На Пулковском шоссе историки и поисковики заметили строящуюся развязку к конгрессно-выставочному центру "Экспофорум", которая задевает воинские захоронения. В Ленинградской области участники поисковых отрядов уже не один год борются против разработки песчаных карьеров, которые, по утверждению активистов, находятся на местах боев Волховского фронта.

Строительство развязки к "Экспофоруму" временно приостановлено до 20 ноября, но защитники воинских захоронений опасаются, что оно может быть продолжено из-за неправильно оформленной документации. Рядом с действующим карьером в Кировском районе вот-вот появится еще один. О стройках на солдатских костях мы говорим с администратором группы "Поисковики за мемориальную зону" Григорием Ярошенко, бойцом поискового отряда "Разведка Энская" Евгением Абраменко и бойцом поискового отряда "Ингрия" Тимофеем Чернобыловым.

Мобильное приложение Радио Свобода.

Подпишитесь!

Еще не поздно

– Евгений, первый вопрос – о строительстве развязки к "Экспофоруму": когда началась эта история?

– В 2009 году, когда началось проектирование "Экспофорума", историки и краеведы сразу поняли, что раз там шли бои, то там должны быть и захоронения. Были произведены поисковые работы, пушкинский историк Виктор Пунтарев собрал документы, военкомат проверил его данные, и захоронение на этом месте было паспортизировано. В 2012 году поисковое объединение "Доблесть" провело повторные поисковые работы, удостоверило, что захоронения там есть. В 2015 году там установили простую стелу, а потом возник большой памятник – девять плит с именами павших воинов.

– А как получилось, что нет кадастрового плана этого земельного участка?

– Совершенно непонятна позиция местной администрации, вдруг начавшей утверждать, что там нет никакого захоронения. По федеральному закону "Об увековечении памяти погибших при защите отечества", по закону "О погребении и похоронном деле" именно местная администрация отвечает за захоронения. "Экспофорум"-то у нас построили, а транспортная доступность у него неважная – решили сделать транспортную развязку. В 2011–12 годах от нее удалось отбиться – захоронение отстояли, а "Экспофорум" приняли без развязки. Сейчас ее начали строить – и слукавили: дорога как бы не задевает памятник. Но захоронение-то там огромное, 1000 человек, оно не только под самим памятником, и, конечно, строители его задели, вскрыли могилы.

22 сентября известный питерский историк Николай Скробач увидел это, поднял тревогу, подключились другие историки, краеведы, военкомат – и стали задавать неудобные вопросы администрации, которая долго отбивалась, отвечая, что никаких захоронений там нет. Но тут всплыли документы Министерства обороны, хотя и без них все ясно, есть ведь объединенная база данных "Мемориала", где находятся сведения обо всех воинских захоронениях. Но власти не считают официальными сетевые документы. Однако с помощью военкомата, имеющего паспорт захоронения, все убедились, что оно есть. 1 ноября должен был начать работу поисковый отряд Минобороны, но оказалось, что ему там нечего делать – и так все ясно.

– Григорий, к сожалению, история с развязкой, строящейся на костях, – это не единственный подобный случай. Вы ведь занимаетесь карьером, который тоже копают на местах боев?

– К сожалению, да. Карьер существует на объекте культурного наследия регионального значения и достопримечательном месте "Прорыв блокады Ленинграда" в Кировском районе Ленинградской области. Там в 1943 году шли ожесточенные бои – это Мгинская операция. Бои шли и в 1944-м, там находятся тела около 30 тысяч советских воинов. Есть карты, где указаны захоронения. Но ведь что такое бой – бойцы сидят в окопе, их засыпает землей, а бойцы из соседнего окопа, видевшие это, погибают через 15 минут, и никто не знает, где лежат погибшие.

Перед тем как начать разработку земляных недр, по закону местная администрация должна силами лицензированных организаций провести проверку на наличие захоронений. А здесь ничего не проверяли, просто начали копать. И ведь те, кто это делает, в свое время, будучи пионерами, стояли в почетном карауле у тех самых могил, которые они сейчас уничтожают – что произошло с этими людьми?

– А вы не допускаете, что этих людей – тогда детей – туда просто сгоняли, и они стояли там равнодушно?

