кабинете ему сказали бы: "Вы знаете, это допрос уже не в качестве свидетеля, а в качестве подозреваемого". И дальше – та процедура, которую мы уже все видим. Но принято решение другое. При этом силовики прекрасно понимают, что приезды эти мгновенно становятся новостью, идет обсуждение, появляются комментарии… Все что угодно, вплоть до публицистики. Так оно и произошло. Они это знают, и они на это идут. Соответственно, такое решение принимается не следователем и его непосредственным начальником, а руководством. Вот так мыслит система в отношении каких-то известных людей.

​–​ Вы вашу колонку писали, когда появились только первые данные о задержании Серебренникова. Вы упоминали поезд, и, видимо, чаще всего задержанных этапируют именно железной дорогой. Но Серебренникова везли в машине. Может быть, это было нужно для разговоров?

– Нет, тут не надо искать черную кошку. Есть профессиональная преступность и подобные дела. Когда раскрывается кто-то из подпольного мира (стрелок или член гангстерской группировки), то за ним едут именно те, кто его ищут, кто работает по этому делу. Они его берут где-нибудь в провинции, в Адлере либо в Магадане, и едут обратно. Если это Тверь или Новгород, то на машине. И в этом случае, безусловно, ведутся разговоры, это длинный путь такой с длинными разговорами.

Почему? Потому что они взяли пленного, и он понятен им, это понятный им противник. И ведут себя они по-разному, бывают и агрессивные, бывают и душевные. Они пытаются договориться. Нужно договориться в определенных условиях, а потом уже прийти к следователю и сказать: "Знаете, товарищ следователь, вот такие вот у нас показания". И следователь, соответственно, запротоколирует, потому что он фактически делопроизводитель. Это одна история.

К Серебренникову это не имеет никакого отношения. Он публичный человек, у него знакомые, адвокаты, народные и заслуженные защитники... Опер не сумасшедший, чтобы с ним о чем-то говорить.Чтобы потом это через 40 минут появилось у Ксении Собчак в твиттере? Это могли быть совершенно формальные сотрудники. И никто их не уполномочивал и не будет уполномочивать: вы уж там пока его ведете, вы его "разогрейте..." Разве что спросить, как снимали "Изображая жертву" – неплохой, кстати, фильм. Почему бы и нет?

​–​ Серебренникова привезли в Москву во вторник вечером, сразу дали понюхать запах камеры, как в свое время Навальному, который уже был готов ехать в колонию, а потом ему реальный срок заменили на условный по делу "Кировлеса". И довольно очевидно, что Серебренников сейчас в шоковом состоянии. Зачем при определении меры пресечения его, обвиняемого в экономических преступлениях, поместили за решетку? Это требование закона?

– Мы с вами когда разговариваем, мы оперируем некими "правильными", абсолютно здравыми смыслами. Но система немножко по-другому работает. Я подозреваю человека в таком-то преступлении, и я имею право задержать его на двое суток. Я же имею право? Имею! И я его задерживаю. При этом мне говорят: почему в камеру?! Я говорю: "Обождите, "камера" – что это вообще за сленг такой? Я его задержал и поместил в изолятор временного содержания, он там находится, там есть подушка и так далее. Что вы кричите? Я ничего незаконного не сделал".

Система мыслит вот такими категориями. А вот дальше уже идет трактовка. Одни говорят: слушайте, где здравый смысл? Зачем его сажать в камеру? Другие говорят по-другому. А с точки зрения процедуры все в порядке! Никто же не шумел, когда до него так же поступили с 10 тысячами бизнесменов! Их было 10 или 20 тысяч, или 30 тысяч. Ну да, были какие-то новости, но возмущения не было. И среди них, я уверяю, большая половина не были известны, как Серебренников. Но это были абсолютно нормальные люди, которые тоже не побежали бы к камышам, к границе, отстреливаясь из нагана. Мы понимаем, как устроен этот мир, и претензий предъявить здесь нельзя.

