• Фан-зону футбольных болельщиков передвинули с территории МГУ: "размещение объектов временной инфраструктуры будет осуществляться на городской территории, полностью исключив территорию университета". (Из ответа Департамента спорта и туризма г. Москвы на обращение профсоюза "Университетская солидарность").
• "Если раньше власть постоянно меняла свои правила, теперь она вообще перестала их устанавливать и что-либо соблюдать. Поэтому я пошла на несанкционированный митинг".
• История с telegram - очень резкий и далекий шаг в личное пространство молодых людей, покушение на их свободу.
• Часто бунтуют не самые обездоленные, а люди среднего класса, в том числе образованная молодежь, которым кажется, что они могут что-то потерять.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Тамара Ляленкова: Студенты и власть - так звучит тема сегодняшнего обсуждения, поскольку майские события продемонстрировали определенную активность этой политически значимой в начале прошлого века части населения. И хотя число студентов с тех пор увеличилось в сотни раз, готовность отстаивать общественное благо и даже собственные, студенческие права или программы, оплаченные из кошелька родителей, у молодых людей по большей части отсутствует.

Арман Туганбаев: Какие внешние причины могут заставить студентов выйти с протестом на улицу, мы подробнее поговорим с доцентом Школы истории НИУ ВШЭ Александром Дмитриевым и студенткой московского университета Мариной Хачатурян. Начнем же непосредственно со студенческих проблем, о которых расскажут уполномоченный по правам студентов в Москве Дмитрий Овакимян, член студенческого совета геофака МГУ Виталий Землянский и председатель Всероссийского студенческого союза Олег Цапко.

Тамара Ляленкова: Хорошие новости - фан-зону футбольных болельщиков, которая должна была бы разместиться на территории МГУ на Воробьевых горах, обещано на территории университета не размещать. Во всяком случае, так официально ответил Департамента спорта и туризма г. Москвы на обращение профсоюза "Университетская солидарность". Напомню, что этому поводу недавно было передано обращение к Путину и президенту ФИФА Джанни Инфантино, под которым подписались более 14 тысяч человек, в основном, студенты и сотрудники университета. Кроме того, прошла акция "Живой щит", в ней приняли участие студенты разных вузов, которые, взявшись за руки, окружили главное здание МГУ.

Тамара Ляленкова: Надо сказать, что ответ Департамента достаточно любопытный. Цитата: "В настоящий момент актуализируется техническая концепция фестиваля болельщиков". И дальше: "по итогам ее актуализации размещение объектов временной инфраструктуры будет осуществляться на городской территории, полностью исключив территорию университета".

Вопрос к Виталию, как студенту МГУ. Как вы считаете, на этом теперь вся история с фан-зоной закончится? Или это очередная отговорка? Зону, конечно, несколько передвинули, но в письме обозначены улицы, примыкающие к территории университета, находящиеся внутри нее?

Виталий Землянский: Проблема этим, конечно, не решится, поскольку указанная территория хотя и не находится непосредственно в оперативном управлении МГУ, но она расположена рядом - в нескольких сотнях метров от главного здания, где учатся и живут студенты и некоторые преподаватели. Поэтому все те трудности, про которые протестующие студенты неоднократно говорили, сохранятся. Хотя, конечно, тот факт, что непосредственно на территории Аллеи ученых не будет ни самой фан-зоны, ни даже технических зданий - положительный результат.

Вызывает отдельный вопрос, почему эта территория была в принципе выбрана, учитывая долгую и достаточно неприятную историю проведения на ней массовых мероприятий. За последние 3-4 года было несколько по этому поводу больших скандалов: год назад там проходил фестиваль "Весна", посвященный годовщине присоединения Крыма к России; до того достаточно яркий и шумный фестиваль "Круг света".

Арман Туганбаев: Дмитрий, мы наблюдаем, как студенты, протестуя, выходят на улицу. Пытались ли студенты МГУ связаться с вами, как их омбудсменом, для решения проблемы с фан-зоной?