– Не знаю, для меня такие вещи всегда были большой честью и огромным моральным переживанием. Мы ходим по этой земле, живем в этом городе, за который тогда легли наши деды, и не имеем никакого права прикасаться к их костям. Это район озер Вороново, Барское, Долгое, урочище Вороново, Мгинский район – там были ожесточенные бои, линия обороны. Есть свидетельства, что после войны силами интендантской службы было собрано в одном только квадрате 7000 шинелей и касок – значит, 7000 воинов погибли, их кости видны невооруженным глазом.

Когда я узнал от местных жителей через интернет, что в тех местах начали разработку карьера, я туда поехал и снял небольшой видеосюжет. Им заинтересовались журналисты и коллеги-поисковики, и мы организовали движение в защиту этого места, провели там несколько акций, поисковые работы. Было у нас и совещание в администрации Кировского района, где поисковикам сказали, что боев там никогда не было, это вообще тыловая зона. Они сделали запрос в военкомат, и им ответили, что захоронений нет. Да, официальных нет, но кости бойцов лежат повсюду. Поисковиков обвинили в том, что они эти кости туда приносят, что мы – подставные лица, представители возможных фирм-конкурентов. На самом деле мы простые люди, у меня дедушка умер от голода в блокадном Ленинграде, бабушка по линии жены пережила всю блокаду, она жива, участница организации "Дети блокады-900". Как страшно должно быть живым свидетелям тех событий узнавать, что уничтожают солдатские памятники и могилы!

Сейчас СМИ нам рассказывают, какие нехорошие украинцы, сносящие памятники, какие отвратительные поляки, сносящие мавзолей, – ну, а чем мы лучше, если мы грузим солдатские кости в карьерные грузовики и увозим продавать вместе с песком – занимаемся бизнесом на костях?

Мы привозили туда начальника этого карьера и показывали ему бойца, найденного посередине карьера – он сохранился полностью, со снаряжением: как упал в бою, так и лежал. Никакой реакции. Мы обратились к губернатору Ленинградской области, и он в прямом эфире пообещал, что карьер будет закрыт в течение недели – или конфискуют технику. Но прошло больше двух месяцев, активисты сняли видео – карьер работает, и кости бойцов вывозят на продажу. Отправляют песок на строительство разных объектов. Будет весело, если дети в какой-то песочнице наткнутся на человеческий позвонок…

– Тимофей, вы хотите сказать, что такое уже бывало?

– Да, нам позвонила женщина с Пражской улицы – там нашли ключицу, еще несколько костей и медаль "За отвагу". Мы узнали, что этот боец был захоронен у "Невского пятачка" – там карьеры были еще до войны. А сейчас, как ни страшно, песок с тех карьеров, о которых говорил Григорий, отправляют на ту самую строящуюся развязку к "Экспофоруму". Кости перевозят с одного участка фронта на другой, бойцы встречаются.

– Григорий, а как реагируют на ваши действия добытчики песка с костями?

– Фирма-разработчик карьера подала в суд на областную администрацию. Мы обратились к чиновникам за разъяснениями, и выяснилось, что фирма получила разрешение на разработку недр в 90-х годах, когда закон еще не обязывал проводить проверку на предмет захоронений. И теперь они подали в суд на комитет по культуре за то, что он выдал им предписание на остановку карьера. Один суд у нас уже был, второй будет 28 ноября. Предприниматели отрицают факты: никаких боев тут не было, все эти кости вы сами в мешках приносите. И самое страшное – как мне стало известно из аудиозаписи, представитель фирмы говорит, что он, житель Ленинградской области, чтит память погибших, участвует в уходе за захоронениями.

– Тимофей, вы ведь тоже бывали на этом карьере?

– Да, наш отряд работает в Кировском районе, мы знаем, что работы на карьере продолжаются, с конца июня мы там нашли останки 17 человек, раскатанные ковшом. Но однажды мы нашли нетронутого бойца, есть фотографии целого скелета, его и телевидение потом снимало. Парнишке было лет 18, судя по костям и зубам. Его чудом не задели ковшом, но это никого не остановило, работы ведутся.

– У вас все-таки есть надежда их остановить?

