Дмитрий Медведев обозвал Навального "обормотом" и "проходимцем", зато обещал Владимиру Путину всяческую поддержку на выборах. Обсуждаем его откровения с Михаилом Фишманом ("Дождь), Александром Мельманом (МК) и политиком Владимиром Семаго.

Полная видеоверсия программы

Елена Рыковцева: Это могло быть невыносимо скучное событие – пресс-конференция Дмитрия Анатольевича Медведева, которая случилась сегодня, если бы не замечательный журналист "Дождя" Михаил Фишман, который украсил ее своими вопросами так, что мы все проснулись у телевизоров и даже готовы обсуждать и показывать вам те причины, по которым мы проснулись. С нами Владимир Семаго и Александр Мельман. И с нами сегодня Михаил Фишман. Я вам выношу благодарность от лица всей прогрессивной общественности за то, что вы нас встряхнули. Мы начнем с одного вопроса и с одного ответа, дальше я у Михаила спрошу, как такое возможно было.

Елена Рыковцева: На самом деле он еще потом долго комментировал, слово "опус" употреблял, который нечего рекламировать, потому что проходимцы. Я, Михаил, всерьез вас спрошу: чисто психологически не тяжело было? С вами сидит человек, смотрит на вас добрыми глазами, а вы ему раз – и на больную мозоль, о которой все уже забыли. Просто решиться на это было каково?

ОДИН СРЕДИ ЧУЖИХ

Михаил Фишман: Вы знаете, этот вопрос было не очень сложно задать, потому что я понимал, что это последний вопрос, который я задаю, уже эфир подходит к концу, если я его задаю, значит он уже прозвучит, дальше мне нечего беспокоиться. Это довольно тяжелый формат, пять человек задают вопросы Дмитрию Медведеву полтора часа, он долго отвечает. Поэтому в начале я нервничал больше, чем в конце.

Владимир Семаго: Сценарий вам не готовили?

Михаил Фишман: Естественно, предварительно обсуждается, потому что иначе этот разговор нельзя построить. Понятно, что сначала должны быть экономические темы, потом какая-то социалка, потом политика и так далее. Мои вопросы были в конце, так просто жизнь распоряжается, поэтому я нервничал – успею я спросить, не успею, дадут мне слово, не дадут.

Елена Рыковцева: Но, насколько я поняла вопрос Семаго, он психологически был готов, Дмитрий Анатольевич, что вы все-таки напомните ему об этой истории, которая ему самому кажется уже прошедшей или это было для него неожиданно, вы не предупреждали?

Михаил Фишман: Логично предположить, что если Дмитрий Медведев зовет "Дождь" на это мероприятие, он же не обязан, он захочет, может не позвать просто, то, наверное, он должен понимать, что его спросят про такое большое событие, каким оказалось это расследование Навального. Я бы на его месте его ожидал.

Елена Рыковцева: Все понятно. То есть вы теоретически предполагаете, что он мог предполагать. А может быть, он все-таки думал, что вы добрее, чем он о вас думает, вы все-таки поделикатничаете, как коллеги с государственных каналов. Форму мы обсудили, сам факт вопроса обсудили, а все-таки ответ, что со всем этим делать? История пошла на 25-й круг. Снято расследование, от которого отпихнулся Дмитрий Анатольевич – ничего не было, это все происки обормотов, это все пиар, это все для раскрутки собственных кампаний. Что мы получаем на выходе всей это истории?

Михаил Фишман: Честно говоря, неожиданным этот ответ для меня не стал. Я не знаю, если кто-то удивился ответу Медведева, я-то точно нет. Понятно, что это позиция консолидированная власти по этому вопросу: мы не называем его по имени, мы не разговариваем с ним по существу ни по какому вопросу. В этом смысле, мне кажется, действительно некий успех, хотя бы имя прозвучало на центральных телеканалах, не знаю, в какой раз, наверное, можно посчитать по пальцам одной руки. В этом смысле все идет по плану, Медведев абсолютно готов. Единственное, что немножко меняет картину – это то, что действительно есть несколько моментов в году, иногда Путину задают вопросы на пресс-конференции, и вот встреча с Медведевым – это, пожалуй, единственные моменты, когда независимые журналисты оказываются вблизи чиновников в эфире центрального телеканала. Сколько это еще продлится дальше, никто не знает, никому неизвестно. Пока есть, нужно как-то, видимо, использовать, что мы и собираемся делать.

