Не знаю, есть ли другой торжественно отмечаемый миллионами людей день, который сочетал бы в себе столько, казалось бы, несочетаемых идей и смыслов, как 8 Марта. Как известно, начиналось все с революционерок, социалисток и суфражисток, готовых на радикальный протест в борьбе за равноправие с мужчинами, главной темой тогда были избирательные права. Другой целью борьбы стала равная оплата труда женщин, ведь женщины всё чаще работали на фабриках, но получали значительно меньше мужчин. Дамы в шляпах мобилизовывали массы тружениц индустриального общества, призывали их выходить на демонстрации, стать активными участницами политического процесса. Солидарность превратилась в основу женского движения: арестовывали за протест и богатых, и бедных, но женщины не отступали. За пару десятилетий им удалось кое-чего добиться – женщины получили избирательные права в тех странах, где шла борьба, условия и оплата труда становились лучше.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Но за этой краткой героической историей успеха началась история деформации смысла, формы, даже понимания "корней" "женского дня". Коммунисты объявили этот день своим изобретением (хотя Клара Цеткин скорее поддержала в 1910 году уже сложившуюся традицию выступлений женщин). Советская власть выбрала 8 марта для пропаганды достижений трудящихся женщин в СССР, прославления грандиозных удоев и перевыполнения плана. Когда в хрущевскую оттепель советским гражданам чуть дали вздохнуть, 8 марта было объявлено выходным днем, из "дня борьбы" превратившись во всенародный праздник. Постепенно его стали называть "праздником весны", его эмблемой стала ветка мимозы, и это вовсе не связано с борьбой женщин за равноправие. Праздник заменил собой целый ряд отмененных, но нужных людям поводов для радости, от Пасхи до пурима. Официоз при этом тоже имел место: в канун 8 марта на всех предприятиях произносились речи, вручались награды и премии, букеты и торты. Женщинам подносили подарки, уступали место в транспорте, а в некоторых семьях мужчины даже торжественно мыли посуду. Появилось внушаемое детям представление о празднике "мам и бабушек". Все это не могло не оскорблять достоинства тех женщин, которые не остались равнодушны к идее равноправия.

Между тем, не без влияния коммунистических стран, 8 марта объявили женским днем и в ООН, постепенно начали отмечать этот день и в западных странах. Помню, как в самом начале 1990-х годов нас удивлял западный стиль оформления плакатов к 8 марта: на них принялись изображать ведьм на помеле, что не вязалось ни с советской эстетикой Международного женского дня, ни с изначальными революционными ценностями. Постепенно образы и идеи западного феминизма проникли в бывшие советские края, где теперь в этот день по-прежнему "празднуют" те, кому дороги выпивка на работе и цветы от любимого, а немногочисленные феминистки выступают под фиолетовыми или розовыми флагами. В наше время на первый план вышел вопрос о борьбе с насилием, с сексуальными домогательствами, оскорбительной объективизацией женщины.

При этом история вопроса продолжает обрастать мифами. Журналисты дают свои толкования: например, вроде бы серьезно утверждают такое: "Своими корнями праздник уходит в многовековую борьбу женщин за участие в жизни общества наравне с мужчинами. В Древней Греции Лисистрата ради прекращения войны организовала сексуальную забастовку против мужчин". При всем уважении к борьбе за мир силами прогрессивных женщин, нельзя же выдавать Лисистрату за реальную историческую героиню! Да и странная идея с античными корнями 8 марта не выдерживает критики. Однако не только в России считают, что древние научили нас этому празднику. В Таджикистане 8 марта теперь и речи нет о равноправии (тем более о "сексуальных забастовках") – лидер нации велел в этот день отмечать "день матери", но и там нашли этому обоснование в традициях древних: "День матери в Таджикистане Указом Основателя мира и национального единства – лидера нации, Президента Республики Таджикистан, уважаемого Эмомали Рахмона, отмечается с 2009 года. "Образ матери был и остается олицетворением всего святого и вечного для нашей нации испокон веков", – подчёркивал Рахмон. День матери имеет широкую историю. Еще древние греки и римляне именно в этот период года чествовали богиню плодородия".

Дихотомия якобы античных затей в виде сексуальных забастовок и культа женского плодородия, на самом деле, вполне современна. Среди считающих себя феминистками много как тех, кто стоит за право матери ходить на работу с младенцем и кормить грудью в общественных местах, так и тех, кто категорически настаивает на бездетности, сепаратизме от мужчин, предельной бесполости всех правовых норм (включая "декретные" отпуска и отпуска по уходу за ребенком). Одни провозглашают политически некорректным само понятие пола, требуя отменить всякую разницу в обращении, фамилии и имени (всё чаще выбирают имена детям, "чтобы нельзя было определить пол"). Другие настаивают на феминитивах во всех словах, применимых к женщине, – считая, что только так можно преодолеть дискриминацию. Всё это создает широкий простор для борьбы за равноправие, даёт почву для великих споров, состязаний в изысканных аргументах. Всё это, наверное, нужно и полезно, в спорах рождается если не истина, то разнообразие.

Только как же далеко всё это от идей солидарности – в первую очередь солидарности с теми женщинами, которым приходится труднее всех! Теми, кто просто не поймет лозунг "моё тело – моё дело", кому не объяснить даже, как неприятно, что на тебя не так смотрят, к тебе не так обращаются. Я вспоминаю лица молодых "вторых жен" (которых мне приходилось встречать не только в мусульманских странах, но и в других традиционных общинах) – их выбитые передние зубы, про которые они всегда смущенно говорят, что, якобы "выпали сами, болели". Да и постаревшие "первые жены" – грустная картина: своей властью над девушками, приведенными в дом охладевшим к матери своих старших детей мужем, они компенсируют обиду и боль. Уйти из дома не могут ни молодые, ни "старые". Истории бесконечных абортов – единственная признаваемая форма регулирования рождаемости там, где вся власть у ревнивых мужей, ведь предотвращение беременности создаёт в их глазах риск измены. Каждые несколько месяцев ложиться в больницу, боль, стыд, страх, унижение от этих абортов – десятки раз за одну женскую жизнь!

Истории сексуальной эксплуатации – женщин гонят "на шоссе" старшие родственники, любовники, сутенеры. Знаю случай, когда при задержании полицией муж расплачивался телом жены за сигареты и какие-то другие нужные ему вещи. А успешные, хорошо зарабатывающие женщины-правозащитницы говорят нам, что "сексуальная услуги – это работа, такая же, как работа уборщицы, ведь работают телом и те, и другие". Объясняя заодно, что "мне вот минутный секс в туалете неприятен, я не так воспитана, а другим женщинам вполне нравится". Но ведь речь не о способе получить удовольствие, а о недобровольном сексе, об эксплуатации, имеющей выраженно дискриминационный характер. Так же лицемерно, на мой взгляд, выглядят рассуждения успешных женщин, называющих себя "сексуальными работниками" (почему-то в мужском роде) и утверждающих, что они представляют всех тех, кого гонят на панель "организаторы бизнеса". Они рассказывают нам, что секс – их любимое дело, да еще и хорошо оплачиваемое. Возможно, но какой процент женщин пришел в проституцию по доброй воле? Это как если бы представительницами всех "младших жен" объявили себя богатые образованные женщины, которым нравится жить в "шведской семье". Нравится – пожалуйста, но речь идёт не о тех, кто свободен в своём выборе, речь о зависимых, дискриминируемых, проданных и преданных.

Пока мы живем в мире, где женщины так мучаются, все разговоры о том, что быть "цис-женщиной ужасно, в детстве заставляют на пианино играть" – это феминизм элит, а не солидарность.

Стефания Кулаева – эксперт Антидискриминационного центра "Мемориал"

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции​