Мусорный бунт не утихает в Подмосковье полтора года. Власти реагируют жестко: только за последние две недели у 15 активистов, выступающих против строительства мусоросжигательных заводов, расширения свалок и завоза столичного мусора на юго-восток Московской области, прошли обыски. Возбуждено уголовное дело.

​

Два предмета, похожие на ручные противопехотные гранаты, сотрудники правоохранительных органов обнаружили в поленнице за забором, примыкающим к бане Максима Черных. В восьмом часу утра 7 февраля житель деревни Степанщино Воскресенского района Подмосковья был на полпути на работу в райцентр, когда ему позвонила встревоженная мама и сообщила, что у калитки его дома находятся около десятка решительно настроенных оперативников с постановлением на оперативно-разыскные мероприятия. В тот день Черных, старший инженер на автопредприятии, на работу так и не попал.

Осмотр внутри дома, вспоминает Максим Черных, проводили поверхностно, оперативники не стали потрошить ящики шкафов и быстро решили продолжить обыск на заднем дворе: “Пошли по хозяйственным постройкам на территории. Осмотрели машины, гараж, один сарай, другой, после этого пошли в баню, несмотря на то что по пути был ещё один сарай. Выйдя из бани, сказали, что им нужно выйти за забор, пройти по сугробу и обследовать поленницу за баней. Там не было ни следов, ничего: снегом всё было заметено, слой порядка 70–80 сантиметров, снегопады были сильные в этом году. Они прошли прямо туда и вот там-то задерживались надолго”.

Пока продолжались разыскные мероприятия, Максим дважды отходил от поленницы. Сперва оперативники и эфэсбэшники попросили его принести лопату, чтобы разгрести снег и лёд, упавшие с крыши бани. Затем он пошел поговорить с женой, предложил ей на время увезти детей к тёще. Как раз после этого, рассказывает Черных, силовики нашли среди дров предполагаемые гранаты и вызвали сапёров. Понятые все это время находились поодаль.

Максим уверяет: на гранатах нет и не может быть его отпечатков пальцев. Он даже не служил в армии, после учёбы в педагогическом институте отработав сельским учителем более 10 лет, что давало освобождение от воинской повинности. Единственное оружие, которое он держал в руках, – охотничье ружьё, да и его продал за ненадобностью ещё в прошлом веке.

“Так нельзя с людьми поступать”

Полтора года назад по деревне поползли слухи, что грядущее строительство Воскресенского мусоросжигательного завода перенесли из райцентра к деревне Свистягино, в трёх километрах от Степанщина. Слухи окончательно подтвердились в ноябре 2017 года, когда в Степанщине провели ОВОС, то есть оценку воздействия будущего завода на окружающую среду. Местные жители начали протестовать, один раз даже перекрывали федеральную трассу – массово переходили улицу по пешеходному переходу. Степанщино – небольшое поселение в два ряда деревенских домиков по обе стороны Новорязанского шоссе. Но продукты деятельности МСЗ, по мнению активистов, скажутся на жизни четырех районов Подмосковья.

Черных активно участвовал в протестах: голосовал против проекта завода на публичных слушаниях, передал около 30 тысяч подписей противников МСЗ губернатору Подмосковья Андрею Воробьёву, писал жалобы, подавал иски, попутно разбираясь в тонкостях юриспруденции и экологии. 3 февраля он присоединился к серии одиночных пикетов в Воскресенске (митинг жителям не согласовали), поддержав всероссийскую акцию “Россия не помойка” против мусорных свалок вблизи населённых пунктов, полигонов бытовых отходов, мусоросжигательных заводов и так называемой "мусорной реформы".

Угрозы, рассказывает Черных, поступали давно, представители компании – владельца будущего завода, по его словам, не раз говорили “были бы девяностые, мы бы вам устроили” и “сидите, не высовывайтесь”.

Найденные гранаты увезли на экспертизу. Пока нет ни и уголовного дела, ни претензий на меру пресечения, полицейские фактически оставили Черных в подвешенном состоянии. Он трактует это как попытку запугать, причем неудачную: “Меня вообще трудно свернуть [с пути]. Конечно, я опасаюсь за своих детей, за родителей, но я не собираюсь отступать. Это всё-таки моя земля, я тут живу. Если всё так хорошо, и заводы чистые-пушистые, зачем их тут строить у меня? Если они экологически чистые, пожалуйста, постройте их у каждой префектуры в Москве, сжигайте [свой мусор]. Так нельзя с людьми поступать. Почему Москве всё, а Москва в обратку только мусор нам? Это что, другое государство? А мы нелюди, замкадыши?”

Обыски в Коломне

За неделю до обыска у Черных, 31 января в Коломне, где тоже не рады мусоросжигательному заводу в Свистягине – менее чем в 30 километрах от города, началась спецоперация, которую местные активисты называют “цирком” и “сюром”. В 6 часов утра полицейские из Коломны и Москвы при поддержке бойцов ОМОН с автоматами и в масках, а также сотрудников ФСБ, разбудили 14 коломенцев и их семьи, предъявив постановление на обыск. Повод – уголовное дело за “неоднократное нарушение порядка проведения публичного мероприятия” – это так называемая “дадинская” статья. “Полицию интересуют носители информации, документы Инициативной группы и газеты политика Дмитрия Гудкова”, – объяснили на странице “НЕТ свалке Коломна” ВКонтакте.

Дело возбудили против Вячеслава Егорова, одного из лидеров коломенского мусорного протеста. По мнению следствия, он трижды организовал несанкционированные митинги с помощью социальных сетей. Сейчас активист находится под домашним арестом, суд по мере пресечения по его делу проходил в закрытом режиме.

Обыск у Егорова дома и на даче стал неожиданностью для семьи, рассказывает его жена Ольга Мирзаева. Её муж уже несколько месяцев как отошёл от активных действий, ограничиваясь высказываниями в сети: устроился на новую работу, а на протест не оставалось времени и сил. При обыске у него изъяли телефон и компьютер, интернет-провайдеру предписано отключить квартиру Егорова от сети. По статье 212.1 ему грозит до 5 лет лишения свободы. Сам Егоров неоднократно заявлял, что в полиции ему угрожали “трёшечкой, как Дадину”. Административные дела, заведённые с мая по июль 2018 года, он считает сфабрикованными.

“В общем-то [при обыске] ничего не перевернули: аккуратно вынимали вещи, складывали обратно. Искали в основном телефоны, попросили меня и детей показать, что это наши телефоны, что мы их можем разблокировать. Телефоны детям и мне оставили”, – вспоминает Ольга Мирзаева. Помимо техники, оперативников интересовали финансовые документы и различные чеки: “Спрашивали, что это за чек, почему он хранится дома?”

На обыск на даче, которая находится в пяти километрах от мусорного полигона Воловичи, Егорова привозили из квартиры в наручниках.

Мусор из Москвы

Ещё 13 человек обыскивали как свидетелей по делу. Все они – либо друзья Егорова, либо участники коломенского сопротивления росту свалки в Воловичах: кто-то писал обращения, кто-то разбирался в проектных документациях полигонов. Осенью 2017 года в Воловичи перенаправили поток московского мусора, превысив проектную мощность полигона. В считаные месяцы свалка, на которой мусор и так накапливался почти 30 лет, увеличилась в разы.

“Большинство коломенцев, даже тех, кто сейчас этим занимается вплотную, о существовании Воловичей узнали только два года назад, – рассказывает житель города Роман Налётов. – Была свалка там, в 7 километрах от города, ну и всё, возили и возили [мусор]. Мы выступаем именно против превышения проектной мощности”.

“Запах доносился, был слышен на расстоянии 7–8 километров и доходил до центра города, всё в зависимости от ветра, – утверждает коломенка Светлана Якунина. Её дача находится в километре от полигона Воловичи. – Наградили дополнительно строительством мусоросжигающего завода, то есть перспективы у нас “блестящие”. В ближайших водоёмах уже сдохла вся рыба. Полигон находится на уровне 165 метров над уровнем моря. Наша деревня – на 145–150. Город Коломна спускается чуть ниже, 125 метров. При этом Коломна заключена в треугольник трёх рек. На даче мы планировали построить дом, делали геологические исследования. Водоносный слой, то есть грунтовые воды, находится на глубине в полметра. То есть когда через полигон проходит дождь, всё это идёт в почву”.

