Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Грозит ли человечеству новая пандемия, подобная испанке в начале 20 века? Что представляет собой вирус гриппа? Можно ли защититься от эпидемии? На эти и другие вопросы отвечают профессор, доктор медицины Даниил Голубев, профессор-вирусолог Йошихиро Каваока, микробиолог Джефри Таубенбергер, вирусолог Йохим Холтен. Автор и ведущая Марина Ефимова. Впервые в эфире 2 апреля 1998.

Марина Ефимова: Год назад, летом 1997 года, доктор Вилина Лим, молодой вирусолог в Гонконге, получила на проверочный анализ из провинции кровь трехлетнего мальчика, заболевшего тяжелым гриппом. Доктор Лим обнаружила, что присланный вирус соответствует обычному типу А, но в такой модификации, которая не подходит ни под какие известные стандарты. Вообще говоря, такие неопознаваемые модуляции вирусов бывают, и когда случай единичный, на это обычно не обращают внимания. Но узнав, что заболевший гриппом мальчик умер, доктор Лим послала образец вируса Яну ДеДжонгу, ветерану-вирусологу из Роттердама, который, как она знала, собирает коллекцию редких модификаций вирусов гриппа. Каково же было ее изумление, когда через месяц ей позвонили из Роттердама и предупредили, что доктор ДеДжонг собрался прилететь и что он уже в пути. Вот что рассказала доктор Лим журналистам.

Диктор: Я встретила ДеДжонга в аэропорту, и мы впервые обменялись рукопожатием. До этого мы были знакомы только по переписке. "Вы знаете, что вы мне прислали?" - спросил он, и я поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее. "Вы мне прислали Н5". "Я не ветеран, но я знаю, что модуляция Н5 - это модуляция так называемого куриного гриппа, которая человеку не передаётся". "Если в вашей лаборатории не сделали ошибки, - сказал ДеДжонг, - значит, передается". Я так обиделась, что вместо обеда повезла ДеДжонга сразу в лабораторию. Я-то знала, что не сделала ошибки".

Марина Ефимова: Уже к концу этого дня, 11 августа 1997 года, ДеДжонг позвонил в Америку, в Мемфис, штат Теннеси, старейшему вирусологу, специалисту по пандемиям, то есть повальным, глобальным эпидемиям гриппа, Роберту Вебстеру. Почему именно ему? Об этом - доктор Даниил Голубев.

Даниил Голубев: До сих пор ни одна пандемия не вызывалась непосредственно вирусами гриппа животных, и вопрос, способны ли они вообще быть пандемическими, всегда был, да и остается более чем спорным. Доктор Вебстер не только допускает такую возможность, но и абсолютно в ней уверен. Он сторонник так называемой зоонозной концепции происхождения пандемических гриппозных вирусов. В Советском Союзе этой концепции придерживался известный вирусолог академик Жданов, а сейчас ее поддерживает академик Львов. Другая точка зрения всегда высказывалась сторонниками антропонозной концепции, то есть теории о том, что пандемии вызываются только чисто человеческими вирусами. Вирусы же гриппа животных могут вызвать заболевание отдельного человека, но от человека к человеку не передаются, а потому пандемическими быть не могут. В Советском Союзе эту концепцию развивал академик Смородинцев, в Англии - профессор Хоуп Симпсон.

Марина Ефимова: Что же случилось в Гонконге летом 1997 года?

Даниил Голубев: В Гонконге произошло опаснейшее вторжение в человеческую популяцию куриного вируса АН5N1, до этого никогда на человека не нападавшего. Все человеческие штаммы вируса гриппа имеют антигенную формулу AH1N1 AH2N2 или AH3N2. Н - это один из поверхностных компонентов антигена вируса, так называемый гемагглютинин, а N - это второй антиген - нейраминидаза. Куриный вирус, вызвавший заболевание в Гонконге, имеет формулу AH5N1, то есть он обладает абсолютной антигенной новизной для человеческой популяции. Именно таковыми были возбудители всех предыдущих пандемий, и именно поэтому при их появлении имело место тотальное распространение инфекции, фактически не встречающей сопротивления. Достаточно сказать, что за время пандемии испанки в 1918-20 годах погибли 20 миллионов человек. Это было в доантибиотиковую эру. Но и в 1968 году, во время гонконгской пандемии гриппа, несмотря на наличие антибиотиков и других современных методов лечения, от инфекции погибло более ста тысяч человек.