Дмитрий Овакимян: Студенты по крупным поводам к различным структурам, как правило, не обращаются. Мы, в первую очередь, решаем вопросы насущного характера, связанные с оценками, условиями жизни в общежитиях и так далее. Думаю, что студенты просто не очень верят в то, что обращение в общественную организацию может помочь.

Тамара Ляленкова: Виталий, МГУ считается главным ВУЗом страны. И когда возникла идея с фан-зоной, ректор говорил, что теперь университет все увидят (это был такой важный момент) во время телевизионных трансляций, и это очень полезно. То есть была идея рекламы, что не совсем соответствовало интересам студентов, которые в университете уже учатся. Скажите, между администрацией и студентами вообще происходит диалог?

Виталий Землянский: Считается, что студенты должны взаимодействовать с администрацией через своих избранных представителей. Опять же все зависит от масштаба проблемы. Если говорить про фестивали, то источником проблемы является не ректорат, который хотя и имеет возможность согласовывать или не согласовывать мероприятия на своей территории, в то же время является зависимым лицом.

По каким-то политическим соображениям, в широком смысле этого слова, администрация не может отказывать городу, крупным корпорациям в том, чтобы, например, "Сбербанк" проводил на территории университета "Зеленый марафон" или здесь располагалась фан-зона футбольных болельщиков. Поэтому возникает своеобразный тупик. За пределы университета обращаться вроде бы как нежелательно, а в университете никто не может решить эту проблему. Поэтому студенты оказываются вынуждены обращаться к президенту страны, который, кстати, является главной Попечительского совета МГУ. Как будто президент - единственный, кто может помочь в этой ситуации.

Тамара Ляленкова: Но, может быть, студенты могут написать во Всероссийский студенческий союз, который поддерживается, кстати, и государством. Олег, какого рода жалобы вы получаете в адрес вашего союза?

Олег Цапко: Жалобы совершенно разные. Бывают и массовые, когда студенты недовольны каким-то процессом в ВУЗе. Очень часто студенты обращаются, когда сталкиваются с проблемами лишения аккредитации, это массовый случай. Недавно стали появляться ситуации, когда ребята, так или иначе, подвергались особого рода беседам или санкциям по итогам участия в какой-то политической деятельности. Например, в Кемеровской области студента по этому поводу просто пытались отчислить. И очень оперативно мы собрали вместе со студенческим советом пакет документов и обратились в администрацию ВУЗа, после чего им пришлось отменить приказ об отчислении.

Дмитрий Овакимян: Однако в какой-то степени слабая сторона студенческого совета заключается в их близких контактах с администрацией. Потому что в таких масштабных ситуациях, как сейчас сложилась в МГУ, студенческий совет просто повисает в воздухе. Перед ним стоит выбор - либо они идут со студентами, со своими избирателями и последовательно защищают их интересы, либо пытаются донести до студентов позицию администрации, сохраняя свой близкий контакт с ней (что обычно встречает резкое непонимание со стороны студентов), либо попросту самоустраняются, тем самым, показывая неэффективность сложившейся структуры.

Тамара Ляленкова: Хочу привести статистику другого, Российского студенческого союза, про то, что студенты чаще всего обращаются по вопросам организации образовательного процесса. Студенты больше стали думать о том, что их неправильно учат?

Дмитрий Овакимян: По вопросам качества образования у нас очень интересная статистика. Уровень удовлетворенности образованием по 2016 году в России 78%, то есть один из самых высоких уровней в мире. При этом 67% выпускников работают не по специальности, а 25% в первый год после окончания обучения не могут найти работу. То есть осознаваемый уровень качества образования достаточно высокий. Студенты считают, что если они учатся в МГУ, в Бауманке, в ВШЭ - это достаточно хорошее образование. Но когда проходит время и они выходят на работу, ситуация выглядит иначе.

Тамара Ляленкова: Осознанность и сознательность – понятия разные, но близко лежащие. Смотрите, МГУ - большой университет, там учится много студентов, но их было не так много в "Живом щите". Защищать территорию МГУ вышли студенты других московских ВУЗов. Виталий, почему те, кто учится в МГУ, не вышли отстаивать собственные права?