Жители организовали подсчёт “своих”, то есть подмосковных, и “чужих”, с московскими номерами, мусоровозов, проезжающих на полигон, и выяснили, что именно из-за последних свалка стала перегруженной. Они перекрывали дорогу, ведущую на полигон, с помощью всё той же лазейки в ПДД с пешеходным переходом. В марте 2018-го начались разгоны протестующих. За ними потянулись административные дела: “В один момент власти решили, что там находиться нельзя, общаться нельзя, собираться более трёх человек нельзя, разговаривать вслух, наверное, тоже нельзя, это у нас теперь считается митингом”, – негодует Светлана Якунина.

Свидетели Егорова

Роман Налётов и Светлана Якунина оказались в числе тех самых 13 свидетелей по делу Егорова. После обысков всех забрали на опрос в отделение полиции, где коломенцы отказывались от показаний, ссылаясь на 51-ю статью Конституции РФ. Позже каждого везли на неформальную беседу с главой коломенского УФСБ. Тот интересовался отношениями с Вячеславом Егоровым, утверждал, что активист занимается не тем, чем должен, намекал, что экологическая позиция активиста оплачена извне, и рекомендовал прекратить протест.

Светлана Якунина выступала одним из свидетелей защиты Вячеслава Егорова в суде по административным делам. Вспоминает, как активиста обвинили в якобы организации митинга у дороги на полигон с помощью поста во ВКонтакте. Обвинение строилось на путаных показаниях полицейских и трёх незнакомых протестующим граждан из Люберец, которые заявили, что именно текст Егорова вдохновил их перекрыть дорогу 7 июля в 17:20 по московскому времени, хотя в самом посте не было ни времени, ни места, ни призыва к митингу. Более того, в суде жители Люберец утверждали, что прочитали пост ещё до его публикации.

Обыск у Светланы Якуниной, по её словам, прошел более жестко, чем у других: дом перевернули вверх дном, телефон и планшет забрали даже у её дочери. На изъятом компьютере Светланы осталась недопереведённая статья о влиянии мусоросжигательных заводов в Европе на здоровье: “Я вам могу сказать, что там цифры были некрасивые: 60-процентное увеличение онкологических заболеваний в радиусе 20–30 километров. И я пыталась донести, что именно против этого я борюсь. Я не хочу, чтобы мой ребёнок умер раньше, чем я”.

Ваш “экологический убер” прибыл

Заинтересовавшие силовиков газеты политик Дмитрий Гудков раздавал 9 февраля в людных местах Коломны при поддержке волонтёров. На их страницах была размещена информация о последствиях работы мусоросжигательного завода и свалки близ деревни Мячково между Воскресенском и Коломной. Официально у Мячкова строят “Комплекс по обработке, обезвреживанию и размещению твердых коммунальных отходов”, но на обработку по документам будет отправляться меньше половины поступающего мусора. Активисты оценивают стоимость проекта в 32 миллиарда рублей. За 9 лет эксплуатации гора мусора перевалит за 40 метров в высоту.

“Представьте кучу мусора выше, чем Коломенский кремль, – рассказывает Дмитрий Гудков. – А мусоросжигательный завод в Свистягине накроет всю Коломну, весь Воскресенск. Здесь будет экологическая катастрофа. Мы создали платформу такую, “экологический убер”, здесь мы объединяем жителей Коломенского и Воскресенского районов, у нас уже более 2 тысяч человек. Мы собрали деньги на эту газету. Наша задача – собрать 10 тысяч жителей, а потом мы выйдем на митинг протеста”.