Марина Ефимова: Именно проблемой изменения и мутаций пандемических вирусов занимается один из следопытов-вирусологов, профессор университета штата Висконсин Йошихиро Каваока. В частности, он изучает вирус так называемого "азиатского гриппа" 50-х годов.

Йошихиро Каваока: Мы изучаем механизм тех перемен в вирусе, которые делают его агрессивным. Эти изменения очень мелкие. Скажем, в том вирусе, который я исследовал, удалось обнаружить изменения одного нуклеотида. Нуклеотиды - это компоненты, которых в одном только гене вируса 1700, но именно такого рода мельчайшие изменения, возникшие, возможно, просто по ошибке природы, могут оказаться роковыми. Обычные вирусы гриппа поражают лишь верхние дыхательные пути в человеческом организме, но при определенных мутациях, то есть генетических изменениях, они получают способность захватывать и другие органы. Это и делает их вирулентными, агрессивными и чрезвычайно опасными.

"Обычные вирусы гриппа поражают лишь верхние дыхательные пути в человеческом организме, но при определенных мутациях, то есть генетических изменениях, они получают способность захватывать и другие органы. Это и делает их вирулентными, агрессивными и чрезвычайно опасными"

Марина Ефимова: Тут нужно добавить, что пандемии гриппа случаются каждые 20-30 лет, и последняя волна, так называемый "гонконгский грипп", прошла в 1968 году. Именно поэтому в августе 1997 года, через несколько дней после сообщения доктора ДеДжонга, во всех странах были подняты на ноги центры по борьбе с эпидемиями гриппа. Главный эпидемиолог такого центра в Сан-Франциско, доктор Кеджи Фукуда, срочно вылетел в Гонконг во главе группы экспертов. Позже Фукуда рассказал журналистам.

Диктор: "В самолете я, естественно, вспоминал испанку, поразившую человечество во время Первой мировой войны. Этот грипп убил 21 миллион человек, в подавляющем большинстве - молодых и совершенно здоровых, в том числе 43 тысячи американских солдат. Подобная эпидемия, случись она сегодня, в определенном смысле может быть даже опаснее. В те времена она путешествовала по миру на поездах и пароходах, а теперь она полетит на скоростных самолётах. Если эпидемия начнется в Гонконге, то через три часа она может перенестись в Токио и через несколько дней в Нью-Йорк".

Диктор: 20 августа 1918 года командующий 12 дивизией генерал-майор Генри Маккейн прибыл на военную базу Кемп-Дэнверс, штат Массачусетс, откуда через месяц его дивизию должны были отправить в Европу на фронт. Через неделю Маккейну доложили, что несколько солдат больны менингитом в очень тяжелой форме. Через две недели ему доложили, что больны уже десятки солдат, но что это, очевидно, инфлюэнца, и что то же самое началось в Бостоне, откуда передали и название гриппа – испанка, а через три недели, когда по расчетам генерала его дивизия должна была уже стать гордостью американской армии, Маккейн обнаружил, что он командует одним неправдоподобно огромным полевым госпиталем. В особо тяжелых случаях дней через десять после начала заболевания солдаты умирали от пневмонии, причем никогда до сих пор невиданной врачами формы - они захлебывались водой, заливавшей их легкие.

Марина Ефимова: Так описывает начало испанки в Америке хроникер этой эпидемии Альфред Кросби. Несмотря на то, что шла война и всем было не до гриппа, врач из Кемп-Дэнверса все-таки отправил срезы легочной ткани нескольких погибших солдат вместе с историей их болезни в Вашингтон, в Военно-медицинскую академию, и там в музее они пролежали экспонатами 80 лет, пока весной прошлого года их не затребовал оттуда молодой патолог академии доктор Джефри Таубенбергер. Этот микробиолог с труднопроизносимой фамилией первым нашел способ извлекать ДНК из мертвых вирусов, что раньше было невозможно, и тем самым воссоздавать генетическую структуру любого вируса, хоть из далекого прошлого. Доктор Таубенбергер участвует в нашей сегодняшней передаче.

