Виталий Портников: Сегодня в рамках нашего цикла программ о столетии государственности в Украине мы будем говорить о крымско-татарском национальном движении. Но вначале репортаж моего коллеги Владимира Ивахненко.

Владимир Ивахненко: Крымские татары – коренной народ Крымского полуострова, сформировавшийся здесь в XIII–ХV веках в результате длительных ассимиляционных процессов древнего населения полуострова (тавры, киммерийцы) с сарматами, гуннами, аланами, монголами, османами, кипчаками). С 1441 года и до захвата Крыма Российской империей в 1783-м существовало Крымское ханство, образовавшееся в период распада Золотой Орды. Стратегия империи-последовательное вытеснение крымских татар – превратила коренной народ в меньшинство на полуострове. Февральскую революцию 1917 года лидеры крымско-татарского движения рассматривали как способ освобождения от зависимости от царского режима и получения автономии, вплоть до создания собственного национального государства.

В марте 1917 года в Симферополе Курултай избрал Временный крымско-мусульманский исполнительный комитет и его главу Номана Челебиджихана. "Наша задача, – заявлял тогда Челебиджихан, – создание такого государства, как Швейцария. Народы Крыма составляют прекрасный букет, для каждого народа необходимы равные права и условия, ибо нам идти рука об руку".

Осенью 1917 года Курултай провозгласил создание Крымской народной республики, принял Конституцию, государственную символику и объявил себя парламентом. Но большевики республику крымских татар не признали, и после кровопролитных боев в январе 1918 года национальное правительство было свергнуто. В феврале 1918 года арестовали и расстреляли Номана Челебиджихана. В 1920 году большевики установили на полуострове советскую власть, в октябре 1921-го создали Крымскую Автономную Социалистическую Советскую Республику в составе РСФСР. Государственными языками в ней были русский и крымско-татарский, высшее руководство состояло в основном из крымских татар. В 1937 году большая часть крымско-татарской интеллигенции была репрессирована.

Согласно данным переписи населения 1939 года, крымских татар в Крыму насчитывалось около 220 тысяч, то есть примерно 20% населения. Крымская автономная республика была ликвидирована в 1944 году, вскоре после депортации с полуострова крымских татар сталинским режимом.

Виталий Портников: Гость нашего эфира – историк Гульнара Бекирова.

О чем думали крымские татары в 1917–1918 годах: статус в составе России, собственное государство, союз с каким-то другим государством, которое образовывалось на территории бывшей Российской империи, с той же Украиной? И при этом уже тогда у крымско-татарского народа не было большинства в Крыму.

Гульнара Бекирова: Конечно, взгляды эволюционировали. В марте 1917 года, когда видные представители крымско-татарской интеллигенции старшего поколения собрали мусульманский Курултай (две тысячи человек принимали участие), это, конечно, было огромнейшее событие. На тот момент, я думаю, не было каких-то планов возродить государственность, а тем более мыслей о том, какой она будет. Это ключевой съезд, когда в крымско-татарскую власть были призваны молодые, очень умные, образованные представители крымско-татарской интеллигенции. Там еще Временное правительство, одна власть рухнула – некоторое политическое безвременье. В том числе, у крымских татар, как и у других так называемых угнетенных народов (используем здесь советский историографический штамп), возникают идеи о том, что царский режим наконец-то рухнул. Это тот самый царский режим, который угнетал и крымских татар на протяжении 150 лет после первой аннексии Крыма, когда крымские татары, потеряв государственность, превратились в меньшинство на своей исторической родине.

Крымско-татарские интеллектуалы постгаспринской эпохи, это те люди, которые учились у Исмаила Гаспринского, читали "Терджиман", работали в "Терджимане". "Терджиман" – это первая массовая объединительная газета, которую читали все мусульмане Российской империи, ее издавал великий крымско-татарский просветитель Гаспринский. Эти люди, которые обучались в Стамбуле, Санкт-Петербурге, во Франции, в Турции, были призваны своим народом во власть, возглавили национальное движение за возрождение своего народа, за то, чтобы не только крымские татары, наконец, обрели долгожданную свободу, но и весь Крым приобрел новую историческую траекторию. Конечно, они прекрасно понимали, что на тот момент крымские татары уже не были большинством на своей исторической родине. Крым тогда был уже полиэтничным.

Как раз за счет политики выдавливания, которую на протяжении 150 лет очень успешно проводили в жизнь царские власти, в середине XIX века последовала массовая эмиграция крымских татар, около 193 тысяч человек, по скромным подсчетам, были вынуждены покинуть родину. Тогда и существовала та самая крымская полиэтничность, о которой нам до сих пор радостно сообщают русские пропагандисты Крыма, а до этого Крым был в значительной степени моноэтничен.

Виталий Портников: 1917 год – это время брожения. Но после Октябрьского переворота у очень многих и субъектов, и народов Российской империи происходит переоценка того, что с ними будет. Как повлияло это событие на крымских татар?