Коломна – родной для Дмитрия Гудкова город. Здесь же находится дача его семьи. После съёмок видеоролика против строительства комплекса в селе Мячково, куда политик пригласил местных жителей, на Гудкова составили протокол за организацию митинга. 13 декабря городской суд Коломны оштрафовал Гудкова на 20 тысяч рублей: по версии полиции, оппозиционер организовал митинг с жителями постом в Telegram. Давление на активистов Дмитрий Гудков называет откровенными репрессиями: “Мы реально поднимем на уши весь город. Что они могут в ответ? Только предложить репрессии, потому что никакого диалога с жителями нет, они от планов строить мусоросжигательный завод и свалки отказываться не хотят. Люди защищают своё здоровье, свою жизнь, они не хотят дышать диоксинами, а то, что предлагает власть, – это просто всем здесь помереть от онкологии и ещё каких-то заболеваний. Здесь будет круче, чем Волоколамск, если власть не начнёт диалог”.

“Весь вопрос – на что готова власть, чтобы это прекратить, – рассуждает Роман Налётов. – Каждый сам для себя взвешивает, у каждого свои весы. На одной чаше – общественная деятельность, на другой – всё, что угодно: гранаты в поленнице, ещё что-нибудь. Но что они будут жечь на заводе и в каких объёмах это будет выбрасываться в атмосферу – проблема, которая меня волнует. Ребёнок мой пока здесь будет жить, мне хочется, чтобы он жил в немножко более комфортных условиях. Мне кажется, это достаточный мотив, чтобы протестовать”.

“Всё равно, конечно, люди будут делать всё возможное, но когда действуют такими силовыми методами, становится страшно, – признаёт Светлана Якунина. – Я не берусь прогнозировать, что будет дальше, но могу сказать: запах с полигона, который сейчас, может быть, не столь сильный и не всем слышен, будет приходить все чаще. На 15 активистов, которые пытаются бороться за правду, выделяются 100 сотрудников полиции”.

“Это какой-то замкнутый круг!”

На полигоне Воловичи якобы началась подготовка к закрытию и рекультивации, как заявляют местные власти. Впрочем, далее следует оговорка о том, что свалку ждёт дозагрузка. С учётом грядущего строительства МСЗ в Свистягине и КПО в Мячкове, Коломна окажется в нескольких километрах от своеобразного мусорного треугольника. К заводу ещё летом проложили временную дорогу. Уже готово его основание, рассказывают активисты. На территории, где планируется мячковский полигон, ведутся подготовительные работы.

С 1 января в Подмосковье анонсировали новый экологический стандарт: раздельный сбор мусора на 2 контейнера. В первом – загрязнённые продуктами питания упаковки, средства личной гигиены, органика. Во втором – бумага, стекло, пластик, металл. Власти надеются на 20-процентную долю вторичного сырья. Деление по фракциям пока не предусмотрено, поэтому, грустно шутят активисты, первый контейнер – на свалку, второй – на МСЗ. Сейчас в России перерабатывается лишь 4 процента от всех твёрдых бытовых отходов.

“За границей уже в 17-м году непосредственно от концепции мусоросжигания вообще отказались, – утверждает Максим Черных. – Все мусоросжигательные заводы там с дотаций сняты: они уже выживают сами, а им это невыгодно, и так они потихонечку закроются. А у нас наоборот, насколько я знаю, на несколько десятков лет заключены соглашения с фирмами, которые строят заводы, что Московская область обязуется снабжать их сырьём. Если сырья не будет, им ещё и обязуются выплачивать дотации. Это какой-то замкнутый круг! Если будет такая система, то что же на переработку вообще пускать?”

Европейский опыт изучала и Светлана Якунина: “Последние два года я после работы постоянно изучала эти вопросы, читала книги по ресайклингу. У кого-то же это получается. Почему мы не можем взять хорошее, чтобы не брать остатки плохого, внедрять, а потом опять рушить всё и строить заново?”

“Мусоросжигательные заводы, у меня почти нет сомнений, будут построены, – резюмирует Роман Налётов. – Несмотря на то что куча народу против этого. Поскольку я примерно представляю, как подобные вещи делаются в этом государстве, могу предположить, что примерно так же это будет сделано и с мусоросжигательными заводами. И ничего хорошего от этого ждать не приходится”.

Москва производит пятую часть всех отходов в стране. 90 процентов этого мусора едет в область. Реформа политики обращения с твёрдыми бытовыми отходами отложена на 3 года решением Госдумы. Парламентарии объяснили это желанием избежать резкого скачка тарифов за вывоз мусора.