Елена Рыковцева: Я абсолютно подпишусь, двумя руками за, что вы использовали тот момент, который состоял в том, что вы четко сказали, что это имя запрещено на центральных каналах, что его туда не зовут. Вы все-таки задаете этот вопрос, вы напоминаете о фильме, все это вы использовали. Мы покажем еще один ваш вопрос, который тоже важно было, чтобы прозвучал как вопрос.

Елена Рыковцева: И дальше он говорит, что ничего не нарушает, потому что законные выборы, все законно. Если законно выборы устроены, то пусть хоть сто раз выбирается, хоть сто лет, хоть пятьсот. Владимир, как вы считаете, важно было, чтобы такой вопрос прозвучал?

ВЛАСТЬ СОВЕРШАЕТ САМОУБИЙСТВО

Владимир Семаго: Очевидно совершенно, что мы с вами попали в некий капкан, который ловко расставлен нам не совсем честным парламентом, который голосует не так, как это нужно людям, его делегировавшим, а как это нужно власти. Вот эти все изменения, которые возникают у нас в избирательном праве, они позволяют действительно человеку сколько угодно находиться у власти. Вопрос в другом, насколько сама власть не понимает губительности этого. И вот это, к сожалению, меня очень настораживает. Потому что когда люди теряют контроль, так в театре происходит, когда человек начинает заигрываться, когда он начинает тянуть одеяло на себя, когда он убирает партнеров, не слушает режиссера, так бывает и в искусстве, и в спорте, где угодно. Почему-то у Дмитрия Анатольевича не возникает идеи выстроить логическую цепочку: а насколько это хорошо для страны? Он все время нам говорит о том, что сегодня очень много позитивных моментов, и 2%, и бедных, хотя их много, но они привыкли, они себя уже не считают бедными – хорошее обоснование, медицина, конечно, у нас плохая, но она будет лучше. То есть все будет хорошо. А в приложении к тому, что происходит, этот длинный срок власти, он хорош или нет? Почему-то никто не задал этот вопрос. Вы человек у власти, вы премьер-министр, вы серьезный человек, по вашему мнению, это хорошо?

Елена Рыковцева: Хорошо, потому что хороший президент, сколько хочет, столько и сидит. Он очень хороший президент – так он сказал в другом месте, к которому мы еще вернемся. Михаил, вопрос о формате. Он от вас легко отбился, сказал, что законные выборы и вообще везде они сидят подолгу, вон Меркель сколько сидит. Конечно, вы же не будете вступать с ним, не получается по формату, в дискуссию, объяснять, что немножко по-разному устроены выборы в Германии, в России.

Михаил Фишман: Я вступил в дискуссию, я сказал, что в Германии меньше получается.

Елена Рыковцева: Да, вы сказали, получается меньше, и там все сложно. Он сказал – везде сложно. На этом дискуссия закончилась.

Михаил Фишман: Что делать, я и так влез.

Елена Рыковцева: Вы молодец. Но объяснить ему, что выборы немножко по-разному устроены, в таких форматах не получается.

Михаил Фишман: Боюсь, что нет, боюсь, что это невозможно сделать. Хотя бы есть возможность все-таки дать ему поразмышлять о том, что так долго получается. Он скажет то, что он скажет, опять-таки вряд ли это нас удивит, но по крайней мере представитель высшей власти все-таки поразмышляет о том, что Путин так долго руководит страной.

А В ОСТАЛЬНОМ, ПРЕКРАСНАЯ МАРКИЗА...

Елена Рыковцева: Вы достучались до него?

АМихаил Фишман: Мне кажется, мне Дмитрий Медведев не ответил по существу. Я, естественно, спрашивал не про букву конституции, а про дух конституции, про принцип – это и звучало в том, что я говорил. Я спрашивал, не противоречит ли это принципу, который у нас в конституции, а принцип этот очевиден, что власть должна меняться, а она не меняется. На что Медведев ответил: а по закону можно, значит нормально. Закон можно принять такой, что Путин будет пожизненно, конституцию можно любым образом поменять, собственно, поменяли, и тоже будет законно. Дальше что?

Елена Рыковцева: И в Советском Союзе выборы 99% совершенно законно. 146% в Чечне очень тоже все законно. Абсолютно все законно, не считая мелких каких-то недоразумений в виде каких-то 25% вбросов и то недоказанных.