Джефри Таубенбергер: Мы пытаемся выяснить две вещи. Во-первых, откуда взялся вирус 1918 года? Не перешел ли он на людей с птиц или животных, например, со свиней, и если да, то каков был биологический механизм этого перехода? Потому что если мы найдем какой-то постоянный принцип мутации вируса гриппа, то сможем ему противостоять. Вторая наша задача - выяснить, что сделало вирус гриппа 1918 года таким смертоносным? Догадка ученых сводилась к тому, что изменение, мутация этого вируса произошла в его генах, так что если бы нам удалось восстановить все гены вируса 1918 года, мы сумели бы определить то уникальное решающее изменение, которое сделало этот вирус таким всесильным. Когда мы все это выясним, мы сможем предсказывать уже по первым случаям заболевания, что вирус особо опасен, и принимать немедленные меры, чтобы его остановить.

Марина Ефимова: Однако оказалось, что из сохранившихся в Военно-медицинской академии вирусов Таубенбергеру годились лишь два, потому что он мог использовать легочную ткань только тех больных, которые умерли скоропостижно в течение нескольких дней, пока вирус еще длился и рос. В самом разгаре эксперимента Таубенбергер оказался бы без материала, если бы не телефонный звонок из Калифорнии, от 73-летнего вирусолога, пенсионера Йохима Холтена, который прочел статью Таубенбергера в журнале "Science". Холтен напомнил молодому ученому, что среди прочих жертв испанки были и жители деревни Бревик на Аляске, где за один месяц грипп убил 85% жителей. "Я попробую туда съездить", - сказал Холтен. "Когда?", - недоверчиво спросил Таубенбергер. "На следующей неделе", - сказал Холтен. С доктором Холтеном беседует Рая Вайль.

"Если мне позволят вновь открыть могилы, мы сможем быстрее найти вакцину, которая выработает у жителей деревни иммунитет против смертельной болезни, когда она вновь нагрянет"

Йохим Холтен: В первый раз я приехал на Аляску в 1951 году, говорил с жителями, в деревне их было тогда человек 90-100. Мне удалось побеседовать с тремя эскимосами, которые пережили эпидемию 1918 года. Один из них входил в Совет старейшин деревни. Я попросил его рассказать остальным членам о том, что здесь тогда произошло. Очевидно, его рассказ убедил их, и они позволили мне открыть могилы. Но, как вы знаете, вирус, который я тогда обнаружил, был мертвым. Я пытался его оживить, но бесполезно. Неудача, однако, не охладила моего интереса к этой проблеме. Через 46 лет я вновь вернулся в эту деревню. Я рассказал, что теперь можно и по мертвому вирусу многое определить, я привез с собой фотографии могил, имена людей, которые были похоронены здесь в 1918 году. Если мне позволят вновь открыть могилы, мы сможем быстрее найти вакцину, которая выработает у жителей деревни иммунитет против смертельной болезни, когда она вновь нагрянет. Одним словом, старейшины согласились и на этот раз. Но поначалу нам не везло. Несмотря на вечную мерзлоту, от тех, кто погиб в 1918 году, не осталось даже вирусов, только скелеты. Мы продолжали копать и, наконец – удача! Мы обнаружили труп молодой женщины. Она была такой полной, что жировой слой предохранил ее тело от разложения, легкие были в порядке, мне пришлось удалить их прямо на месте. Несколько срезов легочной ткани я поместил в специальный раствор, рассчитанный на сохранение генетической структуры, и потом отправил доктору Таубенбергеру в Вашингтон.

Рая Вайль: Простите, а кто все это оплачивал? Вашу поездку на Аляску, работы, связанные с раскопками?

Йохим Холтен: Никто. Я сам оплачивал из своих сбережений. Это стоило мне 3200 долларов.