Гульнара Бекирова: Это первая такая веха, это новая молодая политическая поросль. Конечно же, это люди, которые издают газеты, понимают, что нужно овладеть имуществом, решить, прежде всего, земельный вопрос. Ведь в результате этой жуткой политики крымские татары были на тот момент в значительной степени безземельны. Даже в рамках этой системы Курултая были люди, которые мечтали о национальном возрождении и о независимости, были реалисты, которые понимали, что, наверное, в тот момент тяжеловато было бы обескровленному народу возродить Крымское ханство. Летом 1917 года действительно проходили переговоры, осенью были некие встречи. Здесь тоже есть определенные лакуны, но где-то осенью 1917 года уже понятно, что лидеры украинской революции, по сути, сказали крымским татарам: занимайтесь вашим Крымом, как вам заблагорассудится, у нас вообще нет каких-то особых притязаний на него. Мне кажется, уже тогда это была определенная ошибка. Большевиков в Крыму тогда практически не было, но уже на момент октябрьского переворота было понятно, что эти самые большевики со временем будут иметь очень большой политический вес. К сожалению, так и случилось. Где-то в конце 1917 года в Крыму было, по сути, две власти – Курултай или крымско-татарская власть и большевистская власть.

Виталий Портников: Которую возглавил брат Ленина Дмитрий Ульянов.

Гульнара Бекирова: К сожалению, этот союз был чрезвычайно антагонистическим, крымские татары категорически не приняли большевистский переворот. В значительной степени ход Курултая был определен этими событиями. Уже в январе 1918 года, после первого Курултая крымско-татарского народа, который прошел чрезвычайно успешно, Крыму была представлена программа возрождения. Крымская Швейцария – сегодня об этом многие знают и говорят. Я думаю, на тот момент это вполне могло бы осуществиться, если бы не грубая сила большевиков-анархистов.

Вы вспомнили Дмитрия Ульянова, а его старший брат Владимир Ильич, которого привыкли рисовать то с котиком, то с ходоками, этот милый дедушка, как нам его представляли в советской историографии, на самом деле был сторонником государственного террора. Уже когда в январе в Крыму кровь лилась буквально океанами, когда были схвачены представители интеллигенции, которые не отвечали принципам революционной благонадежности, было понятно, что террор – это часть политики большевистской власти. Собственно, когда в марте 1918 года к власти пришла Таврическая республика, это было первое пришествие большевиков в Крым. Помимо террора еще забирали все, что можно было забрать, и крымские татары, работавшие на земле, пострадали от этого больше всего. Из всех этнополитических групп полуострова они в наименьшей степени симпатизировали большевистской власти. Разумеется, после убийства Челебиджихана ни о каких симпатиях речи быть не могло. Например, один из лидеров, глава Курултая Асан Сабри Айвазов, в декабре 1917 года с воодушевлением писал: вы представляете, вся Россия залита кровью, а крымские татары возрождают свои святыни. А уже в мае 1918 года (прошло всего полгода) он пишет с горечью: буквально за полгода мы потеряли нашего лидера, уничтожаются наши святыни.

К счастью, большевики тогда долго не продержались, потому что в Крым вошли немцы. Но и попытка возрождения Курултая в мае 1918 года также не увенчалась успехом. Затем было коалиционное правительство, возглавляемое литовским татарином Сулейманом Сулькевичем. В советской историографии его принято ругать, но как раз крымские татары имели там определенный вес хотя бы потому, что многие литовские татары берут свое этническое начало из Крыма. По сути, это та этнополитическая или даже субэтническая группа крымских татар, которые ассоциируют себя и с Крымом в том числе.

Правительство Сулькевича, которое прекратило свое существование в ноябре 1918 года, держало курс на независимость Крыма. Но не удалось, потому что немцы ушли из Крыма, потом было правительство, возглавлявшееся Соломоном Крымом, но крымские татары в этом уже никак не участвовали. Потом, в апреле-мае 1919 года, снова пришли большевики, но тогда уже они учли прежний опыт. Как раз в этом правительстве, которое возглавлял Дмитрий Ульянов, было шесть министров – крымских татар.

Виталий Портников: Вы говорили о правительстве Сулькевича. Насколько я понимаю, это ведь были такие формы государственности, установленные Германией в бывшей Российской империи. Было такое государство Скоропадского, и было такое государство Сулькевича. Это такие солидные люди, которым немцы могли доверять, но доверяли ли им сами жители этих территорий?