Владимир Семаго: Единственное, остается пожалеть коллегу, потому что концепция сама передачи не предусматривала таких вопросов, вообще дискуссии какой бы то ни было. Это была хвалебная передача, отчет партхозактива о том, что не все хорошо, но хорошо.

Елена Рыковцева: Это она должна была бы такой быть, и она такой бы была, если бы не Фишман. Мы массу таких вопросов в начале, услышали, как раз это и была первая половина, когда шел отчет об экономическо-хозяйственной деятельности. Михаил уже сказал нам, что только ему, как представителю канала "Дождь", можно задавать такие вопросы. Я не уловила ни одного от государственных журналистов вопроса, который мог бы быть назван острым, критичным, серьезным.

Владимир Семаго: Скорее всего, даже было так, конструкция вопроса была такая: мы знаем, что в медицине не все хорошо, не все гладко. То есть вам уже не надо, Дмитрий Анатольевич, говорить, что в медицине не все гладко. А скажите, что хорошее. И он плохое отдал журналисту, а хорошее отдал сам себе и стал говорить: ну что вы, сейчас сделают национальные лекарства, все будет изумительно.

МЕДВЕДЕВ МОЖЕТ ОТПРАВИТЬ В ОТСТАВКУ "ДОЖДЬ"

Елена Рыковцева: Михаил, ваше заключительное слово, ваша оценка в целом?

Михаил Фишман: В целом меня раньше подпитывало, если говорить про коллег с центральных телеканалов, на самом деле первый раз, когда еще такой формат, но изменилась ситуация на телеканале РБК, раньше за год до этого Лиза Осетинская принимала участие, в прошлом году Эльмар Муртазаев, в этом смысле я не чувствовал себя в одиночестве. Сейчас ситуация слегка изменилась при всем уважении к коллегам с РБК, там и собственник поменялся. Поэтому, конечно, напряжения больше, стало немножко сложнее работать в этом эфире. Но уж как есть, так есть. Я еще раз хочу отметить, что Медведев, если бы не хотел, не позвал бы нас. Я не уверен, что позовет в следующий, никто же не знает.

Елена Рыковцева: Неизвестно, кто от вас пойдет в следующий раз, позвать-то он позовет.

Михаил Фишман: Это же от него зависит, я понятия не имею. Я скорее скептически на это смотрю, если интересно мое мнение. Потому что действительно это немножко противоречит картинке, которая у нас на центральных телеканалах торжествует, где все на самом деле это и смотрят. На "Дожде" мы все обсуждаем, у нас никакой цензуры нет, этим никого не удивишь. Власти важно, что транслируют центральные телеканалы. Слава богу, что удалось каким-то образом в этом поучаствовать. Я в этом смысле доволен.

Александр Мельман: Что касается вопроса по поводу срока, нами правят юристы, там комар носа не подточит, они строго следят. Что такое юриспруденция в их понимании, мы тоже видим на протяжении этих долгих уже 18 лет, где это не соответствует какому-то закону или основному закону – конституции, это все можно либо подправить, либо сказать, что все соответствует, что дышло, мы все это понимаем. Владимир Семаго говорит, что это все гибельно, как же Медведев это не понимает. Конечно, он понимает, но он человек команды, они мыслят тактически, а не стратегически. В тактическом смысле то, что Владимир Путин находится у власти все эти годы – это как раз может быть даже единственный выход именно для этих людей, которые волею судьбы оказались у власти в Кремле. Поэтому и Дмитрий Медведев, несмотря на всю свою продвинутость, я всерьез считаю, что это продвинутый и умный человек, он должен выполнять эти условия командной игры.

Елена Рыковцева: Мы сейчас покажем вам опрос, который мы делали на улице, спрашивали прохожих: почему Дмитрий Медведев считает Навального проходимцем?

Елена Рыковцева: Ну вот, в общем, ну да.

Владимир Семаго: Единственное, что я хотел бы сказать, возвращаясь от этого конфликта Навальный – Медведев, мне кажется, что власть совершает некую ошибку. Сменяемость власти – это инструмент, это не метод, это не процесс. Это инструмент для того, чтобы снять напряжение в обществе, снизить напряжение, градус, неудовлетворение от того, что происходит в стране, для этого нужны выборы и для этого нужен изменяющийся курс в связи с тем, что приходят другие политики. Я боюсь, что власть эту ошибку совершает, доводя до некоей точки кипения. Потому что у них своих ресурсов нет, они не могут сегодня избавиться от тех ошибок, которые они сделали. Или Путин должен был бы сказать: огонь по штабам, Дмитрий Анатольевич, ты не годишься никуда, я вас всех меняю. И это будет в феврале 2018 года, когда всем поперек горла, тогда должны сказать: видишь, молодец какой, он этих всех убрал, плохие были, а оставил всех хороших. Фактически квазивыборы получатся, царь на месте, а политическая группировка придет другая.

Елена Рыковцева: Я вам сейчас покажу вопрос один государственного журналиста Валерия Фадеева, который сказал какую-то удивительную, парадоксальную вещь Дмитрию Анатольевичу. Он говорит: с одной стороны, ваша партия, наверное, мечтает выдвинуть Владимира Путина? Потом говорит: а вы сами не хотите? Я представила себе картинку, как партия выдвигает Путина, а лидер выдвигает себя.

Елена Рыковцева: Вам не кажется, что это так угрожающе прозвучало: в текущем сезоне я не вижу, а в не текущем даже очень может быть.

Александр Мельман: Вообще Дмитрий Анатольевич должен оставлять надежду как себе самому, так и каким-то людям, которые стоят за ним, как и которые стоят против него, так и так называемой общественности, народу, электорату или как еще они нас называют. С другой стороны, у меня мысль закралась крамольная, то, что мы сейчас обсуждаем, это фейковое интервью, это фейковые вопросы и даже вопросы Михаила Фишмана.

Елена Рыковцева: А сам премьер-министр фейковый тоже?

Александр Мельман: Получается, что да, к сожалению. И даже вопросы Михаила, при всем уважении.

Елена Рыковцева: Сейчас вы договоритесь до того, что и Россия и так далее.

Александр Мельман: Может быть, я к этому приду. Просто это настолько предсказуемо, настолько искусственно то, что мы сейчас слышим с одной и с другой стороны. Они во власти, их логика, они хотят так называемой "стабильности". Но стабильность нужна вроде бы и необходима в нашей стране очень непростой. Историю мы все так или иначе изучаем, мы знаем, что, например, стабильность Александра III в том числе и привела к той революции, которая была в 1917 году. Стабильность Леонида Ильича Брежнева и привела к тому распаду страны, который произошел. Поэтому действительно они не мыслят стратегически, а хотелось бы.

ШОУ ПУТИНА ПРОТИВ ШОУ МЕДВЕДЕВА

Владимир Семаго: Когда мы обсуждаем эту передачу с Медведевым, мы все прекрасно осознаем, абсолютно без исключения весь народ, что это такая рекламная передача, пропагандистская, галочку поставили, премьер-министр поговорил с журналистами остро, социально, интересно ответил на вопросы, блестяще эрудирован, подготовлен. Книжечка, которую он держал перед собой, он почти в нее не заглядывал, потому что вопросы знал заранее большинства, я не уверен, что Михаила. От Михаила, вы совершенно правы, это было сценарно тоже, должен же быть гадкий мальчик, чтобы вы все понимали, что у нас демократия.

Елена Рыковцева: Но не до такой же степени гадкий. Что это такое, безобразие какое-то.

Владимир Семаго: Я бы мог на его месте и похуже задать вопрос, просто меня поэтому и не пускают.

Елена Рыковцева: Что же еще можно хуже задать Дмитрию Анатольевичу, чем опять напомнить об этом проклятом Навальном, о котором он хотел уже забыть, наверное, давным-давно?

Владимир Семаго: Если мы говорим о профессиональном подходе к этой передаче, если взяли бы меня как блогера, как журналиста, я бы спросил: скажите, внешняя политика, которую ведет президент, за которую он отвечает, она как-то мешает выстраивать вам вашу экономическую линию? И в чем состоит ваша экономическая линия – в попытке вернуться к взаимоотношениям с Западом или же на попытку изоляции?

Елена Рыковцева: Ой, господи, он такой обтекаемый.

Владимир Семаго: Я согласен, но это характеризует человека. Если человек загородился, люди же смотрят телевизор. Там он был хорош: скажите, будет все нормально? Будет все хорошо.