– Если бы не было, можно было бы повеситься. На самом деле есть нормальные люди, тот же чиновник из комитета по культуре, который просто честно делает свою работу. В таких местах нельзя делать карьеры – борьба за мемориальную зону идет с 70-х годов.

– Евгений, вы ведь первым оказались на этом карьере?

– Да, наш отряд работает рядом. И весной, проходя на место работы, мы увидели, что валят лес. Там был именной памятник на месте обнаружения останков одного солдата: каска на стоечке, – и мы всегда смотрели, на месте ли она. Летом смотрю – а ее нет. Строители ее не уничтожили, но перенесли на другую сторону дороги.

И там случилась знаменитая история с мешком из-под сахара. Когда поднимают останки солдата, обычно их кладут на специальный эксгумационный баннер, где размечено расположение костей. Но останков было очень мало, мы их сфотографировали и сложили в мешок – из-под сахара, с нашим лейблом – чтобы передать другому отряду. Когда мешок показали представителям карьера и местной администрации, они начали возмущаться: что, мол, этот мешок сюда принесли? То есть нам не мешали работать, нас туда пускали, но с самого начала заняли иезуитскую позицию: по документам захоронений нет, разрешение на разработку карьера получено давно – значит, они ничего не нарушают.

Известный московский историк Игорь Ивлев сделал историческую справку на 130 страниц, разобрав по дням и неделям, как и где шли бои в тех местах. На картах отмечены и карьеры – они четко на передовой. На следующий день эта линия могла оказаться у нас в тылу, потом опять у немцев – через эти карьеры постоянно проходила линия фронта. Ясно, что памятников тогда не ставили, чаще всего хоронили бойцов в окопах, много солдат осталось лежать в воронках – там, где они погибли, и поднять их оттуда практически нереально. Ни одному поисковику совесть не позволит сказать: "Тут все проверено, можете копать карьер". А значит, тут должна быть мемориальная зона.

– Тимофей, вам тоже знакомо это противостояние с разработчиками карьеров?

– Евгений упомянул перенесенный столб с каской, а еще карьерщики перенесли стальной крест со звездой, под ним был гроб с останками трех бойцов, который карьерщики бросили – нашел и перенес его тот поисковик, который делал это захоронение.

История с развязкой на Пулковском шоссе вопиющая. Если мы позволим разорить это кладбище – а там есть еще и дореволюционные захоронения, – то грош нам цена как народу. Сейчас там работы остановлены, но есть непроверенная информация, что могут даже памятник снести. Не дай бог…. Сейчас мы будет искать родственников тех, кто там захоронен – там же более ста имен на этих плитах.

А на карьере нам перестали говорить, что мы им кости подбрасываем, только тогда, когда мы вызвали полицию – поступив по закону. Полиция по акту забрала останки, у нас есть копия протокола. Правда, видно было, что полиция туда больше не поедет – это им лишняя головная боль. Нам помог только общественный резонанс – когда мы нашли этого сохранившегося парня, и телевидение его засняло. А так – все деньги, деньги…

– Григорий, неужели разработчики карьеров всегда ведут себя только так?

– Я сам с Карельского перешейка, где шли ожесточенные бои с финнами, и где тоже полегло очень много наших солдат. Но та война вообще забыта. И вот там тоже начали разрабатывать карьер – мы это заметили, обратились в выборгскую администрацию, и там с разработчиками карьера был найден общий язык. И сейчас ребята из этой фирмы стали смотреть, что у них под ковшом бульдозера. Обнаружив человеческие останки, они сами вызвали поисковиков, остановили работы, а когда мы им рассказали, что там стоит памятник, что в бетонных финских траншеях мы каждый год находим по 20-30 солдат, они передвинули свой карьер. Начальник карьера говорит: у меня дед воевал, мы 9 мая поднимаем тост за павших, идем на парад, на салют – неужели мы не будем хранить солдатские могилы? Они о них просто не знали, войну-то финскую недаром называют неизвестной.