Виталий Землянский: Во-первых, есть люди, которые хотят со временем включиться в эту административную систему. У нас в университете существует большое количество факультетов, где учат именно управленцев, административный персонал. Их готовят как новые кадры для различных бюрократических организаций. И вполне естественно, что они не подключаются к подобным протестам.

Кроме того, есть большое количество людей, которые просто боятся. Потому что, к сожалению, даже в МГУ применяются различные репрессии по отношению к активистам: их вызывают на беседы с представителями деканата, давят на них через научных руководителей. Недавно был беспрецедентно дикий случай, когда блогер Кононенко, видимо, по заказу, написал нелепейшее разоблачение активистов инициативной группы, что они якобы проплачены Западом и, вообще, это левацкая ячейка по подрыву МГУ.

Третий случай, к сожалению, самый массовый - люди часто не верят, что чего-то могут добиться, хотя наш опыт показывает, что это совершенно не так. Как у официального студенческого самоуправления, так и у неофициальных студенческих организаций есть большой опыт впечатляющих побед, которых они достигли с помощью рядовых студентов. Можно назвать, например, и переселение общежитий ФДС и перенос памятника Князю Владимиру. С Дмитрия Богатова сняли обвинение, а ведь кампанию в его защиту начинал именно МГУ, студенческий совет мехмата. Ну, и какие-то бытовые вопросы тоже решаются. Когда возникает массовый интерес со стороны простых студентов, то большинство проблем все-таки решаются.

Арман Туганбаев: Вопрос к Александру Дмитриеву, доценту Школы истории. С вашей точки зрения, есть ли у студенческого протеста перспектива развиться гораздо шире, чем это было до сих пор, учитывая новые технологии и объединяющие идеи?

Александр Дмитриев: Это зависит от условий и политических, и экономических, и социальных. Иногда привычная, с советских или марксистских времен, схема действует вразнобой. Известно, что бунты и протесты происходят вовсе не тогда, когда в экономике все совсем плохо, а даже наоборот, когда, казалось бы, наступает некоторое облегчение. И часто бунтуют не самые обездоленные, а люди среднего класса, в том числе и молодежь, которым как раз кажется, что они могут что-то потерять.

Тамара Ляленкова: Уже есть два важных момента, которые побудили молодых людей активно выразить свой протест и выйти на улицу. То, что касалось первого протестного жеста - когда вышли по призыву Навального "Против коррупции". Дело в том, что очень разные социологические исследования показывают: в молодежной среде популярен запрос на социальную справедливость. Что касается последних майских событий в защиту Интернета, то хорошо известно,что это самая дорогая для молодых людей вещь. Уже никто не хочет машину или квартиру.

Марина, вы участвовали в майских митингах. В котором из них и почему?

Марина Хачатурян: 5 мая, в который всех звал Навальный. Мне кажется, что некоторая игра, которая происходила между протестующими и властью все эти годы, с 2011 года, в последнее время некоторым образом завершилась. Если раньше власть постоянно меняла свои правила, теперь она вообще перестала их устанавливать и что-либо соблюдать. И в этот момент какое-либо желание, хоть формально, хоть как-то соблюдать эти самые правила пропало.

Да, митинг был несанкционированным, и я на него шла, прекрасно понимая, чем все может закончиться, зная, как себя вести, и более-менее предугадывая, как будут себя вести полицейские. Это был мой протест, в том числе против правил, которые нам навязывают, и которые не работают.

Тамара Ляленкова: Перед выборами по университетам распространяли документ, который надо было показывать студентам, чтобы они ознакомились с теми мерами, которые могут их постигнуть, если они пойдут на несанкционированные митинги. Но, может быть, пойти именно на запрещенный митинг - это такая как бы условно правильная для молодого человека история?

В начале ХХ века, например, студенчество было очень активное, в университетах много чего происходило, был убит министр просвещения, студентов даже отдавали в солдаты. Понятно, что молодые люди теперь совсем другие, но, может быть, студенчеству присуща некая революционная энергия?