Елена Рыковцева: Давайте так всерьез мы не будем с вами обсуждать. Это шоу, в отличие от следующего, которое будет 14 декабря, оно действительно не очень популярное, оно скучное, оно слабое, это было из года в год. У него очень маленькие цифры, оно неконфликтное. Он сидит, плюс четыре мушкетера и одна злая Баба Яга, сидит и с ними сосуществует в своем тесном мире. А 14-го будет шоу, когда тысяча журналистов бросятся со своими мышками и плюшевыми зайчиками на Владимира Путина, вот это будет шоу, которое будут освещать все мировые телекомпании.

Александр Мельман: Но из тысячи, наверное, найдется 2,4, 5 настоящих журналистов, которые зададут реальные, нормальные, настоящие вопросы.

Елена Рыковцева: Посмотрим. Давайте снова вернемся к этой пресс-конференции, объединив уже двух людей, Владимира Путина и Дмитрия Медведева. Потому что накануне Владимир Владимирович встретился с железнодорожниками в депо "Москва-Киевская", они задали один вопрос ему, на который он ответил, потом это же повторил Дмитрий Медведев. Давайте посмотрим, какая красота получилась.

Елена Рыковцева: Тот сказал "вышла из рецессии, пошла в рост", этот сказал "пошла в рост, потому что вышла из рецессии". Просто прекрасный хор. И никто же не смеется.

Владимир Семаго: Во-первых, грешно смеяться. Помните фильм "Кавказская пленница", когда он приходит: "Сообразим на троих?" – "Грех смеяться над больными людьми". Здесь могло быть другое, опять возвращаясь к жанру, сказать: простите, пожалуйста, Дмитрий Анатольевич, а вот интересно, события в Сирии, наше участие с экономической точки зрения повлияли на работу правительства или нет? Вот если бы задавались такие вопросы, я бы сидел, смотрел, не отрываясь.

Александр Мельман: Именно этот вопрос задавал Григорий Явлинский в минувший понедельник. Он только об этом и говорит, по поводу войны в Сирии всегда. Пожалуйста, на Первом канале.

Елена Рыковцева: Но не Медведеву он его задал все-таки.

Владимир Семаго: У Явлинского своя позиция, я ее прекрасно понимаю. Мне интересно, как скажет, он же политик, он не просто человек в команде. Третий вопрос, например: скажите, пожалуйста, участие целого ряда крупных людей из бизнеса, каким образом они структурно влились в общую экономику, есть ли какая-то доля, те же Ротенберги, Ковальчуки, кто-то еще? И ваша оценка ваших собственных действий, когда вы без конкурса позволяете крупному капиталу участвовать в каких-то реализациях проектов за бюджетные деньги? Что-то такое должно было быть. А вместо этого сидели четыре уважаемых, каждый порознь, мною человек, не с профессиональной точки зрения, а просто хорошие люди, я их очень люблю, я вообще всех люблю, они сидели: бу-бу-бу. Потом мы должны с вами сидеть и обсуждать, говорить: вы знаете, она была не совсем плохая. Да, Миша был. Это же второй человек в государстве выступает. Вы представьте себе любую другую страну, когда второй человек в государстве говорит, у него своя собственная позиция. Сколько я знаю примеров из французской жизни, когда президент, а потом вдруг премьер-министр выходит в пику с ним и собирается баллотироваться в президенты. Неужели мы будем лишены этого всего опять некоторое количество лет?

ПУТИН ПОШЕЛ НА ВЫБОРЫ САМОГО СЕБЯ

Елена Рыковцева: Возвращаемся к президенту. Вчера мы Владимира Путина в непривычно большом объеме лицезрели в разных ситуациях. Позавчера он наделил большими деньгами молодые семьи, живые деньги – 10 тысяч рублей. Местные бюджеты похолодели, в регионах напряглись, потому что пока не очень понятно, как это будет выглядеть. Потом в один прекрасный день вы видели железнодорожников. Потом кино приходит к нему на дом, показывают его в зале темном. Потом он встречается с группой фильма "Легенда о Коловрате" и говорит следующие слова.

Елена Рыковцева: И все хохочут.

Владимир Семаго: Как иначе – президент сказал.

Александр Мельман: Меня передернуло, честно говоря.

Владимир Семаго: Аналогичная фраза была: впереди женщины идут, пусть попробуют ударить. Выстроим заслон из женщин и нормально. Тоже наверняка кто-нибудь сказал: боже, какая тонкая стратегия. У нас такая страна.

Елена Рыковцева: Также он приветствовал за огромным квадратным столом победителей семейного конкурса. Сейчас посмотрим, как это нам показали.

(Видео смотрите в видеоверсии эфира)

Елена Рыковцева: Бедный мальчик, конечно, нам очень жалко. Этот стол – это удивительное зрелище. Если кто-то из вас захочет посетить сайт "Кремлин.ру", где 40 минут этой встречи, вы увидите, как его накрыли, там перед каждым ребенком стоит чашечка, печенье и конфеты, как первые пять минут этой встречи никто не ел конфеты. И через пять минут Владимир Владимирович говорит, как Ленин, "Общество чистых тарелок": вы ешьте, потому что это конфеты, вам, наверное, хочется. А дети, наверное, так заинструктированы другими взрослыми, что перед камерой нехорошо жевать. И они так они 40 минут сидят, и чья-то жалостливая детская ручонка потянется к конфетке, возьмет. А другие сидят не шелохнувшись. Зрелище, конечно, очень удручающее. Я смотрела, слезами обливалась. Итак, Александр, вот вам вся картина происходящего с Владимиром Путиным. К чему бы это?

Александр Мельман: Конечно же, к выборам, как ни странно. Другое дело, как показывается президент. Он не ориентируется на вас, таких ехидных людей, которые подмечают то, чего не стоит подмечать, которые придираются. Он ориентируется на простых, нормальных людей, когда в окружении детей и таких прекрасных отцов и матерей сидит Владимир Владимирович, вокруг него народ. Такая картинка уже десятилетиями, может быть при царе-батюшке столетиями длится. Это традиция, ничего другого не придумывают сейчас, традиционные вещи. А то, что к Владимиру Владимировичу так обращаются, Наталья Поклонская на днях написала очередное письмо Алексею Учителю и тоже в конце: "Надеюсь на Владимира Владимировича Путина". На кого же еще? На него, кстати, надеются либералы тоже.

Елена Рыковцева: А спортсмены сегодня?

Александр Мельман: Еще раз повторю, и либералы на него надеются тоже.

Елена Рыковцева: Какие либералы ему пишут письма?

Александр Мельман: Они не пишут, они говорят: ну как же, такое уголовное дело, такое. Он говорит: я же не судья, только по закону. У нас получается вся страна такая, закон в этом смысле отдыхает, мы только надеемся на Владимира Владимировича.

Владимир Семаго: Не вся страна. Есть коммунисты России во главе с Зюгановым, которые в 16 раз хуже, чем все остальные. Эти мало того, что говорят, что они против, говорят: Владимир Владимирович, можно мы тут на огонек забежим, надо кое-что перетереть, надо обсудить, вы нам разрешите? Или: Владимир Владимирович, что за Жириновский, вы можете принять какие-то меры? Или: Владимир Владимирович, что эти американцы, нам, коммунистов, это задевает, давайте как-то решать. Вот это чудовищно.

Александр Мельман: Когда было по-другому в России?

Владимир Семаго: До 1999 года сто процентов.

Александр Мельман: Теперь как вспоминаются эти годы большинством населения?

Владимир Семаго: С удовольствием.

Александр Мельман: Да, с большим удовольствием.

ВО ВСЕМ ВИНОВАТА АМЕРИКА

Елена Рыковцева: Алексей из Карачаево-Черкесии, здравствуйте.

Слушатель: Я два года не мог до вас дозвониться. Семаго сказал, что надо смену власти, но на кого поменять Путина? Если поменять, надо Крым отдать, мост крымский сломать, армию раздеть-разуть.

Елена Рыковцева: Почему, а если придет Дмитрий Анатольевич, Сергей Семенович Собянин, он что, армию разденет? Почему вы считаете, что только Путин оставит армию в сапогах?

Слушатель: Навальный рвется. Сколько лет Путин, у нас свет не выключают, зарплату получаем, пенсию получаем нормально. А при Ельцине, что было – по 9 месяцев зарплату не получали, по 15 света не было. Может быть не по теме, все навалились на Корею, Корея никому никакой опасности не представляет, ни России, ни миру, ни тем более Америке. А Америка всем опасность представляет, тем более для России. Америка – это главный террорист на земле. Если бы не было Америки, не было бы и Сирии, еще каких-то. Я скажу, что самый главный враг – Америка. Пусть останется Путин.

Елена Рыковцева: Алексей, я очень рада, что у вас накопилось за два года, что вы наконец на Радио Свобода, на американскую станцию свободно дозвонились и сказали все, что вы думаете. Нам такие звонки как раз очень ценны, это такой комплексный подход, абсолютно завершенная телевизионная подача, что Америка – враг, если не Путин, то обязательно Навальный. Я не знаю, как телевизор им такую идею внушил, потому что там запрещен Навальный, но как-то вбросили, все-таки Навальный как-то добился, что если не Путин, то он, то есть добился того, чтобы стать пугалом. Борис из Калининграда, здравствуйте.

Слушатель: На самом деле я слежу за всей ситуацией и меня больше всего расстраивает вот что: если в 2011 году выходила интеллигенция с белыми ленточками и смеялись над Чуровыми, сейчас уже более жесткое противостояние идет Навального, то что нас ждет дальше? Если власть не отвечает на мягкие намеки, а потом на более жесткие намеки, то мне становится страшно жить в нашей стране, потому что ведь на смену этим людям придут еще более радикально настроенные люди. Если власть этого не понимает, то мы все вместе с вами можем оказаться в течение короткого срока, год, два, три, в состоянии гражданской войны всех со всеми. Более того, смотрите, что происходит: у нас для того, чтобы разделять и властвовать, власть творит сумасшедшие вещи. У нас настраивают мусульман против христиан, христиан против мусульман, против евреев, ЛГБТ-сообщества и всех остальных. Власть пытается разрушить все институты гражданского общества. Даже казачество разделили на реестровых и нереестровых и их стравили между собой. "Русские марши" разделили на тех, кто за оккупацию Крыма и за свободу Крыма, за то, что он украинский. Мы идем к тому, что все будут воевать со всеми. Причем самая ужасная опасность состоит именно в том, что мы все превратились в одну сплошную Лугандонию.

Елена Рыковцева: Вы говорите, что придут еще большие радикалы, вы считаете, кто этот раскол вносит в общество?

Слушатель: Кто у нас рулит процессом – Владимир Владимирович и немножко подруливает Дмитрий Анатольевич.

Елена Рыковцева: А почему вы считаете, что их сменить должны будут радикалы и раскол станет еще большим?

Слушатель: Если власть не меняется в рамках демократических прописанных конституционных, если намеки на то, что, ребята, вы заигрались, власть не воспринимает от интеллигенции, если более жесткие противостояния типа того же Мальцева и Навального не воспринимаются власть, то следующие, кто придет за ними, будут уже с оружием в руках.

Елена Рыковцева: Теперь я хорошо поняла. Я попрошу гостей это прокомментировать. По мысли нашего слушателя, если они не понимают по-хорошему, давайте сделаем честные, относительно равные выборы, а иначе вы получите силовой переворот, революцию, захват радикалами. Согласны ли вы с этим?

КАСТРЮЛЯ МОЖЕТ ВЗОРВАТЬСЯ

Александр Мельман: Мне кажется, наш слушатель классически говорит о политике в принципе, потому что теория закрытой крышки, она всегда взрывается – это с одной стороны. С другой стороны, наша власть, наверное, он ее недооценивает, потому что, по крайней мере, власть считает, что она понимает абсолютно все. До такой степени все, что она с помощью телевизора управляет сознанием людей, практически часто довольно успешно, потому что сознание движется в нужном власти направлении. Если наш слушатель говорил о господине Мальцеве, то где теперь этот господин Мальцев? Его очень технично или он сам себя удалили, или он удалился довольно далеко, а его сторонников взяли в один день с помощью господина Мальцева, как он и призывал. Господин Навальный тоже, что называется, находится под колпаком, им власть, как она считает, играет как кошка с мышкой. Хотя Алексей Навальный, конечно, с этим не согласен, он играет тоже в свою игру. Власть считает на сегодня, что она контролирует процесс, контролирует абсолютно все, и националистов, и "Русский марш", который 4 ноября, он слился уже давно, там участвует 300 человек, не больше, а начиналось с 10 тысяч, насколько я помню. Поэтому у власти все в порядке, как она о себе думает. А то, что сказал наш слушатель, вот это действительно надо обязательно ей, я как доброжелатель, иметь в виду.