Конечно, нужно, чтобы родина развивалась, чтобы строились дороги и дома – за это и погибали наши деды, но их останки, их подвиг надо уважать, это ведь не абстрактная история с фотографий, это история каждой семьи. В Германии пылинки сдувают с каждого памятника, с огромным уважением относятся к бойцам, которые немцев же и освободили от фашизма – и посмотрите на нас! А ведь в Германии не так уж много леса и песка, им самим тоже все это нужно, но они пальцем этого не трогают. А у нас – то несовершенства законодательства, то какие-то отношения между бизнесом и властью за рамками закона – и получается, что память продается, правда продается.

– Тимофей, вы согласны с этим?

– И на этом карьере в Кировском районе, и на развязке в Пулково работает одна и та же компания – "Кампес" ( сокращенно – "камень, песок"). Это преемник Мгинского карьерооуправления, которое там с 70-х годов добывало песок. К сожалению, и в советское время добывали песок с костями. Но мы считаем, что, пока мы живы, мы не должны так наплевательски относиться к этим вещам. Неважно, что было раньше.

Хочется спросить у главы компании – вы же, наверное, тоже в церковь ходите, зачем же так поступать? И потом – вы же слышали, что ответил губернатор Полтавченко на вопрос о солдатских захоронениях? Он объяснил разницу между захоронениями и местами погребения: "Старые военные и ранее не известные захоронения не являются местами погребения", – это какая-то иезуитская формулировка. "Участки земли с сооруженными на них кладбищами, стенами скорби и крематориями" – вот только это является захоронениями. То есть вот если сейчас , не дай бог, снесут памятник, то захоронения как бы не будет. Но люди-то там лежат, их останки – это и есть предмет охраны.

– Сейчас вокруг все больше патриотизма. Евгений, как вы думаете, почему же чиновники, которые так относятся к солдатским косточкам, считают, что они имеют право учить других любить родину?

– Да, с одной стороны, патриотизма все больше, а с другой, идет уничтожение памятных мест. Возможно, для чиновников официозный патриотизм – это работа, за которую им платят деньги. А тут возникают интересы бизнеса, идет развитие территорий – и им уже не так хочется себя проявлять. Взять компанию, у которой остановили работы на карьере – там и люди уволены, и техника стоит, и убытки – до некоторой степени их тоже можно понять. Но официозный патриотизм пахнет лицемерием: те люди, которые дают разрешение на разработку карьера, потом 9 мая будут говорить красивые слова о ветеранах и о памяти.

Мы считаем, что уважение к памяти павших должно быть настоящим. Они уже умерли за нас один раз – почему же еще и их останки должны лечь в фундамент чьего-то благополучия, новых домов, дорог? Такого быть не должно. Надо спроектировать новую развязку, не затрагивающую братское захоронение. У нас должна быть мемориальная зона на местах боев, где каждый сантиметр – это кровь, железо и кости.

Хочу заметить, что в Кировском районе на местах боев – не один карьер. Да, тот, компании "Кампес", – скандально известный, но сейчас там готовится разработка еще одного карьера – компании "Буцефал", так что, возможно, возникнет второй карьер, еще больше первого.

Видео: работы в карьере продолжаются

– Тимофей, по-вашему, почему так происходит?

– Это беспамятство и цинизм. Хотя на самом деле бизнес бизнесу – рознь. И во власти есть люди со здравым смыслом и совестью, а есть – совершенно завравшиеся. Это болезненный вопрос для всего общества. Я считаю, что память о войне – это единственное, что нас объединяет как народ. И мы боремся за то, чтобы эту память не разрушали.

– Григорий, а вы как считаете?

– У нас на гербе Российской империи – орел с двумя головами, одна смотрит в одну сторону, другая – в другую, одна работает сердцем, другая – кошельком.

– Евгений, вот вы все говорите о сохранении памяти – а каковы ваши действия в этом конкретном случае? Как будете спасать солдатские кости на карьере и на развязке?

– Будем привлекать внимание к проблеме, историки и краеведы будут собирать информацию. Будем искать родственников погибших – пусть те, кто копает карьер или строит развязку, посмотрят людям в глаза. Будем писать во все инстанции и продолжать поисковую работу. Всех поднять нельзя, но кого-то обязательно поднимем и захороним с почестями, – сказал в интервью Радио Свобода боец поискового отряда "Разведка Энская" Евгений Абраменко.