Александр Дмитриев: Даже до революции было по-разному. Студенты, действительно, со второй половины XIX века являлись таким мотором реформ, радикальных митингов, вплоть до столкновений с полицией. Именно они шли в ряды эсеров, анархистов, самых радикальных врагов существующего порядка. Однако после 1905-1907 года положение изменилось. Например, в довольно бурные лето и осень 1917 года студенчество уже не играло такой большой роли.

То, как студенческая активность менялась в ХХ веке, можно увидеть на примере событий 50-летней давности, например, Франции, Италии, Германии или США 1968-1969 годов. Поднялась новая волна бунтов и протестов, которые предсказать никто и не мог. Еще за год или за два в 60-е годы социологи говорили, что все хорошо. Но, опять-таки здесь, скорее, не будет автоматизма, что раз молодые, хорошо знающие и, как правило, критически настроенные, то именно они выйдут на улицу, именно они и станут мотором перемен и преобразований.

Арман Туганбаев: Мне кажется, что слова о вооруженном протесте показывают непонимание природы современного студенческого протеста. Те студенты, которые выходят даже на несанкционированные митинги, ни в коем случае не планируют браться за оружие и начинать войну против полицейских или что-нибудь в этом духе.

Марина Хачатурян: Да, действительно. И я обратила внимание на то, что студенты, которые приходят на эти митинги, ведут себя достаточно спокойно и придерживаются некоторой своей линии. И очень часто провокаторами,которые говорят, что надо идти на баррикады, вы ничего не понимаете, как надо свергать власть и так далее, выступают люди более взрослые. И это вызывает недоумение на лицах молодых.

История с telegram - это очень резкий, очень сильный и далекий шаг в личное пространство людей, в том числе студентов, в их свободу. То, что происходило до этого, могло их не касаться. Но этот шаг в нашу свободу, в наше личное пространство заставляет, провоцирует выходить на улицы.

Александр Дмитриев: Мы видим, скорее, движение не столько политическое, что мы хотим взять власть, сколько - у нас есть свои интересы, услышьте нас и не лезьте к нам. В этом смысле, чем нынешняя ситуация отличается от советской? Тем, что нынешним молодым, тем, кто выходит на улицы, есть, что терять. А протест происходит как раз тогда, когда людям кажется, что происходящее наступает на территорию, которую они считают своей, которую они уже завоевали. Речь идет о тех свободах, которые у нас уже есть. И этот протест не совсем политический.

Арман Туганбаев: Александр считает, что этот протест похож на протест людей, которым есть, что терять, и, наверное, в каком-то смысле студенты являются одной из самых уязвимых в этом плане групп. Марина, есть ли ощущение, что протестная активность может навредить будущему, за которое, собственно говоря, вроде бы и боремся?

Марина Хачатурян: Да, может повредить. Когда я иду на митинг, я думаю о том, что меня могут задержать на 15 суток. Я пропущу сессию, не сдам экзамены и вылечу из университета. Это очень серьезная угроза. И

каждый раз я вынуждена проворачивать это в своей голове, вынуждена представлять, какое будущее меня ждет, если меня сейчас отчислят и я не смогу закончить образование, куда двигаться дальше. Студенчество очень уязвимая группа людей. И как раз именно после школы кажется, что, ну, вот уже все, свобода, можно делать то, что считаешь правильным. И сразу же попадаешь в эту новую кабалу и думаешь, что когда закончишь университет, ты из этой кабалы выйдешь.

Тамара Ляленкова: Практически 100 лет прошло, а что касается университетской жизни, многое остается прежним - ректоры, которых утверждает министерство, запрет на участие в политической деятельности студентов и организацию несанкционированных собраний…

Александр Дмитриев: Это аналогия, которая приходит в голову, не очень хорошая. Потому что это означает, что наше существование, продолжающееся постсоветское, довольно быстро превращается в то, что называется старый порядок. Когда есть власть, которая замыкается исключительно на своих интересах, и есть интеллигенция, включающая студентов, которые постоянно что-то предлагают, но утыкаются в глухую стену и постепенно понимают, что нужно идти или более радикальными путями, или просто уезжать. И вот эта аналогия, условно говоря, с каким-нибудь 1913 или 1984 годом совсем невеселая.