Елена Рыковцева: Очень важная мысль и Александра, и слушателя, что совершенно по-разному прогнозирует власть и наш слушатель ситуацию. Власть считает, что чем больше железного будет кулака, тем меньше шансов для революции, а наш слушатель считает, что чем больше будет железного кулака, наложенного на такого рода выборы, тем больше шансов для революции. Радикально разные представления о том, как может развиваться ситуация.

Александр Мельман: Власть не считает это железным кулаком. Если нужно, она кулак усилит, а сейчас она считает, что достаточно мягкая.

Елена Рыковцева: Она считает, что дергает за ниточки, на все держит. Он считает, что это дерганье за ниточки приведет к краху, к развалу.

Владимир Семаго: Чисто чекистский, чисто кагэбэшный подход. Всегда КГБ работало с конкретными группами, с конкретными персонажами и контролировать пыталось по возможности всех – националистов, армян. Это купировалось сразу же на месте. Это самая большая ошибка власти, которая оперирует правилами и понятиями КГБ. Самая большая ошибка – это та 40-миллионная армия нищих людей, пенсионеров, которые никуда не пойдут, они не организованы, но для которых запал всегда существует. Вспомните арабские революции, когда человек самосожжением занялся, через две секунды это превратилось в бог знает что. Понятно, что арабская революция очень маленькая по формату, близко можно дойти, за короткое время объединиться всем. Здесь такая страна, что не добежишь друг до друга. Но кагэбэшное сознание не учитывает этого фактора массового одномоментного всплеска. Они все время говорят: Мальцева контролируем, Навального контролируем. Ежедневные сводки, что нам говорит наружное наблюдение – все нормально. Ситуация сложная, но под контролем. Не понимая, что мгновенно это все взлететь может на воздух. Если, не дай бог, какой-то будет повод для Москвы, то это будет очень серьезно. Потому что рычагов управления подобного рода процессов они просто не знают. А он один-единственный, помните, из царской истории, затвор перевели, штыки и расстреливать, больше ничего нельзя. Толпу никак нельзя остановить по-другому, вы вторую толпу на нее не пустите. Была практика – митинг там, митинг там – это хорошо, потому что они не соприкасаются. Но если выходят на Манежную площадь 200 тысяч человек под какой-то определенный лозунг, остается только стрелять, ведь другого ничего нет. И вот это боязнь нормальных людей, которые все понимают. Наш слушатель косвенно как раз это и говорит, что возмущение растет и достаточно хоп, и пойдет такое, что ничего сделать нельзя, это неуправляемо, потому что это не кагэбэшная ментальность.

Александр Мельман: Власть считает, что последний такой митинг большой был пять лет назад, и теперь она все контролирует, сделала уроки из того, что случилось в 2011-12 году.

Владимир Семаго: Вырвала из этого митинга всех поименно. Помните, были волнения болельщиков, когда спорадично в течение 30 минут после проигрыша вся Манежная площадь взлетела, когда там черте что было, и что можно было сделать, напалмом выжигать этих людей? Вот в чем проблема. Они этого не понимают. Власть не готова к этому, она ничего не понимает в этом – вот это самое главное.

Александр Мельман: Росгвардия для чего тогда создана в таком случае?

Владимир Семаго: Тогда передернуть затвор, тогда солдаты, стоящие в шеренге, говорят: кто тут в 1905 году собирается выступать против нас? Назад все. Только стрелять остается. Это самое страшное, против чего и говорит наш слушатель.

Елена Рыковцева: Они себя прекрасно умеют утешить, успокоить. Для чего все эти встречи – показать, как его любят, Владимира Владимировича, как ему посвящают стихи, как это все искренне. В конце концов прохожие, которые встречаются в наших случайных опросах, говорят: зачем нам его менять, он очень хороший. Они умеют действительно убедить себя ВЦИОМами, опросами, рейтингами сумасшедшими доверия. Едва ли их насторожит такое мнение, которое высказал наш слушатель. Они себя обложили ватой, не в том ватном смысле, в котором украинцы имеют в виду, а в буквальном практически, обложили себя от любой информации, от всех настроений, которые возможны.

Александр Мельман: Информацию они получают, но они считают, что они насторожились и приняли все возможные меры.

Елена Рыковцева: В конце концов они изолировали себя от таких неприятных персонажей, как Мальцев.