Члены постоянного комитета Форума Свободной России представили в Вашингтоне "Список Путина" – перечень лиц, в отношении которых предлагается ввести санкции. Ответственный секретарь организации Иван Тютрин, юрист Марк Фейгин и политик Андрей Сидельников провели ряд встреч в различных американских ведомствах.

В списке, находящемся в свободном доступе, перечислены имена "вождей", высокопоставленных чиновников, "кошельков", зарубежных агентов, а также "соловьев" режима: “руководителей и активных сотрудников дезинформационных войск", таких как Дмитрий Киселев, Константин Эрнст, Олег Добродеев и Маргарита Симоньян.

16 ноября Марк Фейгин выступил на посвященной России дискуссии в Атлантическом совете. Зрителям телеканала "Россия-1" рассказали об этом событии, однако в центре репортажа оказалась попытка корреспондента прорваться в лифт, в котором ехал Фейгин, а слова "Список Путина" не прозвучали вовсе.

Марк Фейгин рассказал Радио Свобода о встречах в США и пользе санкций.

– Ваше выступление на дискуссии в Атлантическом совете посвящено "политическому ландшафту внутри России". Как этот ландшафт меняется?

​– Я пока еще проживаю в Москве и наблюдаю за этими изменениями ландшафта, в отличие от многих, кто сейчас находится в эмиграции и свое мнение составляет по интернету. Я считаю, что идет окончательная трансформация авторитарной системы в уже законченную диктатуру. Дело не в количестве репрессий, а в сумме характеристик, которые определяют этот режим как диктаторский. Я думаю, что там повышаются риски для самого этого режима, соответственно, защитной функцией его являются репрессии и попытка легитимировать несменяемость власти Путина. Этот процесс происходит на глазах. Но есть и другие особенности, чуть менее заметные, они происходят в элитах. Уверенно можно говорить, что развивается внутриэлитный менталитет, непотизм. Посмотрите: дети этих людей становятся их преемниками во власти, такого не бывало даже в сословных системах России до революции. Министр Патрушев – это сын Патрушева. Отец – руководитель Совбеза, бывший глава ФСБ, а теперь его сын – министр сельского хозяйства… Множество таких примеров. Я в своем докладе делаю упор на состоянии судебной системы.

– Вы участвовали в громких политических процессах, защищали Надежду Савченко и Pussy Riot. Сейчас вы не можете продолжать адвокатскую деятельность?

​– Меня в апреле лишили адвокатского статуса за три твита, в одном из которых содержалась нецензурная лексика в адрес Кремля. Они давно хотели это сделать. Сейчас я участвую в судебных процессах по обжалованию этого решения. В российской судебной системе шансов никаких, но надеюсь дойти до Европейского суда и там добиться отмены этого преступного решения. И заканчиваю свое последнее дело: Сущенко, украинского журналиста, которого в 2016 году арестовали и обвинили в шпионаже, сейчас он отбывает наказание в Кировской области в ИК-11. Вокруг меня есть группа сторонников, адвокатов, которые продолжают мою работу, а я представляю интересы Сущенко в Европейском суде по правам человека. Это последнее мое дело. Вне зависимости от того, верну я себе статус или нет, заниматься политическими делами как адвокат я больше не буду, поскольку судебная система полностью разрушена. Разрушена и адвокатура – это сейчас сервильный и абсолютно коррумпированный институт. Она не может защитить и спасти подзащитных по политическим делам – это абсолютно исключено. Она сильно подвержена контролю со стороны власти, а суд давным-давно является производной от власти в Кремле. Ну уж о силовых структурах, прокуратуре, следствии говорить не приходится – это часть репрессивной системы. Поэтому особых перспектив в качестве защитника в политических делах не только для себя, но и для других я не вижу. Золотой период, когда можно было сопротивляться системе, завершен. В этом году он окончательно завершился следующим сроком Путина. Нынешняя судебная система не позволяет так, как это было раньше, защищать политзаключенных, используя публичную методологию. Москва, увешанная санкциями, потеряла всякий интерес к тому, чтобы налаживать отношения с Западом. Кремль больше не станет, поддаваясь международному давлению, принимать решения в пользу наших подзащитных. Поэтому я не вижу больше смысла в адвокатуре как политическом инструменте освобождения подзащитных – это больше не работает.

– Вы привезли в Вашингтон “Список Путина”. Санкции против путинского режима вводятся регулярно уже не первый год. Более того, сам режим ввел против своих граждан санкции, лишив их иностранных продуктов. В США сейчас готовится новый пакет санкций. Вы считаете, что этого недостаточно?

​– Санкции будут вводиться не потому, что нужно просто механически увеличивать их количество. Европа и особенно Соединенные Штаты реагируют на новые вызовы, которые возникают со стороны России в адрес этих стран, на нарушение международного права, нарушение международных обязательств. Дело Скрипалей – это совершенно новое явление. Санкции, которые вводились прежде, в связи с оккупацией Крыма или по "акту Магнитского", фиксировали преступления или нарушения, которые происходили на тот момент, но ведь надо было предотвратить новые нарушения законов, международных правил, а этого не произошло. Поэтому санкции будут и дальше вводиться до того момента, пока Россия не выполнит все, что от нее требуют, и в отношении Украины, и в отношении химического оружия, и по делу Скрипалей. Здесь не вопрос нашего отношения к количеству санкций играет роль, а поведение путинского режима. Так что санкции продолжатся, конечно.

– Как вы предлагаете расширить санкции?

– Здесь не только речь о включении в санкции персоналий. За этим списком следят международные организации, которые могут повлиять на вопрос визовых диффамаций. В отношении двух сотен лиц, которые сейчас находятся в "списке Путина", – в частности, в отношении пропагандистов, – могут быть введены ограничения в предоставлении виз. Речь идет не исключительно о санкциях – это разнообразные способы давления.

– Главный герой вашего списка – Путин. Как подобраться к нему и к его капиталам? Визы ему не перестанут давать, они ему и не требуются…

​– Путин пользуется международным иммунитетом, но это не означает, что его капиталы, его доверенные лица, номинальные директора компаний, которые аффилированы с Путиным и его окружением, не могут стать мишенью санкционной политики. Этот процесс уже идет, его не надо особенно стимулировать. Те, с кем я и мои коллеги общались в Вашингтоне, дают понять, что процесс продолжится. Это будет многовариантный удар и по капиталам, и по активам, и по спрятанным активам, и по лицам, которые занимаются отмыванием. Я думаю, что речь не об ударе по Путину, а о разрушении московской репрессивной машины, которая создана исключительно для того, чтобы удерживать власть, узурпировать ее, продлевать бесконечно, распространять вовне принципы, которыми они сами руководствуются: коррупция, пренебрежение правами человека и международного права, отказ от демократии в пользу узурпации власти и авторитарных методов управления. В свою очередь Западу приходится выбирать между интересами и принципами. Интересы часто вступают в сильное противоречие с этими принципами, идейными соображениями. Мне кажется, что в Соединенных Штатах гораздо лучше ситуация, чем в Европе, здесь они настроены очень решительно.

– С кем вы встречались в Вашингтоне?

Смотри также

Список Путина и Список Давоса

​– Я уже не раз бывал в Конгрессе: в Сенате, Палате представителей, в различного рода комитетах, комиссиях. В основном, это два комитета по международным делам. Здесь сейчас некоторая турбулентность в связи с тем, что прошли промежуточные выборы. В Палате представителей победу взяли демократы: видимо, будет меняться руководство комитета. Везде, где мы были, о ситуации осведомлены. Специальной комиссией, которая занимается санкциями, выпущен доклад за подписью Бена Кардина. Весьма интересный документ, на несколько сот страниц, там подробно обосновывается необходимость введения новых санкций. Это обычная вещь в канун принятия акта S3336: новый состав Палаты будет принимать его в январе-феврале. Так что был взаимно полезный политический обмен, мы его продолжим, предоставим дополнительную информацию.

– Санкции – действенный способ давления на Россию? Порой создается впечатление, что в Кремле санкций не особенно боятся. Если бы они действительно боялись санкций, решились бы они на такой безрассудный поступок, как отравление в Солсбери?

​– То, что Кремль, окружение Путина боится санкций, не вызывает никаких сомнений. Потому что это ударяет лично по ним, во-первых. Может быть, они не так боялись бы санкций, если бы это касалось обычных обывателей-россиян, но все-таки в первую очередь мишенью являются именно олигархи, чиновники, силовики. Поэтому для них это очень болезненно. Весь их цинизм в том, что на самом деле настоящая их родина – вне пределов России. Посмотрите, где живут их дети: практически у всех за границей. А дети являются их, собственно говоря, соподельниками, поскольку занимаются отмыванием преступно нажитых средств. Ограбленный русский народ просто не понимает, что санкции направлены прежде всего на возвращение капиталов, на возвращение денег обратно в Россию в конечном итоге. Это не только происходит искусственным путем, но и естественным, они же возвращают эти капиталы домой и как-то пытаются их спрятать уже в России, опасаясь, что будут заморожены активы на Западе. Режим жизнеспособен не потому, что санкции для него неболезненны, а потому что, в отличие от советского периода, мы имеем дело не с распределительной, а рыночной экономикой. Конечно, это создает большие возможности для выживания, нежели когда при советском режиме жили по карточкам и любое давление болезненно сказывалось и на рядовых обывателях, и на номенклатуре. Но это совершенно не значит, что в конечном итоге эти санкции не приведут к искомому результату. Дело в том, что на другом конце сам Путин, который пытается пролонгировать свою власть, ему важно создать условия для полной несменяемости власти. Разрабатываются разные варианты, начиная от союзного государства с Белоруссией, с новой конституцией, новыми выборами президента союзного государства, заканчивая изменением Конституции РФ. Санкции мешают именно этой ситуации, потому что уже сейчас издержки велики. Повышение пенсионного возраста – это прямое следствие того, что политика Москвы привела к санкциям, а те, в свою очередь, к экономическим проблемам, которые требуют уже такого рода решений – проведение безумной пенсионной реформы, грабительское введение новых налогов, тотальное сокращение всех социальных ассигнований. Так что я думаю, что это лукавство – говорить о том, что санкции никак не влияют на существующий режим, они очень сильно влияют и очень сильно пугают Москву, иначе бы она так сильно им не сопротивлялась. Любая встреча Путина в верхах, вспомните встречу с Трампом в Хельсинки и другие саммиты, всегда заканчивается тем, что он затрагивает вопрос санкций. Если бы это его так сильно не волновало, он бы об этом не говорил.

– Кремль с тревогой воспринимает усиление санкций, и с раздражением – активность тех, кто выступает за их расширение. Были два загадочных отравления Владимира Кара-Мурзы – младшего. Не опасаетесь ли вы за свою безопасность?

​– Во-первых, я нахожусь под давлением постоянно. Это огромная машина лишает меня работы. Видите, на меня постоянно подают в суды, пытаются завести уголовные дела. Но до сегодняшнего момента это все останавливалось, потому что невозможно совсем выдумать уголовное дело. Они пытались возбудить за клевету, за воспрепятствование работе журналистов – такие периферийные способы давления. Что касается непосредственно насильственных посягательств различного рода – от них же не защититься. Есть единственный относительный способ – это покинуть Россию. Так сделали очень многие. Исключить для себя, что я уеду из России, я не могу. Но тем не менее, я попытаюсь еще завершить дело Сущенко. Он сейчас сидит в Кировской колонии, я хочу попасть к нему для того, чтобы все-таки добиться обмена его на кого-то из российских граждан, которые в Киеве осуждены. Тогда уже я буду более свободен в том, чтобы выбирать себе место жительства. В России сейчас ситуация складывается так, что все ближе мы подбираемся к окончательной точке бифуркации. Я не верю ни в какие мирные переходы власти, я просто убежден, что это будет кровавый способ выяснения отношений. Но в этот момент, когда все это начнет рушиться, я бы хотел находиться в России, а не за ее пределами. Я прожил эти 20 лет в ожидании того, что эта махина начнет падать. Зачем же я в самый кульминационный момент уйду от этого театрального зрелища? Я бы хотел в нем принять участие.

– А вы уверены, что оно произойдет, а стагнация по брежневскому образцу не растянется еще на десятилетия?

​– Она уже была, эта стагнация, почти два десятилетия Путин у власти. Весь период с нулевых годов – это и есть та самая стагнация. Дальше уже некуда, резервы системы по большому счету исчерпаны. Ну и потом Путин вступает в период, когда ему будет уже под 70 лет, там многие вещи становятся непредсказуемыми. XXI век создает риски для подобного рода систем, несопоставимые с ХХ веком. Поэтому я не верю в слишком долгий срок жизни этой системы. Андрей Амальрик написал знаменитую книгу "Доживет ли Советский Союз до 1984 года?". Тоже не особо его уважали как провиденциалиста, а он оказался очень и очень прозорливым социологом, историком, журналистом, который предугадал, что система рухнет. Сейчас мы видим признаки конца уже в нынешнем состоянии российской экономики, российского ВПК, российской дипломатии и политики. Поэтому я убежден, что это не вопрос десятилетий.

– Советский Союз был разрушен сверху благодаря приходу к власти Горбачева. Сейчас ситуация иная.

​– Это только кажется, что волей одного Горбачева начались перемены. Ведь гонка вооружений обескровила эту систему. Здесь были объективные законы, и надо увидеть их признаки в нынешней разваливающейся российской, постсоветской системе. Мы можем гадать и дискутировать, но я не усматриваю жизнеспособных сил у этой системы к тому, чтобы она могла пролонгировать себя после Путина. Путин – это абсолютно точно предел для подобного рода модели. Степень монополизации экономики такова, не говоря о коррупции, что полноценно функционировать этот механизм не может.