А дальше идет то, что за скобками. Безусловно, в законе прописано о том, что оказание морального, психологического, не говоря уже о физическом воздействии, недопустимо и так далее. Безусловно, это все написано, потому что так устроены законы. Но нет той полицейской системы в мире, Америка это, Уганда или Российская Федерация, где это давление не оказывается. Иначе все теряет смысл. Даже, наверное, шахматисты, когда играют друг с другом (помните, Карпов – Каспаров), и то оказывают какое-то моральное и психологическое давление друг на друга какими-то вещами, целые статьи об этом выходили. Мне легче это понять, потому что я сам носил погоны и сам это моральное и психологическое давление оказывал.

Для чего? Ну для того чтобы легче был разговор. Потому что следствие – это изначально наступательная история. Если суд должен быть абсолютно объективен, и судья смотрит на две стороны, на весах взвешивает аргументы сторон, то следователь изначально наступает на крепость, он должен пробить эти ворота. К примеру, как только ты попадаешь в изолятор временного содержания, нужно снять отпечатки пальцев рук, стоит прапорщик рядом, который говорит: "Будьте любезны, закатайте рукава". Мажется определенная краска, все культурно и вежливо, никто даже больно не делает, но это же психологизмы. И чем более человек отдален от этого мира, тем больше это воздействие. Формально, какие претензии? У нас процедура такая в государстве. И в любом государстве такая процедура – снятие отпечатков пальцев рук. Проблемы нет.

И в конце концов человек понимает, что ситуация серьезная, и он уже серьезно разговаривает со следователем. У него спрашивают: "Как будем дальше жить? Что признаем? Давайте пару эпизодов признаем, пойдем вперед, а я на эти два эпизода не посмотрю. И мне легче, и тебе хорошо. А если будешь упорствовать, я постараюсь тебе два плюс два дать". И так далее. Это все очень длинные разговоры, и они нормальные, так работает система. Прежде чем актер выйдет на сцену, наверное, с ним очень много работает режиссер и другие члены съемочной команды, а потом он выходит и читает Гамлета, а что до этого было – зрителю все равно.

Так и здесь – важно, что написано в протоколе допроса... Хотя с Серебренниковым вряд ли так разговаривали, потому что неизвестно, какие потом появятся комментарии. Вы говорите о здравом смысле, а правоохранительная система, я не подразумеваю только Бастрыкина (Александр Бастрыкин, глава Следственного комитета России. – РС) или еще кого-то, она понимает, что будут новости, что будут заявления, возмущение, но она все равно совершает ошибку. И не потому, что она глупая или умная, она просто не из этого мира. Она не понимает, что так делать не надо, что не надо идти по пути "пусть ненавидят, лишь бы боялись".

–​ В вашей колонке есть фраза: "И он подпишет протокол". Это звучит как цель обработки задержанного. Что должно быть в этом протоколе? Признание вины? Но если так, Серебренников свою вину не признает, и тогда получается, что эти усилия напрасны?

– Система аккуратно давит на Серебренникова, она понимает, кто он такой, и давит на него церемонно. Но он не признал вину, и это не сработало. Но если бы это был не Серебренников, а просто бизнесмен, поднажали бы еще, есть еще методы. Я не говорю о том, что его бы били, тем более речь идет об "экономической" статье. Поднажали бы, и, может быть, сработало бы. Но следствие практически сказало, что это он дал первоначальные показания. Поэтому в действительности произошло то, что выгодно следствию. И как человек, который сажал людей в тюрьму, я знаю, что когда у меня есть дело, и фигуранты этого дела начинают между собой препираться и друг на друга давать показания… "Разделяй и властвуй" – это не мной придумано. Эта ситуация выгодна для следствия. Если конфликта нет, значит, нет интереса. Любому режиссеру это известно. Вот что сейчас происходит. А дальше – домашний арест, то есть "свобода". Ну вот видите, как "благородно", – говорит Евгений Вышенков.

По решению суда Кириллу Серебренникову запрещено покидать свою квартиру, пользоваться интернетом, мобильной связью и почтой. На мере пресечения в виде домашнего ареста настаивало следствие. Адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов просил отпустить своего подзащитного под залог суммы, которая значится в материалах уголовного дела. Юрист заявил, что решение суда будет обжаловано.