Гульнара Бекирова: Это была оккупация. Хотя, в принципе, после красного террора население воспринимало немцев чуть ли не как освободителей. Это все-таки было правительство, существовавшее под протекторатом германских оккупационных войск. Конечно же, Сулькевич не имел большой самостоятельности. В то же время, это все переходные формы государственности, которые в понимании сегодняшнего дня, привели к созданию 18 октября 1921 года Крымской АССР, где крымские татары были представлены в значительной степени, где как раз был учтен фактор их политической активности (хотя учтен, конечно, двулично, двусмысленно, иезуитски, как и все, что делали большевики). Говорилось, что крымские татары – коренной народ, угнетаемый долгие десятилетия, поэтому мы учли все их интересы: пожалуйста, нате вам автономию. Собственно, первые же репрессии в Крымской АССР начались среди лидеров крымских татар, как только Вели Ибраимов попытался представить план реэмиграции крымских татар, когда он предложил вернуть жалкие, несчастные 20 тысяч человек на свою историческую родину из Турции, Болгарии, Румынии. Это были те люди, которые на протяжении 150 лет покидали родину. Но это уже категорически не входило в планы большевиков.

Виталий Портников: А, кстати, почему? Такого рода идеи репатриации существовали по отношению к различным народам Российской империи практически всю советскую историю. Это не выглядело угрозой, а выглядело, наоборот, какой-то демонстрацией эффективности советского строя.

Гульнара Бекирова: Потому что крымские татары были всего лишь национальной ширмой. Все, что было связано с идеями возрождения крымско-татарской государственности, самостоятельности крымских татар, даже в значительной степени с образованием, – все это, конечно, представляло угрозу для большевиков. Любая самобытность любого народа была угрозой. Нужно было унифицировать это общество до большевистского. И когда этот самый большевик Вели Ибраимов предстал перед властями как в некотором смысле националист, его тут же уничтожили.

Виталий Портников: А что, в таком случае, представляла собой Крымская АССР, когда была создана на руинах дореволюционного и революционного Крыма?

Гульнара Бекирова: Крымская АССР, по моим представлениям, это автономия, которая была создана в связи с наличием в Крыму коренного народа. Это была некая подачка большевиков: дескать, вот вам эта самая государственность, пожалуйста, берите ее, а те, кто против, – буржуазные националисты. В мае 1928 года расстреляли Вели Ибраимова, а через несколько месяцев – 63 представителей буржуазно-националистической партии: это те самые люди, которые не успели уехать, но в 1917–19 годах проявляли политическую активность. Но они не были врагами, они были просто крымско-татарскими патриотами, которые мечтали о том, чтобы их народ, наконец, обрел свободу на своей родной земле.

Конечно, тут были ярко выраженные сторонники независимости. Например, в мае 1918 года, когда состоялось временное бюро Курултая, Асан Сабри Айвазов выступал за то, чтобы крымские татары тоже развивались в рамках германского протектората, но в то же время это было связано и с тем, что немцы уже были на дворе, и по большому счету крымским татарам было все равно, в рамках каких геополитических союзов возрождать свои этнические государственные институты, восстанавливать свой народ и свою самобытность. За 150 лет царского владычества крымские татары превратились не просто в меньшинство, но действительно в то самое угнетенное меньшинство, по сути, в значительной степени потеряли свой этнический субстрат. Конечно, это были патриоты. Они были разные, иногда находились в каких-то антагонистических отношениях.

Тот же Асан Сабри Айвазов потом опубликовал свои тюремные записки, и мы, с одной стороны, понимаем, что это репортаж с петлей на шее, но также видим, насколько сложными были эти взаимоотношения даже внутри крымско-татарского сообщества. Там были крупные интеллектуалы и люди, которые являлись просто исполнителями. Но были и по-настоящему умные люди, которые надеялись на то, что крымские татары все-таки восстановят государственность. Вся эта история – сложная: с одной стороны, это история о патриотизме, о том, как крымские татары пытались восстановить свой статус, который у них существовал на момент потери государственности в 1783 году, и о том, как все это не получалось. Не состоялся союз с украинцами – это отдельная тема. Не получалось с независимостью, потому что крымские татары уже не были большинством.

Виталий Портников: Союза с белым движением тоже по большому счету не получалось.

Гульнара Бекирова: Его не было. Правительство Соломона Крыма выступало как раз за союз с Россией. На тот момент не получилось союза крымских татар с большевиками, хотя в 1919 году они уже пытались с ними заигрывать.

Виталий Портников: Но был Врангель.

Гульнара Бекирова: Потом уже было белое правительство Слащева. Потом новый приход большевиков в 1920 году. Потом жуткий голод. Кто ушел в эмиграцию, кто сидел в подполье. Конечно, было очень страшное время.

Виталий Портников: Наверное, можно в какой-то мере говорить о том, что это история исторической безысходности. Тем не менее, мне кажется, после этой беседы нам стали ясны те национальные чаяния, которые в результате позволили крымским татарам вернуться в Крым после депортации. Если бы не было этой истории, этого Курултая, этих мыслей о государственности, то, может быть, не было бы столь очевидного стремления вернуться, которое и определило всю судьбу Крыма после развала Советского Союза.