Все как-то привыкли к мысли, что войны теперь другие: гибридные, информационные, довольно часто без линии фронта, без объявления войны; с прошлыми войнами общее – жертвы. Революции тоже стали другими: "бархатными", "цветочными", "оранжевыми", "весенними". И сопротивление тоже стало иным. Оно определяется не только количеством выходов на улицу и количеством людей, участвующих в этих выходах. И формируется не только лидерами оппозиции. А вот этим глухим сквозь зубы "А пошли вы…" в адрес власти и генерируемого ею маразма, но не кухне в узком кругу, как это было в СССР, а публично, в сетях, в блогах, в Telegram и YouTube-каналах, "тиражи" которых порой выше тиражей серьезных изданий.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Диванное сопротивление? В том числе. Ну и что? А любители власти не диванные фанаты? Сидят, смотрят в ящик и любят. Другие сидят, смотрят в интернет и не любят. А поскольку интернет растет, а телек теряет, то не зря власть так не любит интернет.

На волне этого глухого сопротивления Telegram, который закрыли по решению суда 13 апреля, а заблокировать пытаются с 16 апреля, показал рост числа просмотров 70% из 130 крупнейших Telegram-каналов, в ряде случаев более 100%, по данным "Медиалогии". Многие мои друзья именно в эти дни перестали сомневаться, открывать ли им свои каналы в Telegram, и открыли. И этот способ сопротивления важен, как важны и бумажные самолетики (символ Telegram), выпущенные Марией Алехиной и участниками акции на Лубянке, за что Мария приговорена к 100 часам обязательных общественных работ. А завтра кто-то оторвет зад от дивана и тоже пойдем на акцию. Или пойдет помогать оппозиционным политикам. Или пойдет проголосует за Илью Яшина или Дмитрия Гудкова. Я вообще рассматриваю диванное сопротивление как скамейку запасных. Все с чего-то начинается.

Павел Дуров, который многим представляется сидящим где-то на облаке, посмеивающимся над всем происходящим, в эти дни, нравится ему это или нет, стал символом сопротивления, выбравшим для нас и для себя свободу и пославшим Роскомнадзор вместе со всеми, кто стоит за ним, с ним и рядом, так, как раньше никто не пробовал. "Ну, поймайте меня, если сможете!" – как будто говорит Дуров, которого мой коллега Александр Тимофеевский остроумно сравнил с любимым персонажем сказки о Колобке. Это наш Колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел. В погоне за ним злые дяди раскурочат всю сеть, заблокируют миллионы IP-адресов и обвалят кучу сайтов, включая свой собственный, а он – вот, улыбается, невредимый, и благодарит за поддержку. "Дуров объединяет вокруг себя миллионы активных, умных, озлобленных от ежедневного абсурда людей и вертит всю нашу государственность на ***. Бумажный самолет оказался сильнее их стратегических бомбардировщиков…" – написал популярный телеграм-канал Сталингулаг. Дуров выступил как мушкетер – один за всех (своих пользователей) – и получил в ответ мушкетерское же: "И все за одного!".

Это глухое сопротивление в суде над Кириллом Серебренниковым, Софьей Апфельбаум, Алексеем Малобродским и Юрием Итиным. В этом набитом битком коридоре, в зале суда, куда не протолкнуться, на улице перед судом, где люди стоят под проливным дождем. Оно – в аплодисментах, которыми встречают и провожают обвиняемых. И в комментариях в соцсетях, в онлайн-трансляциях, у тех, кто их смотрит и читает. Никто здесь не революционер в политическом смысле слова. Ни четверо ждущих решения об изменении или неизменении меры пресечения, ни их коллеги, друзья и родственники, ни те, кто заглядывает каждые пять минут в интернет, чтобы понимать, что там происходит. Но присутствие и привлечение внимания к неправедному суду (а иного никто и не ждет, хотя всякий раз надеются), поддержка тех, кто оказался в его власти (деятели искусства или предприниматели, или участники демонстраций), – это тоже сопротивление нелепости и бессмысленности происходящего.

В глубокой ночи по телевизору, по федеральному каналу, имена обвиняемых по делу "Седьмой студии" звучали множество раз на церемонии "Золотой маски". Их имена и слова поддержки, надежды, слова свободных людей, адресованные свободным людям, которых держат в изоляции. Год назад, как мне кажется, такое невозможно было представить в театральной среде. Скажите мне, что решение показать полную запись церемонии, не вырезав "крамолу", – это не сопротивление. Это оно. Я не знаю, кто принимал решение и какие аргументы использовали в его пользу, но по сути, глубинно, конечно, это оно. И люди, которые досняли фильм Серебренникова "Лето", и те, кто завершил работу над балетом "Нуреев" и выпустил его, и "Гоголь-Центр", который не прерывает работу и держит планку, – это все резистанс, несогласие, нежелание прогнуться под навязываемые обстоятельства.

Сопротивление в наших широтах имеет, скорее, горизонтальную тенденцию. Оно расширяется постепенно, а не нарастает как температура в градуснике при гриппе. Пока. Кого-то раздражает пренебрежение его мнением, кому-то не нравятся решения Думы, кто-то научился различать, когда власть врет, кто-то просто выключил телевизор, кто-то несколько раз сходил в суд и понял, как это происходит, кто-то перестал бояться выходить на демонстрацию. Каждый сопротивляется по своим причинам и как может. Одни охраняют мемориал на мосту Немцова, другие пытаются бороться с наездами на интернет, который при всех претензиях к нему остается пока свободным пространством. Миллионные просмотры фильмов Навального о коррупции – это тоже сопротивление. И подписка на независимые СМИ – сопротивление, желание получать достоверную информацию вместо пропаганды и лжи. А оправдание историка Юрия Дмитриева, за которого боролись всем миром!

Оглянитесь вокруг, и вы увидите множество примеров сопротивления, прекрасных малых и немалых дел, побед разума, воли и сострадания над государством. Свобода, считал Вудро Вильсон, никогда не исходит от правительства, свобода всегда исходит от его поданных. История свободы – это история сопротивления, писал он. Власть взращивает сопротивление собственными руками, не замечая этого, не задумываясь над собственными ошибками, уверенная, что 10 или 15 миллионов думающих никак не опасны. Лучше бы, конечно, без них, поэтому надо "позаботиться" о всевозможных сетях, где они тусят, но все равно они ничего не решают. Один из этих "неопасных" только что играючи превратил, по крайней мере на несколько дней, серьезных ребят из госорганов в лузеров, над которыми все смеются. Да только самостоятельно мылящие и решают, а та часть общества, которая готова, как стадо баранов, идти за одним пастухом, завтра так же легко пойдет за другим.

Наталья Геворкян – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции