"А! Русский оппозиционер! Чтоб ты сдох быстрее!" – нападения на улицах, обыски и допросы, невозможно устроиться на работу. С этим организаторы оппозиционных акций в российской провинции сталкиваются каждый день. Люди, которых часто обвиняют в желании "пропиариться на критике государства" или в поиске личной выгоды, не купаются в деньгах и не рассчитывают на политическое убежище в благополучной стране. Корреспондент Радио Свобода побеседовал с организаторами протестных акций в Саратове, чтобы понять, почему они день за днем продолжают подвергать себя опасности.

Историк-дворник

В 2011–2012 годах по России прокатилась волна антиправительственных митингов. Главные события происходили в Москве, но и в провинции на площадях люди с белыми лентами на груди кричали: "Мы здесь власть!"

В Саратове митинги шли каждое воскресенье. С трибун выступали журналист Вадим Рогожин и молодой жириновец Николай Асафьев. Казалось, еще немного, и в политической жизни наступят перемены. Однако власть не пошатнулась, от уик-энда к уик-энду митинги становились малочисленнее. Рогожин вступил в "Единую Россию", Асафьев поискал себя в бизнесе и нашел в рядах ОНФ.

В конце концов на площадь Кирова в центре города продолжил выходить один немолодой человек, Андрей Калашников. Не являясь ни лидером реготделения какой-либо партии, ни медийным лицом, с 2013 года, не пропуская практически ни одного месяца, он с небольшой группой единомышленников проводит пикеты в защиту свободы слова и в поддержку политзаключенных. Он терпеливо объясняет не всегда адекватным прохожим, кто такой Олег Сенцов и почему агрессия России против Украины – преступление, рассказывает о нарушениях на выборах и бесчеловечности новых законов.

​Андрей Калашников:

– Я родился в Саратове в 1968 году. Окончил мою любимую, дорогую школу №6 в 1985 году. Замечательная школа. Я о ней всегда вспоминаю. Я видел, как теперь учителя участвуют в фальсификации выборов, и, в общем-то, безропотно участвуют – я соотносил это с учебой в моей любимой шестой школе… Я бы не мог себе никогда представить, чтобы мои учителя участвовали в неблаговидных, подчас преступных делах.

После окончания школы мне не удалось сразу поступить в университет. Я пошел работать на завод, проработал там два года, каждый год пытался поступить в Саратовский университет на исторический факультет. Получив необходимый трудовой стаж, я поступил на подготовительное отделение университета.

Летом 1989 года произошел первый крах в моей жизни: все говорили, что я смогу поступить, но мне поставили двойку за сочинение. Это очень важное воспоминание в моей жизни. Один из молодых преподавателей сказал мне, что оценка была поставлена по негласному указанию первого отдела университета, КГБ. Я до сих пор не могу понять, каким образом двадцатилетний мальчишка мог заинтересовать наше всесильное государство.

Я обращаюсь к событиям уже тридцатилетней давности, потому что они стали для меня определяющими. Это было время самых широких общественных, уже открытых дискуссий в обществе. Интернета у нас тогда не было. Я повторюсь, я учился на подготовительном отделении, почти все ребята были приезжие, жили в общежитии. Я приносил маленький телевизор из дома, и мы смотрели прямую трансляцию Съезда народных депутатов. Тогда у нас был такой "интернет". Мы это обсуждали, спорили, и как-то наши споры привлекли внимание первого отдела.

Это было очень тяжелое лето, но надо было жить дальше. В 1991 году – окончательный крах Советского Союза совпал с моим зачислением в университет. Доучился я до 1996 года. Диплом мне не удалось защитить, но уже по личной причине. Все же я считаю, что мне удалось получить полноценное историческое образование.

В настоящее время, с 2002 года я работаю дворником и оператором котельных установок. Понятно, что мне было бы проще заниматься общественной деятельностью, скромной, на уровне Саратова, занимая другую страту. Но начинать нужно с себя. Да, я дворник, но это не должно мешать человеку выражать свою гражданскую позицию.

Интерес к общественным процессам в России у меня оставался. В 2003 году я принимал участие в наблюдении на выборах от КПРФ, просто чтобы понять, как это изнутри происходит. Выборы начали фальсифицировать не с 2011 года, а ранее... В 2011 году я был наблюдателем на 294-м избирательном участке Саратова. Я пришел в ТИК Октябрьского района с копией итогового протокола. Мне дали заверенные копии совсем другого протокола, где 200 голосов приписаны партии "Единая Россия", и сказали, что тот, предыдущий протокол был ошибочный. В такой момент понимаешь, что это рубеж "икс". Либо ты это молча принимаешь, либо… Когда люди вышли на улицы городов против этой лжи, для меня было большой честью встать рядом с ними.

Это был мой первый осознанный митинг на площади Кирова 6 мая 2012 года, часть Марша миллионов. А дальше все просто: участие в одном митинге, в другом митинге. Потом, в декабре 2012 года случайно получилось, что у людей не хватало подписей, чтобы подать уведомление о проведении Марша свободы, и я стал третьим подписантом. Это был первый опыт подачи уведомления. 13 января 2013 года прошел коллективный пикет против "закона подлецов".

А потом совсем просто. Координационный совет оппозиции, быстро распавшийся, сформулировал идею проведения ежемесячно, по шестым числам публичных мероприятий под названием "Стратегия 6" в поддержку заключенных, проходящих по уголовным делам по Болотной площади. Я думал, 6 июля 2013 года подавая первое уведомление о "Стратегии 6", что это временное событие: один раз я, другой раз – другой человек, так и пойдем по цепочке. Но вдруг оказалось, что больше некому этим заниматься. Через год появилась "Стратегия 29" – скромно, как можем, выступаем в поддержку свободы слова, 29-й статьи Конституции.

Дальше это превращается в часть твоей жизни. Грубое слово – "надо", но пока нет никого другого, это буду я – по 6-м и 29-м числам в городе Саратове.

В жизни меня пару раз останавливали. Как-то я бежал на личное свидание, торопился – останавливает подтянутый мужчина, мне показалось военное прошлое, одет по-полувоенному. "Господин Калашников? Чтоб тебя быстрее поставили к стенке!" В другой раз – 31 декабря, за несколько часов до Нового года, торопился с покупками из магазина домой, к семье, и мне незнакомый человек: "А! Русский оппозиционер! Чтоб ты сдох быстрее!"

Другой случай был с нашими участниками. Девочка, 19 лет, была на нашем пикете, держала плакат "Соблюдайте Конституцию – мать вашу". Потом рассказывает: пошла домой, ее остановили трое кавказцев. Стали задираться и ругать, чтобы она больше на такие пикеты не ходила. И это девочка потом все равно ходит на пикеты. У этого ребенка, которой было 14 лет, когда была Болотная площадь, своя внутренняя мотивация.

Если что-то со мной случится – человек может просто устать, или надоем я всем до чертиков и прикроют мои действия, – я надеюсь, мне на смену придет кто-то другой.

Друг "террориста"

Протестное движение 2017 года, начавшееся с митингов "Он вам не Димон", было жестче "белоленточного". Помимо сторонников Алексея Навального на сцену вышло движение "Артподготовка", впоследствии признанное российским судом экстремистским. Оно было связано с именем саратовского политика Вячеслава Мальцева, нашедшего политическое убежище во Франции. Участники движения верили в дату 5 ноября 2017 года, когда в России мистическим образом должна произойти революция.

До сих пор нет доказательств, что для этой революции было сделано что-либо, кроме заявлений на YouTube. Однако незадолго до указанного дня был неожиданно жестоко схвачен и обвинен в подготовке теракта саратовский оппозиционер Сергей Рыжов. Его товарищ по движению Сергей Окунев нашел политическое убежище на Украине. В числе прочих стать жертвой "дела о революции" в Саратове мог Михаил Смыслов. Он не только не уехал из страны, но и продолжил участие в оппозиционных митингах. В этом году он стал заявителем митинга за отставку саратовского губернатора.

​Михаил Смыслов:

– Моя общественная деятельность началась в достаточно провластном молодежном движении "Трезвый Саратов". Я туда пришел в середине 2011 года. Мы проводили лекции и семинары о здоровом образе жизни в школах. Там я познакомился с Сергеем Рыжовым.

Потом, в 2012-м на президентских, в кавычках, выборах я был членом избирательной комиссии с правом решающего голоса от ЛДПР. Я своими глазами увидел все фальсификации. Тогда еще у меня опыта ни в политике, ни в выборах не было никакого, поэтому я просто наблюдал и не понимал, как такое возможно. Цифры протокола при мне просто считали на калькуляторе! Потом представители Волжской администрации пытались заставить меня подписать этот протокол.

Состояние на следующий день было мерзкое. Картина сложилась: никаких выборов в России нет, власть фактически удерживается насильственным путем. С тех пор я стал ходить на оппозиционные митинги.

В самом начале 2017 года по всей стране начались "Прогулки свободных людей". В каких-то городах они были связаны с движением "Артподготовка". У нас движение получилось более независимым от движения Мальцева. Я участвовал в прогулках до конца 2017 года.

26 марта 2017 года я вышел на митинг "Он вам не Димон". Вечером меня задержали, причем задержали достаточно жестко. Я шел к отделу полиции, где было задержание нескольких участников митинга. На меня выскакивают с нескольких сторон три или четыре человека. В форме был только один. Заламывают мне руки и ведут в легковой автомобиль. Я кричу: "Что вы делаете? Кто вы такие?" Меня задерживали как опасного преступника, как будто у меня оружие в руках. А у меня в руках был только телефон. 30 или 31 марта мне на работе сказали: нам с тобой не по пути. На тот момент я работал в филиале кадастровой палаты Саратовской области ведущим инженером отдела материально-технического снабжения. Свою работу я знал хорошо, ни одной претензии до митинга ко мне не было.

2 ноября 2017 года я узнал, что Сергея Рыжова задержали, для меня это был шок. После многих людей сотрудники ФСБ приглашали на опросы, допросы. К нескольким они пришли в середине ноября, в том числе ко мне. Квартиру, где я жил, просто перевернули. Вытаскивали все ящики, все коробки, матрас, белье, в каждый угол заглянули. Длился осмотр около пяти часов. У меня и девушки изъяли телефоны и ноутбук, флешки все, какие нашли, даже флешки к фотоаппарату. Потом меня несколько раз вызывали на допросы, один из них длился восемь часов.

Перед задержанием Рыжова я устроился в фирму "Русские программы" на должность специалиста по закупкам. В марте ко мне на работу зашел оперативник ФСБ, который проводил у меня "осмотр". Он пригласил на беседу моего начальника. Я уже начал догадываться, что происходит. Вечером начальник мне сказал: извини, мы не можем рисковать бизнесом ради идеи.

После я профессионально занялся фотографией, получил крупный заказ от подразделения "Газпрома". Одну съемку я для них провел, всем всё понравилось. Потом, когда я должен был проводить съемку их фестиваля, мне перезвонил клиент и спросил, как моя фамилия. Год назад их это не интересовало, а в этот раз спрашивают. Я думаю: все понятно, значит, вечером будет звонок, аналогичный разговору с моим начальником из "Русских программ". Так и случилось.

Осенью 2018 года я ходил на несколько собеседований на разные должности. И на должность специалиста по закупкам, и на должность монтажника сетей (у меня образование – физический факультет СГУ). Картина везде была одна и та же. На собеседовании мне говорят: все нормально, ты нам подходишь, только фирма у нас большая-серьезная, у нас есть служба безопасности, напиши им свою анкетку, и мы перезвоним. Спустя несколько дней мне всегда перезванивали и говорили: извините, служба безопасности вас не пускает. И так до сих пор.

Желание уехать из страны есть, но сидеть на шее у какого-то государства не очень хочется. Пока у меня есть запал на общественную деятельность, я стараюсь сделать жизнь получше здесь. Мне не хочется уезжать из России.

Военный врач в неизлечимой России

В 2015 году в протестном движении Саратова появилась еще одна яркая фигура.

Мужчина средних лет выходил к памятнику Чернышевскому в центре города с плакатом и произносил речь на актуальную политическую тему. Он критиковал президента Путина, осуждал внешнюю политику России и рассказывал, чем чреваты особенности политики внутренней. Он мог проводить многочасовые пикеты и спорить с любым количеством оппонентов, не теряя доброжелательности. Виктор Куралесин – отставной военный врач, не состоящий ни в одной из политических партий, решил, что настало время высказаться.

​Виктор Куралесин:

– Я бывший кадровый военный, но в системе я, к счастью для меня, никогда не был. Мои коллеги, офицеры, сослуживцы, всегда удивлялись, как я вообще оказался в армии – человек, имеющий собственную точку зрения, готовый ее высказывать. Я не принимаю позицию "если ты оказался в системе, должен что-то выполнять". Неважно, какая это система – либерально-демократическая или коррупционно-вертикальная путинская система, или МВД.

На службе у меня была отдушина: в советской армии по аналогии с царской армией существовало офицерское собрание, где не было начальников и подчиненных, а были просто офицеры. На этом собрании, которое проводилось достаточно регулярно, любой офицер мог сказать любому другому офицеру, вне зависимости от звания и должности, все, что он думает. Я этим часто пользовался. Потом перед офицерскими собраниями я стал получать назначения в командировки, полеты-перелеты какие-нибудь. Начальники не любили слушать то, что я говорю, поэтому меня отправляли по командировкам. Это было смешно и вместе с тем интересно.

Спусковой крючок, заставивший меня выходить на пикеты, – это убийство Немцова. Это был шок, в котором я находился около недели. Я не понимал, что происходит, как, почему. В цивилизованной стране в двух шагах от Кремля убили яркого человека, оппозиционера, более того – человека, который был на вершине власти, бывшего вице-премьера правительства РФ. Что бы он ни говорил, он остается бывшим чиновником высочайшего ранга (корпоративная этика – физически не трогать людей, которые были во власти). Это заставило меня выйти на улицу. Могу сказать о своих ощущениях: не самые приятные и позитивные. Аналогию могу провести с человеком, который оказался голым в людном месте.

После митинга, организованного Навальным по поводу повышения пенсионного возраста, я уехал. Для себя я четко понял, что российский народ вообще ничего не хочет. Людей на самом деле просто ограбили, но об этом уже много было сказано. Меня ошарашило отношение к этому простых людей. Им, в общем-то, было наплевать, как им было наплевать, когда убивали Немцова. Людям абсолютно все равно. Я для себя понял: люди просто не пришли протестовать, потому что 100, 200, 300 человек – это не тот протест, который могут заметить. Корень зла находится конкретно в каждом человеке. И пока до каждого человека не дойдет, что он является основной движущей силой любого общества, а не винтиком, а движущей силой любого общества... Я пессимистично смотрю на будущее России. Теперь я в Грузии. Я служил здесь, эту землю и этот народ очень полюбил и решил уехать сюда насовсем.