Бывший заместитель координатора штаба Навального в Кургане и молодой ученый Алексей Шварц стал кандидатом в депутаты Введенской сельской думы. Досрочные выборы были объявлены после того, как двое депутатов сложили свои полномочия из-за недоверия главе Введенского сельсовета Вячеславу Кузину. Он обвиняется в даче взяток и служебном подлоге. Прокурор запросил для Кузина 8 лет лишения свободы за махинации с земельными участками. Сейчас идет суд по этому делу.

21-летний активист каждый день ездит в село Введенское Курганской области и агитирует избирателей против “Единой России”. В интервью Радио Свобода Алексей Шварц рассказал, как воспринимают сельские жители кандидата от оппозиции и почему он задумался об эмиграции из России.

– Как вы решили принять участие в сельских выборах?

– После выборов президента штаб Навального в Кургане закрыли, и я думал, куда мне приложить силы. В Кургане учредили отделение организации “Открытая Россия”. Я туда вступил, потому что хотелось продолжить менять в нашей стране жизнь к лучшему. Член совета “Открытой России” Иван Камшилов живет в селе Введенское. Он предложил мне выдвинуться в депутаты. Я решил получить такой опыт. Тем более, что выборы в сельскую думу Введенского – одно из самых интересных политических событий нашего региона. Удивительно, что единоросс Кузин продолжает работать на посту главы сельсовета, несмотря на обвинения в мошенничестве с землей. Я думаю, что кандидаты от “Единой России” во Введенском давно себя дискредитировали и местным жителям надо выбирать новых людей.

​– Зачем вам, городскому жителю, выпускнику факультета естественных наук одного из курганских вузов, становиться депутатом сельской думы?

– Сначала я решил стать депутатом из интереса и ради нового опыта. Но после того как я начал ездить в село и разговаривать с местными жителями, услышал об их проблемах, мне от души захотелось помочь деревенским людям. Тем более, я до 17 лет, до поступления в университет, жил в деревне Зеленая Сопка Курганской области. Эта деревня была основана немцами в 1911 году. Многих жителей деревни репрессировали в сталинские времена. В 90-е годы началась массовая эмиграция немцев на историческую родину. Сейчас моя деревня в плачевном состоянии.

– На какие трудности жалуются ваши избиратели?

– Местные жители рассказали нам во время первой встречи, что в Сычевском психоневрологическом интернате (ПНИ) избивают проживающих. Мы приехали в этот ПНИ. Из здания интерната вышли мужчина и женщина. Женщина сказала, что недавно ее мужа побили четыре санитара. В интернат часто приезжает скорая помощь и увозит пострадавших в травмпункт. Мы написали жалобу в прокуратуру. Она не нашла нарушений.

​– Заместитель директора интерната Елены Никитиной Сергей Федотов сказал информагентству "Политика. Сегодня", что подобная информация может распространяться перед предстоящими выборами в местную думу. А пациенты, по его словам, получают услуги в полном объеме, в интернате постоянно проходят проверки.​

– Но это, на мой взгляд, не значит, что нарушений нет. Кстати, глава этого ПНИ Елена Никитина – член “Единой России”. По нашим данным, она на выборах агитирует проживающих в интернате за "Единую Россию" и обеспечивает явку. Около больницы в селе Введенское – огромная свалка. Там валяется разный мусор и трупы животных. Еще одна свалка находится посреди ржаного поля. Мы написали жалобы на свалки в разные инстанции. На улицах Введенского нет света. Фонарь – только у дома электриков. Свет в домах вырубается три раза в день. Дороги раздолбаны, речка загажена, народ в депрессии. Такое ощущение, что экологические проблемы жителей села не волнуют. Я поражен, какие низкие у людей требования к качеству жизни. Только повышение пенсионного возраста их немного встряхнуло и заставило задуматься. Очень жители села грустят из-за пенсионной реформы.

​– Что вы предлагаете жителям Введенского как кандидат в депутаты?

– Вернуть все наворованное. Добиться увеличения бюджета. Избавиться от свалок, очистить пруд. На всех улицах сделать освещение.

– Как избиратели реагируют на вашу агитацию?

​– Часто мне говорят, что я городской сопляк и ничего не понимаю в сельских вопросах. Так и заявляют: “Чего ты сюда лезешь. Нам нужен свой человек. Ничего тебе не скажем”. Но если удается преодолеть недоверие, то сельчане начинают рассказывать о своей печальной жизни. Например, недавно местные старушки сначала приняли меня за свидетеля Иеговы. Потом все-таки решили, что свидетели Иеговы не ходят в рваных джинсах. Мы разговорились. Старушки рассказали, как стали жертвами мошенников. К бабушкам приехали некие люди и сказали, что каждый дом, в соответствии с новым законом, должен быть оборудован противопожарной сигнализацией, которая стоит 60 тысяч рублей. Иначе придется платить огромный штраф. Пенсионерки перепугались, потому что у них нет таких денег. Мошенник позвонил куда-то и выяснил, что, оказывается, у одной из бабушек льгота – надо заплатить всего 12 тысяч. Пенсионерка сказала, что сейчас может дать только 3 тысячи. Мошенник согласился дать рассрочку. Тут вернулась внучка и прогнала его. А другую пожилую жительницу Введенского мошенник успел обмануть, забрал у нее 6000 рублей. Мы предложили бабушкам обратиться в полицию. Полицейский сказал, что старушки сами виноваты, и не принял заявление. Просто отфутболил их. Я этих бабушек спрашивал, как они относятся к Кузину из “Единой России”. Они ответили: “Мы же сами Кузина избрали, хоть и знали все про него. И Путина сами выбрали. А он нас обманул: пенсионный возраст повысил”. Умом российское село не понять.

​– Вас удивила такая реакция?

– Не очень. Я много общался с людьми во время избирательной кампании Навального. Я старался, чтобы мы как можно больше времени проводили "в поле", насмотрелся разного. Я заходил в подъезды, где дышать нечем было. И казалось, что чем хуже дом, тем больше там любят Путина. Однажды мы зашли в заброшенное здание, оттуда недавно людей переселили по программе “Ветхое жилье”. В пустующем доме поселились бездомные. Они пригласили меня за стол, а я рассказал о митинге. Бездомные жаловались на безработицу и тяжелую жизнь. Я им ответил, что выход один – менять власть. Один из бездомных на это вздохнул грустно: “Вовку жалко. Он много для страны сделал”.

​– Как вы этот феномен объясняете?

– Люди не видят дальше своего носа и не хотят признать, что столько лет их обманывали. А еще я понял, что в России крепостное право до сих пор. У людей рабское сознание. Россиянам нужен царь. Некоторые не против поменять Путина на царя получше. Но мыслить и действовать самостоятельно русские люди пока не хотят.

– Или они не верят, что вы, например, не будете воровать, когда станете депутатом.

​– Год наша команда организовывала протестные акции, митинги и делала все, чтобы рассказать жителям Курганской области о коррупции. Мы для людей старались. И против народа не пойдем. Я вообще никогда не воровал. Мне противно было бы жить в хорошем доме и видеть вокруг разруху. Ну и, в конце концов, можно дать нам шанс и посмотреть, что получится.

– Почему вы заинтересовались политикой?

– Я не собирался заниматься политикой. Я хотел развивать российскую науку. Оппозиционера из меня сделала система. Я закончил в одном из курганских вузов факультет естественных наук. И подал заявление на межвузовский грант. На комиссии я представил исследование в области разработки возобновляемых источников электроэнергии. Комиссия мне хлопала. Затем члены комиссии спросили, что я с этим исследованием собираюсь делать, потому что в России мои идеи очень тяжело реализовать. Я ответил, что дальше надо будет привлекать иностранных инвесторов и использовать западные технологии. Грант мне не дали. Я удивился, потому что грант мне нужен был на прорывную технологию, которая может помочь снять страну с нефтяной иглы и развивать альтернативные источники энергии. А дали грант студенту, который показал комиссии фотографии китайского танка-амфибии и предложил сделать российскую версию этого танка, способную делиться на две самостоятельные части. На мой вопрос, зачем это надо, студент ответил: “Круто получится, если по данным разведки будет один танк, а на самом деле приплывет два”. Я спросил у преподавателей, почему такая несправедливость. Они неофициально рассказали, что гранты распределяются по своим людям.

Я очень горевал из-за этого. Рассказал научному руководителю о том, что происходит в нашем вузе. Преподаватель ответил, что в России коррупция – на всех уровнях, а в Москве уже проходят антикоррупционные митинги. Так я узнал о Навальном. Посмотрел фильм “Он вам не Димон”. Стал изучать расследования ФБК. Я понял, что в нашей стране кругом кумовство. А обычных граждан за людей не считают. И у меня, как бы я ни старался, никаких шансов на нормальную жизнь. Так я пришел в штаб Навального, который открылся в Кургане.

– Что вы делали как заместитель координатора штаба?

– В страшный мороз мы устроили акцию “Забастовка избирателей”. На ней было много по масштабам Кургана людей. 5 мая на митинг “Он нам не царь” пришло примерно 100 человек и более 200 полицейских. Участники встали в центре города, около кинотеатра “Россия”, а полицейские взяли их в кольцо. Женщина какая-то монотонно зачитывала в мегафон: “Акция не согласована. Вас используют в корыстных целях” . Волонтеры нашего штаба убежали от полицейских в магазин люстр. А полицейские стояли у входа и ловили всех, кто выходит из магазина. Одного из наших сторонников задержали на этом митинге аж три раза. На митинг против повышения пенсионного возраста пришли полторы тысячи человек. Я считаю, что мы очень хорошо работали.

​– Полицейские вас задерживали?

​– Как-то мы пришли в парк на фестиваль лоурайдеров - специально заниженных машин. Участники фестиваля сначала на нас долго смотрели, а потом с криками “да это же Навальный” побежали к нам и расхватали наклейки. Затем обклеили ими свои машины. Полицейские у выхода из парка задержали нас, посадили меня в автозак. А я достал наклейку Навального, прислонил ее к окну. Пассажиры автобуса махали автозаку, пока мы ехали в участок. Полицейский в участке стал спрашивать номер моего телефона. Я отказался давать. Тогда полицейский на меня замахнулся. Я ответил, что он может меня избить, но я ничего ему не скажу. Полицейский отстал от меня. Еще меня задерживали на пикете против пропаганды на федеральных телеканалах. Полицейские вели меня под руки, а я им говорил: “Товарищи, прошу прощения, могли бы вы убрать свои руки от меня. Они у вас вспотели, и мне немного неловко”. Мне понравилось работать в штабе Навального. Это было интересно, весело и полезно. Но после 18 марта штабы в регионах стали закрывать, и наша команда осталась не у дел.

– Что вы собираетесь делать дальше?

– С одной стороны, я хочу помогать своей стране. Но часто я сомневаюсь, что русским людям нужны мои усилия. С другой стороны, я хочу заниматься наукой. Это возможно только на Западе. Я собирался эмигрировать в Германию до того, как узнал о Навальном. Я этнический немец и могу участвовать в программе репатриации. Так что я сейчас в раздумьях: уехать или остаться, - сказал Алексей Шварц.