Рая Вайль: Но вам, наверное, компенсируют это?

Йохим Холтен: Нет, да я и не хочу этого. Для меня важно, что у доктора Таубенбергера теперь достаточно материала.

Марина Ефимова: Надо сказать, что женщину-донора с Аляски, которую нашел в вечной мерзлоте Холтен, шутники-врачи уже назвали Люси - Люси с Аляски. Доктор Таубенбергер, теперь, когда у вас есть вирусы Люси, хватит ли у вас материала, чтобы воссоздать всю генетическую структуру вируса 1918 года?

Джефри Таубенбергер: Да, я думаю, что материала теперь достаточно. Но технически процесс восстановления генов такой сложный, и там еще столько неясностей, что я отвожу на его осуществление несколько лет. Сейчас мы закончили работу по восстановлению лишь одного гена, а их всего десять. Есть и другая проблема. У меня нет полной уверенности, что в лабораторных условиях нам удастся увидеть и определить то роковое изменение в генах, которое сделало его убийцей номер один среди всех известных эпидемий 20 века. Так что может оказаться, что надо будет исследовать другие пути раскрытия этой загадки, что одного только восстановления генетической структуры вируса еще не достаточно.

Марина Ефимова: Доктор Таубенбергер, насколько я понимаю, с испанкой практически не боролись. А почему она прекратилась сама собой через два года?

Джефри Таубенбергер: В 1918-19 годах практически каждый человек на земном шаре имел по крайней мере контакт с тем, кто был заражен вирусом гриппа, и у всех оставшихся в живых появились в крови защитные антитела. Треть человечества переболела испанкой за один год, то есть вирусам уже некуда было идти, и они или вымерли или, ради самосохранения, мутировали во что-то не столь смертоносное. Я лично полагаю, что вирусы гриппа, которые сейчас циркулируют в организмах домашних птиц, свиней и человека, это или потомки, или родственники вируса гриппа 1918 года.

Марина Ефимова: Почему испанку называют "матерью" всех эпидемий? Говорят о ней так, словно это была первая эпидемия гриппа в мире? Доктор Каваока?

Йошихиро Каваока: Известно, что и до 1918 года по миру проходили подобные эпидемии, но тогда еще никто не умел их идентифицировать. Вообще, сама концепция вируса появилась всего сто лет назад, точнее, в 1892 году. Ее создал, как известно, русский ученый Дмитрий Ивановский, чьим именем назван институт в Москве.

"...концепция вируса появилась всего сто лет назад, точнее, в 1892 году. Ее создал, как известно, русский ученый Дмитрий Ивановский, чьим именем назван институт в Москве"

Марина Ефимова: Альфред Кросби в своей книге "Эпидемия и мир в 1918 году" не без горечи пишет о том, что американские литераторы почти не отразили это бедствие в своих произведениях. Ни Хемингуэй, ни Фитцджеральд ничего не писали о гриппе в армии, хотя на их глазах каждый день умирало по несколько человек. Агнес фон Куровски, в которую был влюблен Хемингуэй и которую он изобразил потом в романе "Прощай, оружие", уехала от него на борьбу с эпидемией во Флоренцию. Джон Дос Пассос, сам переболевший испанкой на корабле, везшем войска в Европу, написал об этом лишь в шутливом письме домой: "У меня было что-то похожее на воспаление лёгких, туберкулез, дифтерию, дизентерию, диспепсию, скарлатину и бери-бери. Но что бы это ни было, оно прошло". Только для писательницы Кэтрин Энн Портер грипп 1918 года перевернул мир. Она была тогда молоденькой корреспонденткой дэнверской газеты. Она и ее жених, тоже молодой пехотный лейтенант, заболели одновременно. Портер болела так тяжело, что газета уже приготовила некролог. Их волосы во время болезни пересохли и выпали. Когда кризис миновал, и она попыталась сесть, то от слабости упала и сломала руку. А лейтенант умер. И Кэтрин Энн Портер написала об этом свой лучший роман, который назвала "Конь бледный, всадник бледный". Это начало старинной негритянской песни: "Конь бледный, всадник бледный, не уноси моего возлюбленного". Всего же от гриппа во время Первой мировой войны умерло 637 тысяч американцев, из них - 43 тысячи молодых солдат и офицеров.

Осенью 1997 года в Гонконге доктор Фукуда и его команда, обнаружив, что все люди, заболевшие гриппом, заразились от кур, дали рекомендацию уничтожить кур, уток и гусей в тех районах, где были зарегистрированы случаи заболевания куриным или птичьим вирусным гриппом. Эта мера была принята, и грипп как будто остановлен. Однако доктора Вебстера, например, эта мера не успокоила. Он сказал: "Они закрыли конюшню, только неизвестно - до или после того, как лошади выбежали". Спор между специалистами продолжается.

Даниил Голубев: Доктор Роберт Вебстер, работающий в госпитале Святого Иуды в городе Мемфисе, после посещения Гонконга высказал твердое убеждение, что пандемия обязательно начнется через какое-то небольшое время, за которое вирус AH5N1 как бы наберет необходимую для развития пандемического процесса трансмиссибельность. Другие специалисты, в частности, гонконгские, через два месяца после выделения первого птичьего штамма от человека высказали мысль о том, что штамм AH5N1 уже должен был бы проявить свои пандемические потенции, если бы они у него были.

Марина Ефимова: Доктор Таубенбергер, комитет экспертов Всемирной организации здравоохранения, несмотря на сопротивление доктора Вебстера, решил не изготавливать вакцину на основе птичьего вируса, хотя он убил в прошлом году в Гонконге шесть человек из восемнадцати, то есть треть заболевших. Огромный процент! Вы согласны с этим решением комитета экспертов?

Джефри Таубенбергер: На самом деле уже несколько фирм в системе CDC, то есть Центров по контролю за эпидемическими заболеваниями, изготавливают эту вакцину, чтобы она на всякий случай была под рукой. Просто ее решили не включать как компонент в антигриппозную вакцину будущего года ввиду небольшого числа заболеваний. В последние несколько месяцев не обнаружилось ни одного случая куриного гриппа, так что пока будем считать его несчастной случайностью.

Марина Ефимова: Сейчас у нас 1998 год. Прошло ровно 30 лет со времени так называемого "гонконгского" гриппа 1968 года. Встретим ли мы следующую пандемию более подготовленными, чем раньше?

Йохим Таубенбергер: Да, сейчас у нас есть лекарства, помогающие бороться с вирусным гриппом несравнимо эффективнее, чем тридцать лет назад, и новые лекарства, еще более эффективные, уже на подходе. И нуждаются только в официальном утверждении.

Марина Ефимова: И однако, скажем, доктор Холтен, как я прочла в одной из статей о нем, дал инструкцию жене на случай, если пандемия начнется, когда его не будет, немедленно уехать в их домик в горах, запасясь недели на две продуктами, и там в полной изоляции переждать эпидемию.

Йохим Холтен: Пока нет вакцины или нет ее в достаточном количестве, единственная возможность не подхватить вирусную инфекцию - это изолировать себя от больных. Эскимосы это понимали. И в 1918 году в нескольких деревнях старейшины, узнав, что страшная болезнь убивает соседей, устраивали у себя карантин, никого не выпускали и не впускали, вокруг некоторых деревень даже выставляли вооружённую охрану. И так они выжили. Там ни один человек не умер от гриппа.

Марина Ефимова: Откуда же берется этот таинственный микроскопический живой организм, вирус, способный мутировать, приспосабливать, переорганизовывать свои гены как цветные стеклышки в калейдоскопе? Доктор Каваока?

Йошихиро Каваока: Они обитают в природных водах в несметных количествах, а когда и в чей организм они попадают - это дело случая.

Марина Ефимова: А откуда они взялись в воде?

Йошихиро Каваока: Они были там всегда.

Марина Ефимова: Однажды Джозеф МакКормик, один из самых известных охотников за вирусами, сказал бессмертную фразу: "Мы, люди - лишь временные оккупанты в мире вирусов".